Ацтеки, майя, инки. Великие царства древней Америки - Виктор фон Хаген

До наступления сумерек вечером ацтеки снова оказывались дома, и снова нужно было приниматься за приготовление кукурузных лепешек. На рынке можно было купить индейку, утку, оленину, бобы, кашу камоти и тому подобное; вечерняя трапеза, самая основательная, проходила между четырьмя и пятью часами дня. Мужчина (или мужчины) садились на корточки на тростниковые циновки и пальцами брали пищу из горшков с едой, принесенной для них. Женщины ели отдельно.

Вечером комнату освещали сосновые лучины. При этом свете женщины пряли, или ткали, или готовили пьянящий напиток пульке. Мужчины делали весла для каноэ, циновки, ножи, наконечники для стрел и рыболовные крючки из обсидиана или вырезали из камня ручные зернотерки – их они продадут на рынке. Когда начинали ежегодно рождаться дети, то их сначала клали в колыбель, а затем, когда дети уже могли передвигаться самостоятельно, они вплетались в вышеописанную ткань жизни.

Прежде всего – дети.

В этом государстве, где война велась постоянно и с ней неразрывно была связана смерть, увеличение рождаемости, даже если это означало перенаселение города, было одной из важных обязанностей всех. Как только женщина становилась беременной, она попадала под защиту бога Тескатлипоки. В «Кодексе Мендосы» есть целый рассказ в картинках о рождении, наречении именем, воспитании, наказании ребенка с подробностями пеленания и видами колыбелей. Когда рождался ребенок, его родители приводили в дом колдуна (тональпоулки) из своего местного храма. Колдун сверялся с гороскопом (тоналаматль), который был чем-то вроде книги судьбы и в развернутом виде имел в длину более 6 м. Необходимо было определить, родилось ли дитя под хорошим или под плохим знаком. Наречение именем было очень важно, и если обнаруживалось, что день несчастливый, то присвоение имени откладывали до более благоприятного момента – уклонение от беды само по себе является осуществлением доброго начала. «Что таится в имени?»

Для индейцев – все. Это символ, «титул» (на разговорном языке, распространенном на Среднем Западе в США). У многих первобытных людей было два имени: светское и личное. Личное имя было известно и использовалось только близкими членами семьи в связи с верой в то, что если его слишком часто произносить, то оно может потерять свою силу. Во время болезни знахарь использовал настоящее имя, чтобы призвать умирающего назад к жизни. Мальчиков называли по имени отца или деда, и обычно это были динамичные имена, вроде: Дымящийся Гребень (Чимальпопока), Обсидиановый Змей (Ицкоатль), Говорящий Орел (Куаутлатоа); девочек, которые всегда пробуждают поэтические чувства, награждали названиями цветов, звезд, птиц: Ибис (Атототль), Зеленый Цветок (Матлаль-шочитль) или Дождевой Цветок (Куиаушочитль).

Так как люди занимали разное социальное положение, не принадлежа к какому-либо классу, не было необходимости оставаться на невысокой ступени социальной лестницы, даже если человек на ней был рожден. В Перу государство существовало для Инки; у ацтеков государство развивалось на благо отдельного человека. Человек, как подчеркнул Вайян, «мог добиться положения благодаря своим собственным усилиям», но это положение его дети не наследовали автоматически, «если только они не зарабатывали его равноценной службой на благо племени». Это могло быть достигнуто различными путями: быть хорошим крестьянином, охотником, ремесленником или солдатом или даже торговцем; если человек отличался в какой-нибудь из этих сфер деятельности, то это возводило человека в ранг руководителя.

Некоторое образование давали мальчикам в школе клана, которая называлась тельпочкалли Каждый клан содержал несколько таких школ, каждой из которых руководил учитель тельпочтлатоке. Им был либо известный воин, либо старейшина. Здесь мальчики изучали мифологическую историю своего племени, обряды и, прежде всего, учились пользоваться боевым оружием. Без сомнения, вскоре учитель уже имел возможность отыскать среди них тех, кто демонстрировал сноровку в обращении с оружием, – существовал небольшой костяк профессиональных солдат, и молодого ацтека можно было склонить к этому занятию. Ремесленники и художники тоже пользовались уважением, или мальчик мог стать торговцем, за исключением того, что в этом роде деятельности существовала тенденция передавать ее от отца к сыну. Или, если мальчик проявлял мистические склонности, его могли послать в кальмекак (который испанцы приравнивали к монастырю), и там он мог изучить все сложности профессии жреца. В постоянно расширяющемся мире ацтеков многое было возможно.

