Академия пана Кляксы - Михаил Ландман

Народ почитал Великого Сказителя и во всем повиновался ему.

Знаменитые садовники посылали ему самые редкие цветы и душистый мед со своих пасек. Юные сказандские танцовщицы, похожие на легкокрылых бабочек, разыгрывали для него красочные пантомимы на дворцовых лужайках. Лучшие музыканты, укрывшись в тени деревьев, играли ему на сказолинах — инструментах с одной серебряной струной. Они подражали шуму ветра, журчанию ручья, шороху птичьих крыльев, шелесту листьев, жужжанию пчел.

Каждый старался как мог украсить жизнь Великого Сказителя, чтобы не гасло его сказочное вдохновение.

Но сказки, величайшее богатство сказандского народа, гибли без следа. Их не могли услышать не только другие народы, но даже потомки самих сказандцев. Никто не мог запомнить все новые и новые сказки, а как записать их, не знали, потому что чернила были белыми.

Да, да, друзья мои, в те времена еще не было черных чернил.

Один из сказандских ученых предложил завязывать узелки, которые обозначали бы отдельные буквы, а то и целые слова.

Таким сложным способом сказочники стали переносить свой творения на клубки веревок, а чтением узелков занимались обученные этому искусству девушки. Сразу же появилось много библиотек, где хранились клубки веревок с узелками, так же как в наши дни хранятся книги. Так были увековечены тысячи сказандских сказок. И постепенно искусство вязания узелков совершенствовалось все больше и больше.

Но случилось несчастье, которого не могли предвидеть даже самые мудрые люди в стране. Однажды, в конце лета, в Сказандии появились узлоеды — насекомые, которые питались только узелками. Они были совсем крохотные, меньше комара, но размножались с необычайной быстротой. Уже через несколько часов тучи малюсеньких, почти невидимых вредителей проникли во все библиотеки, и не успели сказандцы опомниться, как узлоеды сожрали все узелки — сокровище Сказандии.

Когда охваченный ужасом Великий Сказитель прибыл вместе с советниками в народную библиотеку Исто-Рико, он увидел там только клубы пыли и тучи малюсеньких мушек, распухших от обжорства.

Великий Сказитель уселся в свое кресло, глубоко задумался и целую неделю не занимался государственными делами. Тщетно старались советники вспомнить сказки своего повелителя. Потом окна мраморного дворца закрылись, и на долгие месяцы в стране был объявлен всенародный траур.

Наконец сказандцы справились со своей печалью и вернулись к повседневным занятиям, а ученые стали опять думать, как же все-таки сохранить сказки.

Но новые поиски ни к чему не привели. Жизнь сказок по-прежнему была коротка, как жизнь бабочек, порхающих над садами Исто-Рико.

Происходило все это во времена царствования Великого Сказителя, по имени Аполлинарий Ворчн, что по-русски следует читать Аполлинарий Ворчун. Он снискал себе славу величайшего в истории Сказандии сказочника, и народ почитал его больше всех его предшественников.

Это был толстячок лет пятидесяти, с коротенькими ножками: когда он сидел на своем резном троне из благоуханного сандалового дерева, они не доставали до земли. Он отличался необыкновенной мягкостью и добродушием. У него было круглое лицо, лысина, окруженная венчиком седеющих волос, маленькие смеющиеся глазки и нос, напоминающий красную редиску, которая осталась на тарелке только потому, что была последняя.

Раз в неделю Великий Сказитель появлялся на балконе мраморного дворца и рассказывал толпам, собравшимся в саду, свою новую сказку. Но сказки эти были слишком волшебные, чтобы кто-нибудь смог их запомнить. Да, да, друзья мои, уж очень это были необыкновенные и удивительные сказки. Вот почему народ Сказандии не мог примириться с тем, что их никогда не услышат жители других городов и стран.

И вот однажды в мраморном дворце на горе Сказувий появился неизвестный чужеземец и заявил, что желает говорить с Великим Сказителем.

Его провели в зал, где на троне из сандалового дерева, болтая коротенькими ножками, сидел Великий Сказитель Аполлинарий Ворчн. Пришелец низко склонился перед ним в знак глубокого уважения к его таланту и сказал:

— Я много путешествовал, много видел, но знаю еще больше. Я не раз слышал сказки Вашего Сказительского Величества и вместе со всем вашим народом скорблю о том, что вдохновенное творчество Вашего Сказительского Величества не стало достоянием жителей всего мира. Но если мне будет позволено предложить свои услуги и если Ваше Сказительское Величество пожелает ими воспользоваться, я берусь в течение года достать вещество, от которого чернила станут черными.

