Взрослые сказки - Наталья Изотова

Я медленно закрыл шкаф и вернул стул на место. Все правильно. Если хоть на миг предположить, что чудовища существуют, то, согласно логике, этого монстра тут быть и не должно. Он не привязан к дому. Он там, где его хозяин, Эстер.

Я уже не знал, ругать себя за такие мысли, за то, что я поддавался этому бреду, или оставить бесполезное занятие. Моя логика здесь не работала, и тем соблазнительней было не искать научное объяснение происходящему, а просто нырнуть с головой в этот омут и принять на веру все, что видели мои глаза и слышали уши. Уши слышали, как открылась входная дверь, и я поспешил в гостиную, надеясь увидеть вернувшуюся Риту.

Но на пороге с корзиной в руках, отряхивая мокрый плащ и тщательно вытирая ноги, стоял Дамиан.

— Доброе… добрый день, — взглянув в окно и осознав, что уже обеденная пора, поздоровался я. Странно, сколько же времени ушло у меня на осмотр этого небольшого дома?

— Добрый день, — ответил врач, доставая из корзинки несколько свертков. — Чай у вас найдется?

— Да, конечно, — я отправился на кухню и, немного поколдовав над металлической печью, вскоре вернулся с чайником и чистыми чашками. Дамиан предусмотрительно подложил свернутую несколько раз тряпичную салфетку, прежде чем я поставил горячий чайник на стол. Тут уже стоял глиняный горшочек, накрытый крышкой, в котором я обнаружил ароматное жаркое с густым бульоном, рядом были аккуратно разложены нарезанный хлеб и сыр. Я внезапно ощутил, как же сильно я голоден.

— Дамиан, — обратился я к врачу прежде, чем приступить к трапезе. — Я вам очень благодарен за то, что вы уже который день кормите меня. Я хотел бы как-то отблагодарить вас…

— Спасибо, но не стоит благодарности, — кивнул врач. — Лучшее, что вы можете сделать — это начать самому добывать себе пищу. Например, завтра я собираюсь весь день провести в лесу, собирая грибы — дождь к вечеру должен утихнуть. Потом часть из них я обменяю на еду. Я могу раздобыть вам сапоги и куртку — присоединитесь?

Я активно закивал. Все складывалось как нельзя удачно: я наконец получал возможность "заработать" и при этом выслушать очередную сказку. Последняя мысль напомнила мне о вопросе, давно крутившемся в голове. С тоской глянув на остывающую еду, я произнес:

— Дамиан, а какую сказку вы рассказывали Эстер? Могу я ее услышать?

Мужчина отрицательно мотнул головой.

— Нет. По вашим словам ее и так знают уже двое, что не очень хорошо.

— Но… я нашел ее рисунки, — нерешительно произнес я, не зная, стоит ли мне стыдиться этого.

Врач, впрочем, как всегда и глазом не моргнул.

— Это пустое. Сказку надо услышать и представить, чтобы она стала вашей. А рисунки — это просто рисунки. Ваш обед стынет.

Я, наверное, впервые внутренне не согласился с Дамианом, но намек понял и принялся за еду. Возможно, рисунки Эстер и не оказали на меня такого впечатления, как сказки врача, но все равно ощутимо задели.

Пока я, доев, наливал нам чай, Дамиан аккуратно убрал все, за исключением оставшихся пары кусочков хлеба, обратно в корзину. Прикрыв их салфеткой, чтоб не черствели, он с благодарным кивком принял чашку и вдохнул аромат.

— Липа и мята, я помню, как собирал для них этот чай. Итак, вы ожидаете от меня сказку?

Я кивнул. Где-то в глубине души я уже начал сомневаться, так ли я хочу ее услышать, но понял, что отступать уже поздно.

— Вы ведь рассказываете мне только те, которые не рассказывали никому в деревне? — поинтересовался я.

— Никому из ныне живущих, — уточнил Дамиан, и, как бы жутко это не звучало, я приободрился — если эти люди живут со своими сказками, то и я смогу.

Соседи в нашей деревне довольно часто обращаются друг к другу затем, чтобы обменять что-либо или, опять-таки за вознаграждение, попросить об услуге. Все знают друг друга по именам и часто в общих чертах осведомлены о том, что происходит в соседнем доме, но это не означает, что люди особо дружны. Просто вынуждены жить бок о бок.

Мара, молодая хрупкая девушка, была и вовсе не рада своим соседям. Справа от ее небольшого домика, где она после смерти родителей была вынуждена сама справляться с хозяйством, жила семья с двумя детьми, двумя девочками. Их отец не очень-то любил своих отпрысков, пеняя жене на то, что она никак не может подарить ему наследника, а сам при этом с раздражающей настойчивостью наведывался к молодой соседке. Не проходило и дня, чтобы Жиль — так его звали — не стучал в ворота Мары с просьбой об обмене или предложением помощи, упорно пытаясь завязать разговор. Но девушка слишком быстро поняла, что ему надо, и за порог не пускала.

Холодной туманной весной жена Жиля разрешилась третьим ребенком — и опять девочкой; и мужчина, уже до этого момента не очень трезвый, едва узнав пол ребенка, полез в подвал за новой порцией алкоголя. Еще не ушел врач, а новоиспеченный отец уже вывалился за калитку, под накрапывающий дождь, и нетрезвой походкой отправился стучать кулаками в ворота соседнего двора. Мара не хотела открывать, но, когда прошло десять минут, а стук не прекратился, поняла, что просто так мужчина не уйдет. Накинув на голову и плечи старую шаль, она выскочила под моросящий дождь и, скользя по влажной земле, зашагала к воротам. Хмурый, серый день становился все сумрачнее, постепенно превращаясь в вечер. Приоткрыв ворота, Мара выглянула в узкую щель и поинтересовалась, что ему надо в такую погоду. В следующую же секунду сильный толчок сбил ее с ног, девушка отлетела на землю, а в распахнувшиеся ворота завалился Жиль. Подхватив девушку под руки, крепко зажав ей рот и не обращая никакого внимания на пинки по ногам, он потащил ее в дом.

Прошел год, потом второй. Мара больше никогда не открывала тяжелый засов на воротах, даже когда Жиль грозился их сломать. Однажды днем мужчина услышал тихий, но звонкий смех с соседского двора и, подтянувшись, заглянул через забор. Увиденное его поразило: по свежей весенней траве, то поднимаясь на ноги, то снова со смехом падая на попу, пытался ходить маленький мальчик, как две капли воды похожий на него. Чувство, что ощутил Жиль, было сродни панике. Отношения с женой у него давно не ладились, женщина, по горло сытая его упреками, научилась огрызаться и готова была постоять за себя, хорошо понимая, что от этого зависит судьба ее дочерей. Уже не раз она заговаривала