В целом обучение ребенка оставалось в руках его родителей. Учение шло путем подражания. Можно проследить метод такого обучения в записанной с помощью картинок истории. Трехлетнему ребенку полагается половина кукурузной лепешки в день – лепешка имеет один фут (30 см с небольшим) в диаметре; в тринадцать лет мальчик съедает две такие большие лепешки в день. Мальчик копирует своего отца; сначала он носит маленький мешочек, подвешенный на шее, так как он должен быть сам себе тягловое животное; эта ноша ежемесячно увеличивается, пока, как и его отец, юноша не сможет носить груз весом шестьдесят фунтов (34 кг). Он ловит рыбу, сажает растения, выдалбливает каноэ; он собирает тростник, плетет петлатли, изготовляет сандалии, носит, ходит, бегает. Все это подробно записано при помощи слов и картинок.

Рис. 20. Жизнь начиналась и заканчивалась чтением гороскопа. При рождении человека старики сверялись с гороскопом (тоналаматль), чтобы определить счастливые и несчастливые дни в жизни новорожденного

Наказание детей не всегда было пропорционально проступку. Безусловно, дисциплина ацтекского ребенка не была бы одобрена нашим излишне робким обществом, создавшим «ребенка прогресса». За некоторые нарушения отец держал голову ребенка над дымом, за другие его руку кололи колючкой агавы до тех пор, пока не потечет кровь. Так как на этих рисунках мы видим, что отец говорит, увещевая ребенка, во время исполнения наказания (по завитку перед его лицом, который обозначает речь, мы видим, что он говорит), то мальчик получает урок. Конечно, это было не хуже несчастий Бенвенуто Челлини, которые он пережил в пятилетнем возрасте, когда ему показалось, что он видит ящерицу, сидящую на углях в огне: «Мой отец, который мгновенно понял, в чем дело… отвесил мне сильнейший удар в ухо, отчего я зарыдал и заорал изо всей мочи». Челлини успокоили слова отца: «Мой дорогой малыш, я бью тебя не за что-то плохое… а для того, чтобы ты запомнил… что ты видел саламандру».

Дочери были похожи на своих матерей; одежда была одинаковой. В шесть лет девочка учится прясть; в восемь она подметает полы и ест полторы лепешки в день; в тринадцать она сама печет лепешки, что и будет делать два раза в день всю свою оставшуюся жизнь.

Это ощущение своего предназначения было источником социального поведения ацтеков. Оно основывалось на древних традициях, продиктованных привычкой, продолжалось благодаря обычаю и родительской власти. Что сделано, то сделано; что не сделано, то нет. Достоинством ацтеков, прежде всего, было то, что вкладывали в это слово и древние римляне. Ум древнего римлянина имел установки крестьянина-солдата, и, хотя все это далеко по времени и расстоянию, то, что было сказано о положительных чертах римского крестьянина-солдата, можно повторить и в адрес ацтеков: «Беспрестанный труд – это жребий крестьянина, так как времена года не ждут… Капризы погоды и мор могут обмануть его ожидания; он должен пойти на компромисс и быть терпеливым… Повседневная однообразная работа составляет его жизнь… жизнь полей – это его жизнь… Для него знания, полученные из опыта, стоят больше, чем умозрительная теория. Его достоинствами являются честность и бережливость, предусмотрительность и терпение, трудолюбие, выносливость и мужество, уверенность в своих силах, простота и смирение перед тем, что сильнее его».

Поля: мильпа

Жизнь ацтеков вращалась вокруг кукурузного поля, мильпы. И неспроста. Ни одна другая цивилизация, оставившая свои следы на дороге времени, не основывала в такой степени свою жизнь на использовании одного-единственного растения так, как индейцы зависели от кукурузы (сентли). Еще до 3000 года до н. э. цивилизации Ближнего Востока – шумерская, египетская – выращивали такие стручковые растения, как бобы, горох, чечевицу, вику, высокое содержание протеина в которых упрощало их хранение в условиях полупустыни. Что касается зерновых культур, таких как пшеница, «этот самый важный злак, произрастающий не в тропиках»[9], то ее выращивали в Индии со времен мезолита. «Пшеница, ячмень, рожь, просо, могар» – все они входили в состав пищи и лежали в основе экономики всех народов, которые процветали в зоне «Благодатного полумесяца». И тем не менее ни одна из упомянутых выше цивилизаций не зависела исключительно от одного растения, как цивилизации Мексики и Юкатана.