Мистер Монстр - Дэн Уэллс

— Это Брайс Паркер из библиотеки.

— Ты что, всех в Клейтоне знаешь? — удивился я. — Или я привожу неудачные примеры?

Брук рассмеялась:

— Я хожу в библиотеку раз в неделю, как я могу его не знать?

— Ну а как насчет вот этого?

Я высмотрел мужчину футах в ста впереди — он косил траву на газоне.

— Нет, не знаю, — ответила Брук, внимательно разглядывая его.

Мы проехали мимо, и он в последнюю секунду повернулся так, что мы четко увидели его лицо. Брук громко рассмеялась.

— Нет-нет, знаю: он работает в магазине металлоизделий Грауммана… как же его?.. Ланс!

— А фамилия?

— Граумман, наверное. Это семейный бизнес.

— О металлоизделиях тебе известно гораздо больше, чем я мог представить, — признал я.

Брук опять рассмеялась:

— Мы прошлым летом делали ремонт ванной комнаты наверху и с первого раза не купили, кажется, ничего подходящего по размеру. Я уже не помню, сколько раз заезжала в магазин.

— Тогда понятно.

Было так необычно просто разговаривать с ней. Я так долго жил фантазиями о Брук и запрещал себе с ней общаться, что теперь простой треп ни о чем казался невероятно душевным. Душевным и одновременно пустым. Почему эта бессодержательная болтовня воспринималась мной как нечто очень важное?

Я свернул на дорогу, ведущую из города к озеру, и передо мной оказались еще две машины с ребятами из школы. Я разглядывал их затылки, надеясь узнать кого-нибудь и продемонстрировать Брук, что у меня тоже есть знакомые. Но я никак не мог вспомнить имена, хотя явно видел этих ребят прежде. Они были немного старше нас, так что я с ними почти не общался.

— Эй, — сказала Брук, — это же Джесси Бизли! Но с ней не ее бойфренд, интересно, что случилось?

Солнце все еще стояло высоко, и я опустил эту штуковину над лобовым стеклом, чтобы оно не било в глаза.

— Ты всех в городе знаешь, — вздохнул я, — а я не знаю даже, как называется эта фигня.

— Ты говоришь… — Брук наморщила лоб. — О той фигне, которая защищает от солнца? — Она рассмеялась. — Как она называется? Это… шторка. Козырек. Очень маленькая маркиза.

— Плоский зонтик.

— К ней можно пришить кружева и назвать ее «зонтик от солнца», — сказала Брук. — Это было бы так изысканно.

Я покосился на нее и увидел, что она ухмыляется. Я неплохо читаю мысли других людей, что обычно не свойственно социопатам, но сарказм чувствую с трудом.

Взглянув на Брук, я мысленно вернулся к словам ее отца — он доверил мне свою дочь. Он назвал меня героем — меня, чокнутого социопата, который одержим смертью, работает в морге и все сочинения пишет про серийных убийц. Героем. Во мне зашевелились воспоминания — я настолько сосредоточился на способах убийства демона и психологических последствиях своего поступка, что почти забыл, для чего это было нужно. Я сконцентрировался на том, как «убить плохого парня», и «спасение хороших» отошло на второй план.

Но никто не знал, что я убил демона. Даже мама изо всех сил пыталась забыть то немногое, что понимала из случившегося. Мистеру Уотсону известно только, что той ночью я находился на улице, перетащил тело доктора Неблина и вызвал полицию. Было ли этого достаточно?

— Интересно, какая будет еда? — сказала Брук.

Оказывается, с тех пор, как я погрузился в размышления, в машине повисло неловкое молчание.

— Наверное, хот-доги. Не знаю, что еще можно есть у костра.

«Черт! И что же я буду делать?»

Я как-то не подумал, что еда, вероятно, будет мясная.

«Ну, промямли хоть что-нибудь», — приказал я себе.

— Может, будут сморы [8].

Мне больше ничего не пришло в голову.

— Самая еда для костра. А еще белки, которые начисто лишились чувства направления и самосохранения.

Брук снова рассмеялась:

— Чтобы белка забрела в костер, это должна быть совсем растерянная белка.

— Или замерзшая.

— Можно развести костер над сусликовой норкой, — предложила Брук. — И тогда они будут выпрыгивать оттуда уже поджаренными, как из торгового автомата.

«Ух ты! Неужели она так пошутила?»

— Извини. Дурацкая шутка.

Глядя, как она говорит, я увидел ее в новом свете. Она посмотрела на меня и улыбнулась. Неужели она считает меня героем?

Неужели она считает меня хорошим парнем?

Мы съехали с дороги в конце длинной колонны машин — впереди, на берегу озера, виднелось поле, где хватило бы мест припарковаться большой компании, но костер всегда привлекал целые толпы, и стоящие машины растянулись чуть ли не на полмили. Мы пошли в центр гулянья, и я разглядывал по дороге людей, других учеников, которых знал много лет, словно видел их в первый раз. Неужели этот считал меня героем? А тот? Я впервые в жизни решил, что люди могут думать обо мне что-то хорошее, и не понимал толком, как к этому относиться.

