Череп для ученика - Евгения Белякова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не смеем задерживать…
– Да я уже уходил, – легкомысленно махнул рукой бард. – На самом-то деле меня тут вообще не было. До встречи, друзья мои… – И он растворился в тумане.
Тео сплюнула на мостовую.
– Рик когда-нибудь дождется, что я… – она осеклась и посмотрела на ученика. – А ты что расселся? Нам пора в таверну.
– Но Дерек…, вьялла…
– Он знает, что с ней сделать.
– С ним, – поправил черный маг и тоже шагнул в туман, исчезнув в нем без следа.
Тео посмотрела ему вслед, прищурившись.
– Помыться и спать, – твердо сказала она. – Именно в таком порядке.
Утро следующего дня выдалось свежим и ясным.. Как и предполагал Гринер, ночные ужасы будто подернулись дымкой, часть самых омерзительных подробностей забылась совсем, часть поблекла… Он встал рано, в отличном настроении и голодный, как волк.
Спустившись вниз, в общую залу, он застал там таких же бодрых магов, придирчиво разглядывавших меню. Через полчаса к троице присоединился Таллирен, неизвестно как проведавший о том, что маги и ученик вернулись в добром здравии и наслаждаются в «Гузке» всякими вкусностями.
Маги рассказали Талли о своих приключениях, кое-где убавив, кое-где приукрасив. Бард потрясенно охал и ахал. При упоминании рыжего барда он скорчил недовольную физиономию, но потом, видимо, решил не расстраиваться, благо день обещал быть прекрасным, да и к тому же Состязание все-таки состоится.
О чём он, улучив паузу в рассказе о ночном приключении, не преминул торжественно объявить, радостно потирая руки. – И уж там-то я отыграюсь за вчерашнее…
– Обязательно отыграешься, сладкий мой! – пообещала Тео, приобнимая его одной рукой; в другой она держала куриную ножку и периодически откусывала от нее здоровенные куски. Как ни странно, несмотря на те ужасные судьбоносные пирожки, вкуса к курятине магичка не потеряла. – Мы пойдем с тобой, вот только мне надо забежать в замок, закончить там кое-какие дела… Кстати, чем окончилась вчерашняя потасовка?
– А-а-а, вы про Большую Рыбную Ловлю?
– Что? – засмеялась Тео.
«Видимо, это название о чем-то ей говорит», – подметил Гринер, – «да и Дерек заулыбался»…
– Так ее прозвал народ… Солдаты, явившиеся аккурат в тот момент, когда толпа высыпала на улицу Гвоздей, принесли с собой сети, а с другой стороны подъехали три подводы со здоровенными бочками…
Маги слушали и ухмылялись.
Вечером Дерек, Тео и ее ученик, нарядившись так, что задохнулся бы от зависти не только крикун Джон, но и сам Талли, отправились-таки на Состязание.
Толчея в чем-то даже превосходила вчерашнюю, насколько мог судить Гринер. Он, гордый, что лично присутствовал в начале памятной Рыбной Ловли, то и дело дергал Тео за рукав шикарного черного в серебряную нитку камзола, и показывал, кто где стоял, когда ввалилась толпа студентов. Лишь второе справа окно вызвало в нем мрачные воспоминания, но он быстро забыл о них, заслушавшись бардов. На этот раз были и песни, и игра на лютнях, на арфе и на флейтах, только вот окончания вчерашнего поединка так и не случилось, что весьма огорчило Талли. Мэтр Пери объявил, что один из противников потерял голос вследствие слишком долгой прогулки по утреннему городу, при этом Таллирен в ответ на вопросительные взгляды друзей сделал возмущенное лицо и зашептал: «Это не я!». Но когда мимо прошествовал Рикардо Риомболь, ехидно ухмыляясь, все прояснилось.
– Он еще смеет рожи корчить, – проворчала Тео, впрочем, почти беззлобно.
Рыжий щеголял новой лютней, как две капли воды похожей на старую, даже печать Ассамблеи в виде поющей на ветке птички, как кисло подметил Талли, была на том же месте.
Под конец вечера намечались выступления самых лучших песнопевцев Ассамблеи, в том числе и Таллирена, но он, откашлявшись, объявил:
– Прежде чем спеть вам, друзья мои, а я спою вам с удовольствием, ибо голоса не терял…, так вот, прежде я хочу представить вам моего подмастерья…
Гринер, красный, как вареный рак, встал на табуретку и раскланялся. И уже хотел было слезть, как Талли жестом остановил его.
– Сейчас он прочтет вам стихотворение… экспромтом!
Барды снисходительно захлопали, перешептываясь между собой.
Гринер вдруг почувствовал ком в горле. Дышать стало значительно труднее.