Великий Сказитель вытаращил глаза и широко раскрыл рот, а незнакомец продолжал:

— Я знаю дороги, которые ведут к богатейшим залежам черной и белой краски, и не позже чем через год я могу привезти в Сказандию столько краски, что ее с избытком хватит всем сказочникам вашей страны.

Великий Сказитель от волнения покраснел, потом побледнел и наконец, овладев собою, спросил:

— Какой награды ты потребуешь, любезный чужеземец?

Но чужеземец снисходительно усмехнулся и ответил с достоинством:

— Только скупердяи и бездельники мечтают о богатстве, а мы, ученые, думаем о благе человечества. Пусть Ваше Сказительское Величество отдаст в мое распоряжение один из своих кораблей, опытного капитана и тридцать человек команды. И все. Остальное предоставьте моей находчивости, знаниям и опыту. Я уверен, что смогу выполнить свое обещание.

Великий Сказитель еще раз покраснел и еще раз побледнел, спрыгнул со своего резного трона, обнял незнакомца и, не в силах сдержать волнение, воскликнул:

— Черные чернила! Настоящие черные чернила! Благородный чужеземец, назови мне свое имя, я хочу, чтобы его узнал мой народ.

Незнакомец одернул сюртук, пригладил волосы, откашлялся и сказал:

— С этого я должен был начать. Я Амброжи Клякса, доктор философии, химии и медицины, ученик и ассистент великого доктора Пай Хи-во, профессор математики и астрономии университета в Саламанке.

Сказав это, он выпрямился и гордо поднял голову.

— Я сегодня же отдам распоряжения, а завтра сам проверю, как их выполнили, — промолвил Великий Сказитель со слезами на глазах.

На следующий день, в первом часу пополудни, от порта отчалила новенькая, великолепно оснащенная бригантина «Аполлинарий Ворчн».

На берегу стоял Великий Сказитель, и пятнадцать мортир троекратными залпами салютовали пану Кляксе, отплывающему в далекое удивительное путешествие, навстречу неизвестным приключениям.

Да, да, друзья мои. Видите черную, едва заветную фигуру на вершине мачты? Это и есть пан Амброжи Клякса.

Пожелаем же знаменитому путешественнику попутного ветра и спокойного моря.

Штиль на море

Юго-восточный ветер раздувал паруса, и судно, скользя по волнам, мчалось к неизвестным землям. Пан Клякса стоял на марсе и внимательно всматривался в даль. На носу у пана Кляксы торчали очки собственного изобретения. Вместо обычных тонких стекол в них были вставлены стеклянные шарики с многочисленными сферическими углублениями. Внутри стеклянные шарики, словно пчелиные соты, были заполнены искусно отшлифованными ячейками — конусами и шестигранниками. Благодаря своим очкам пан Клякса видел намного дальше, чем в самую сильную подзорную трубу.

Энергично размахивая руками, пан Клякса указывал направление и то и дело выкрикивал названия мысов, гаваней и островов, которые он замечал в безбрежной шири. Да, да, друзья мои, просто поразительно, как далеко видел пан Клякса в своих очках!

Чайки, удивленные его видом и манерами, старались держаться подальше от корабля.

Команда, спасаясь от изнурительного зноя, отсиживалась в трюме, матросы были зверски голодны и проклинали кока, но ничего не могли с ним поделать. Как истый сказандец, кок Телесфор был сказочником, а когда он складывал сказки, то забывал про все на свете, а уж про сковородки и кастрюли — подавно. Если кто-нибудь из поварят, желая спасти обед, прерывал его, Телесфор впадал в страшный гнев и весь обед выбрасывал в море. Правда, вскоре он приходил в себя, извинялся перед капитаном за свою вспыльчивость и начинал стряпать заново, но, увы, обед или опять пригорал, или снова шел на съедение морским рыбам и дельфинам. Однако все терпеливо сносили чудачества Телесфора, потому что в своих сказках он рассказывал про такие роскошные пиршества, что даже самые обыкновенные сухари приобретали вкус превосходного жаркого.

Капитан корабля тоже сочинял сказки. Чаще всего это были сказки о таких удивительных морских приключениях, что невозможно было разобрать, куда он вел корабль: к цели их путешествия или к несуществующим, вымышленным землям. Порой он и сам не мог понять, где кончается сказка и начинается действительность. Тогда корабль блуждал в безграничном морском просторе и никак не мог добраться до цели.