Но мне нравилось.

— Замечательный запах, — сказала Брук.

Она шла рядом, засунув руки в карманы куртки.

— Холодный ветерок с озера вперемешку с дымком костра и зеленым от деревьев.

— Зеленым? — переспросил я.

— Да. Люблю запах зеленого.

— Зеленый — это не запах. Это цвет.

— Да, но… ты разве не знаешь такой запах? Деревья, камыш, трава — они иногда пахнут зеленым.

— Похоже, я не знаком с запахом зеленого.

— Вон Марси. Давай спросим у нее.

Я посмотрел туда, куда показывала Брук, и сразу же отвернулся; на Марси была маечка с ужасно глубоким вырезом, он просто кричал: «Взгляните-ка на них!» Я уставился на ноги Брук, спешащей к подружке, и не поднимал глаза. Если я нарушал кое-какие правила применительно к Брук, это еще не означало, что я должен наплевать на осторожность и нарушить все. Обращать внимание на грудь девушки строжайше запрещалось.

— Брук! — воскликнула Марси. — Класс! Мне нравится твоя блузочка.

Черт, все-таки нужно выяснить, как выглядит ее блузка.

— Рада тебя видеть, — улыбнулась Брук.

— Джон, привет. Не ожидала тебя встретить. Здорово, что пришел.

— Спасибо, — ответил я, глядя на ее ноги.

И все же я не хотел выглядеть фриком, поэтому поднял глаза сначала на Брук, потом на Марси. Мельком я увидел глубокий вырез маечки и поспешил посмотреть на озеро.

— Хороший вечер.

— Ты должна ответить на вопрос, — сказала Брук. — Пахнут ли деревья зеленым?

— Что-что? — со смехом переспросила Марси.

— Зеленым! — повторила Брук. — Деревья тут пахнут зеленым.

— Ты спятила.

— Кто спятил? — спросила Рейчел Моррис, присоединяясь к нам.

Я вежливо улыбнулся ей, благодарный, что она одета скромнее подружки.

— Брук говорит, что деревья пахнут зеленым, — сказала Марси, еле сдерживаясь, чтобы не рассмеяться.

— Конечно, — кивнула Рейчел. — Все это место пахнет зеленым… и немного коричневым из-за дыма.

— Точно! — воскликнула Брук.

— Представляешь, что они говорят? — спросила Марси, глядя на меня.

Я вонзился взглядом ей в ухо, чтобы больше ничего не видеть.

— Думаю, это индуцированный бред, — сказал я, но углубляться в психологическую гипотезу не стал.

Такой разговор вряд ли имел шанс на успех.

Мне было странно общаться с Марси — отчасти из-за выреза маечки, но главным образом потому, что мы почти не делали этого раньше. Как и люди в ехавшей впереди машине, Марси принадлежала к тем, кого я знал теоретически, но на практике мы не пересекались. Я оглядел собравшихся — всех, с кем вырос, но напрямую не контактировал, не имел ничего общего. Мне казалось невероятным, что мы родились и жили в одном маленьком городке, год за годом ходили в одну школу, в один класс, но так ни разу и не поговорили. Макс с удовольствием поболтал бы с Марси — и пошарил бы по ней похотливым взглядом, но у меня наша беседа вызывала скорее беспокойство. Я прекрасно обходился и без ненужных людей.

— А другие цвета вы чувствуете? — принялась шутливо допрашивать Марси, сложив руки на груди.

— Дело не в цвете, — ответила Брук, — а в деревьях. Просто «зеленый» — хорошее слово, чтобы описать, как пахнут деревья. Как «весна», только «весенний запах» звучит глуповато.

— А «зеленый» тебя устраивает, — сказала Марси. — Ну-ну.

С озера дул прохладный ветерок, и я увидел мурашки на руках Марси. Прежде чем я успел остановить себя, я уже смотрел на ноги Брук — они тоже покрылись мурашками.

— Почему бы нам не пойти к костру? — предложил я.

Брук кивнула, и Марси с Рейчел двинулись за нами сквозь неплотную толпу. За деревьями впереди виднелся костер — неровная парабола оранжевого пламени, хотя небо еще оставалось светлым, и огонь выделялся не слишком резко. В нашем редком клочковатом лесу преобладал кустарник, а не деревья, и костер развели на большой округлой поляне в нескольких десятках футов от дороги. Когда мы подошли ближе, я увидел, что организаторы, кем бы они ни были, не пожалели сил: в середине костра лежали большие бревна, поодаль у деревьев ждали своей очереди горы трехфутовых поленьев и расколотых чурок. Дерево в костре трещало и лопалось, живица шипела, испаряясь, а за всем этим слышался гулкий рев кислорода, пожираемого жадным пламенем. Огонь говорил со мной.