Тео, сидевшая рядом, подергала его за штанину, и когда он перевел на нее обезумевший взгляд, ободряюще улыбнулась:
– Считай, что это твое второе испытание в экстремальных условиях, ученик.
Гринер сравнил события прошлой ночи и этот миг… Пожалуй, сейчас было страшнее. Но он, собравшись с духом – мы еще покажем этим напыщенным стихоплетам! – прочистил горло и дождался, пока барды утихнут и их внимание всецело будет принадлежать ему. Обвел взглядом зал… Слева беззвучно похлопал в ладоши Талли, справа улыбались Дерек с Тео. Гринер сказал:
– Я хочу рассказать вам… про то, как попал сюда. То есть не сюда, в Ассамблею, а в столицу. С чего это началось, а началось это два дня назад, я тогда был…
Кто-то захихикал, и Гринер понял, что пора переходить от прозы к поэзии.
Он закрыл глаза и, говоря неуверенно, но потом все увлеченнее, начал:
Я видел дивное —Мешок неясной формыБыл в лютню превращенДвижением рукиНе темной магией,А легким мановеньем,Завязки распустивИ дернув книзу ткань…И тут все поняли! —К нам бард пришел в деревню!Веселье началось,А после и погром!Вино лилось рекой!Орали песни, пляски!А девы юныеКачались на люстрАх!
Тео неопределенно хмыкнула.
И было так чудесноБарда песнопенье,Что поутру никтоНе мучался похмельем!А тот, кто скажет мне,Что это невозможно —Получит от меняБольшого пенделя!
В наступившей абсолютной тишине Гринер склонился к наставнице и спросил шепотом:
– Я правильно сделал ударение в слове «пенделя»?
– Неважно. – Так же шепотом ответила Тео. – Они прониклись.
Зал наполнили бурные овации.
Глава четвертая
в которой Гринер въезжает в дом Тео и знакомится с его странными обитателями; также появляется ВРЕДНОМЕТР, правда, ненадолго – а Гринер учится терпению и смелости
Гринер и Тео покинули столицу на следующий же день после Состязания. Талли смахнул несуществующую слезу, услышав о нежелании Гринера остаться и стать его подмастерьем. Дерек уехал несколькими часами раньше, отговорившись делами. Так что Гринер остался со своей наставницей практически наедине. Чем она не преминула воспользоваться, засыпав его вопросами. О детстве, о друзьях и замке, в котором он вырос. Он объяснил, что не всегда рос в замке, что попал туда лет пяти от роду; а вот где и в какой семье жил до этого, помнит очень смутно. Его мать (отца он не помнил совсем) пришла в замок, нанялась там посудомойкой, но всего через два месяца слегла с болезнью легких, от которой и умерла. Выяснив у ученика все, что возможно, о его прошлом, Тео перешла к его навыкам.
– Ты читать умеешь?
– Немного… по складам.
Они ехали по лесу, весенне-свежему; три Двери и пять часов езды, если верить Тео, помогли им преодолеть расстояние, на которое иначе пришлось бы потратить пять дней.
– Ну, у тебя будет возможность попрактиковаться, ученик. Первое время ты будешь только читать. Ну, и еще следить за порядком.
– За порядком где?
– В моем доме. Вернее, усадьбе.
– Она большая? – спросил Гринер.
– Средняя. А писать? Считать?
Юноша ссутулился в седле.
– Пишу плохо. Считаю…
– И то хлеб, – вздохнула Тео. – Еще одна Дверь, и мы почти дома.
Гринер ожидал чего угодно. Но, проехав через огромный фруктовый сад (похоже было, что за ним ухаживали), на небольшом возвышении он увидел окруженное деревьями необычное строение, сочетавшее в себе сразу несколько стилей. Фонтан у парадного входа и вычурная кованая ограда могли принадлежать, скажем, какому-нибудь дворцу. Стрельчатые окна-бойницы двух башен, да и сами башни, крепкие, толстостенные, возвышавшиеся над основным строением, могли выдержать многомесячную осаду. Два крыла трехэтажного здания, не высокого по сравнению с башнями, были почти сплошь увиты виноградной лозой, как и пристройки по бокам. Словом, «усадьба», как выразилась Тео, напоминала творение безумного архитектора, который сначала решил построить милый и мирный домик, но потом его охватила паранойя и он добавил укреплений. Недавно прошел дождь, вода стояла между плит мощеной дорожки и двора, в лужицах плавали нанесённые ветром прошлогодние листья из сада. Одна башня была тоньше и выше другой, и даже, подумалось Гринеру, изящнее; Тео указала на нее и сказала:
– Это мое. В смысле – в ту башню не суйся, понял?
– Понял.
– Есть хочешь?
