Мужчина в колготках - Александр Валерьянович Песков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И вот пришли мы с ним в первый раз на это Немецкое кладбище. Знаем, что где-то на нем есть могила великой мхатовской актрисы Аллы Тарасовой. И все. Это сейчас у меня там половина знакомых похоронена. И Аркадий Арканов там лежит, и много кто еще. А тогда это место было для меня неизведанным.
Гуляем. Ноги сами ведут меня почему-то не по аллеям, а между могилами, оградами. Объяснить не могу, почему именно туда, но иду, иду… и вдруг меня как током дергает — вижу могилу и надпись на памятнике: «Владимир Иванович Точилин».
Вот как это… Такое провидение! Человек, благодаря которому я познакомился с Борисом Бруновым и стал артистом, как будто сам привел меня к своей могиле, чтобы я мог поклониться и сказать ему спасибо …
Я верю в то, что все в этой жизни неслучайно. Совпадения чисел, встречи или невстречи с людьми, обстоятельства, в которые мы попадаем. Нас что-то ведет по жизни и определяет нашу судьбу.
Почему мне в концертном зале Кремля постоянно дают гримерку под номером 20, которую раньше занимал Борис Сергеевич Брунов? Почему я сажусь в поезд только на 13-е место (а это — мое счастливое число, ведь 13-го у меня день рождения)?
Не знаю, как это может быть? Может быть, какие-то всевышние силы, которые подарили мне это умение — чувствовать людей, перевоплощаться в них, считывать их энергетику и передавать ее зрителям. Я же никогда не думал, что сыграю стольких совершенно разных личностей, начиная от Марлен Дитрих и Эдит Пиаф, заканчивая Лайзой Минелли, Людмилой Зыкиной, и многих, многих других.
Я ни о чем не жалею. Пожалуй, только об одном: со сколькими из них, великих, ставших моими друзьями и источниками вдохновения, я могу встретиться теперь, увы, только на кладбище. Идешь по Троекуровскому, Ваганьковскому, Новодевичьему и мысленно здороваешься с ними — с кем еще недавно общались, веселились, пили, гуляли…
* * *
Вообще, на мой взгляд, великие не должны уходить. Они должны оставаться на века. Ко мне часто подходят на концертах и говорят спасибо за то, что, благодаря мне они узнали, кто такая Клавдия Ивановна Шульженко, Александр Вертинский, Анна Герман. Я отвечаю: «Я очень рад, что они теперь живут в ваших сердцах». Может, в шутку, а может и всерьез.
Я рад, что моя профессия, точнее, придуманный мною жанр, заставляет людей вспоминать и чтить память о великом жизненном пути людей, которые посвятили свою судьбу искусству, на котором воспитано несколько поколений.
Великое счастье приготовила мне судьба: я слышал от моих коллег, звезды которых сегодня светятся уже на небе, фразы, которые они могли позволить только по отношению ко мне.
Вот лишь несколько коротеньких зарисовок:
Людмила Георгиевна Зыкина:
— Сань, меня поселили к тебе в гримерку!
— Людмила Георгиевна, тут же балет голожопый будет!
— Дай вспомнить молодость!
— Проходите…
Ян Френкель
(у подоконника в курилке Театра эстрады):
— Александр, а можно вашу сигаретку…
Муслим Магомаев —
с ним мы очень любили курить в Колонном зале Дома союзов:
— Сань, когда ты по телевизору, я мою-то (Тамару Синявскую) под столом нахожу…
Ян Арлазоров
кричал на весь концертный зал «Россия»:
— Песок приехал? Значит, концерт состоится!
Махмуд Эсамбаев:
(шутя похлопывая меня по «пятой точке»):
— Я нашлепываю тебе популярность.
Он же, надевая на меня свою знаменитую папаху, говорил:
— Сань, ты — вылитый я. А мою фамилию ты знаешь.
Лев Дуров:
на вручении ордена (ему и мне), шепчет на ухо:
— Песков, тебе уже вешать некуда, только на жопу…
Елена Образцова:
(не может успокоиться после очередного анекдота):
— Я устала петь и рассказывать. Пойду-ка я погуляю с твоими собачками.
Потом мы их долго искали…
Я пишу это и слышу, как они говорят, — их неповторимые интонации, улыбки, взгляды. Пронзительные, добрые, нежные, глубокие, трепетные. Они никуда не ушли. Они — во мне. Спасибо им за это.
Фильм, фильм, фильм!
Иногда я думаю: с чего же меня вдруг понесло после восьмого класса учиться на артиста театра и кино? Наверное, корни моей любви к «главнейшему из искусств» нужно искать там же, где и страсть к цирку, — в детстве. Причем в самом раннем.
Когда я был совсем маленьким, грудничком, родители часто брали меня с собой на киносеансы — оставлять одного дома боялись, а посмотреть фильм хотелось.
Кино крутили в нашем Доме культуры целлюлозно-бумажного комбината, где, кстати, я в шесть лет впервые вышел на сцену. При входе в кинозал был такой предбанник, где стоял контролер, который отрывал билетики и пропускал зрителей за шторку, в зал. Родители приносили меня в какой-то люльке, оставляли на тумбе рядом с контролером, а сами присаживались тут же, за шторкой, на последний ряд. Я отлично спал под индийские фильмы, под «Унесенные ветром» и прочую классику. Возможно, именно так я и влюбился в кино. На слух.
* * *
Отучившись три месяца в Ярославском театральном училище, я решаю все-таки сменить профессию — вместо актера театра и кино пойти в клоуны. Еду к родителям в Алушту. И тут выясняется, что, оказывается, мой папа там не очень-то и отдыхает, а ходит на работу, каждый день — снимается в массовке в фильме «Поцелуй Чаниты» — великолепной музыкальной комедии.
Это было мое первое соприкосновение с кинематографом вживую, на съемочной площадке. Папа втихушку ставил меня в определенное место, где я никому не мешал, и я смотрел, как снимаются дубли, как работает группа… Вот таким было мое первое сознательное соприкосновение с кинематографом.
* * *
Однажды я приехал в Нью-Йорк на гастроли, вечером гулял по Бродвею и случайно оказался на съемочной площадке. Снималось кино с Николасом Кейджем в главной роли — «Воскрешая мертвецов». Мы стояли в толпе как зеваки и наблюдали, как на платформе везли машину, а он якобы в ней ехал…
Там же, в Нью-Йорке, был еще один случай, который я никогда не забуду. Я обожаю сериал «Она написала убийство», он очень милый, искренний. Как-то после концерта мы с Р. шли по Бродвею и у служебного входа одного из театров увидели толпу. Естественно, подошли — в надежде увидеть какую-нибудь знаменитость. И не ошиблись! Посреди толпы поклонников стояла она
