Рынок удобных животных - Катя Крылова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В 2014 году кинокритик Энтони Оливер Скотт открыл дискуссию о «смерти совершеннолетия в американской культуре»109, вступив в полемику с журналисткой Рут Грэм110. В статье «Против YA» Грэм пишет, что в США 28% книг, написанных для двенадцати-семнадцатилетних, покупают и читают люди в возрасте 30–44 лет. Журналистка считает, что «взрослые должны стыдиться интереса к литературе, написанной для детей», при этом признает, что роман о любви красивых подростков – очень соблазнительный способ бегства от реальности111. В этих словах содержится важный намек: ностальгия по детству связана с тоской по искренности и романтике. Распространение эстетики каваии также удовлетворяет потребность в эскапизме – объекты и контент, которые вызывают реакцию умиления, создают альтернативный эмоциональный контекст на фоне социального напряжения и политической депрессии, характерной для неолиберальных культур112. Вкупе с ностальгией по детству эстетика трогательности формирует интимное пространство для восстановления психологического равновесия: потребление кавайного контента позволяет временно изъять себя из «взрослой» жизни и отвлечься от мыслей о двойных стандартах, дискриминации, безработице, неравенстве, насилии и ответственности113. В этом контексте попытка Грэм пристыдить взрослых потребителей YA-культуры за стремление переживать юношеские удовольствия выглядит довольно жестокой – увлечение подростковыми сюжетами и трогательными персонажами, способными на искренние чувства и романтические жесты, выглядит сравнительно безопасной стратегией выживания в стрессовой среде, особенно в сравнении с антидепрессантами и алкоголем. С другой стороны, социальные эффекты продленного детства еще недостаточно исследованы, чтобы квалифицировать их как социально приемлемый риск.
В поисках ответа на вопрос «Почему взрослый образ жизни стал концептуально несостоятельным?» Скотт исследовал персонажей американской литературы, опираясь на работы литературного критика Лесли Фидлера, и пришел к выводу, что сопротивление императивам совершеннолетия имеет долгую историю:
Типичным мужским протагонистом в нашей художественной литературе был мужчина в бегах, вытесненный в лес или море… куда угодно, лишь бы избежать «цивилизации», то есть противостояния мужчины и женщины, ведущего к сексу, браку и ответственности. Одним из факторов, определяющих тему и форму наших великих книг, является стратегия уклонения, отступления к природе и детству, которое делает нашу литературу (и жизнь!) настолько очаровательно и неистово «мальчишеской»114.
Анализируя персонажей Марка Твена, Скотт подчеркивает важность постоянного противопоставления инстинктивной порядочности Гекльберри Финна и лицемерия взрослого мира. Гек бежит от отца-алкоголика, а затем – от душного авторитета женщины, который господствует в приватном пространстве американского дома115. Сегодня похожую стадию юношеского бунта против патриархальных институтов переживают женщины, вспомним комедийные сериалы – «Девочки» (2012–2017) и «Брод Сити» (2014–2019), позже – «Дрянь» (2016–2019) и «Великая» (2020–…). После сатирического протеста, как считает Скотт, для женских культурных героев наступит фаза инфантильного отрицания романтических отношений и родительства по примеру протагонистов-мужчин116. Симптомы этого процесса уже заметны: в 2018 году 36% жителей США в возрасте 20–45 лет выразили сомнение в том, что дети совместимы с желанием иметь больше свободного времени, 34% опрошенных не нашли партнера для воспитания ребенка, а для 31% респондентов расходы, связанные с заботой о детях, слишком ощутимы117. По сравнению с ребенком уход за животным-компаньоном почти не занимает времени и стоит значительно дешевле. В то же время социальное благополучие питомца не требует «полной семьи», то есть наличия второго «родителя».
В 2016 году, выступая с лекцией в Колледже вечнозеленого штата в Вашингтоне, Донна Харауэй предложила свое определение человечества, назвав людей «личинками, которые никогда как следует не взрослеют»118. Мы не окукливаемся, чтобы перейти на стадию размножения. Для нас физиологически неизбежным является лишь старение, но не взросление – от последнего можно сбегать бесконечно, используя доступные средства, будь то американские антиутопии о подростках, японские компьютерные игры или южнокорейские микропудели.
Именно животные-компаньоны удовлетворяют потребности в привязанности и принадлежности – желаниях, которые невозможно в себе подавить: стремление к близким взаимоотношениям и тактильному контакту свойственно и детям, и подросткам, и тем, кто выбирает образ жизни «молодых взрослых». В современных неолиберальных культурах возможность не-взросления сочетается с опцией искренних и стабильных отношений с животным, которое зачастую оказывается «более человечным, чем большинство людей»119. Причин оставаться добровольно бездетными становится все больше. Среди них – неуверенность в партнере, дефицит свободного времени, снижение доходов, прекаризация труда, а также тревоги о будущем, вызванные переживанием политических кризисов и симптомов глобальной экологической катастрофы. Не имея возможности строить планы на вырост, «личинки людей» объединяются с личинками кошек и собак в уютное сообщество продленного детства, наполненного нежностью и играми. Несмотря на то что с этой функцией вполне справляются собаки карликовых стандартов и обычные кошки, заводчики-авантюристы создают карманных животных, которые похожи на детей в самом буквальном смысле.
Миниатюрные животные и родительский инстинкт
В середине 2010‐х годов исследования трогательных предметов, персонажей и животных – их способности вызывать эмоциональную реакцию людей – выделились в отдельную академическую дисциплину: cuteness studies. В рамках этой науки совокупность «умилительных» характеристик получила название «aww-фактор» (от «aww» – возгласа умиления в английском языке)120. В основе его действия лежит «схема ребенка» (Kindchenschema), разработанная австрийским зоологом Конрадом Лоренцем в 1943 году. Эта модель предложила ответ на один из вопросов дарвиновской теории: какие качества, приобретенные детьми в результате естественного отбора, побуждают взрослых заботиться о них?121 Лоренц предположил, что трогательные черты в облике младенцев и детей до 3 лет стимулируют проявление родительского инстинкта. Похожими морфологическими характеристикам обладает потомство млекопитающих и птиц – благодаря детским чертам даже те животные, которых принято считать неприятными, могут вызывать положительные эмоции (достаточно взглянуть на птенца вороны). Согласно гипотезе Лоренца, непропорционально крупная голова, преобладание мозгового отдела черепа над лицевым, большие круглые глаза с опущенными внешними уголками, пухлые щеки, короткие и широкие конечности, упругое тело, эластичная кожа и неуклюжие движения пробуждают в нас невольное желание позаботиться о ребенке122. Чтобы максимально усилить aww-фактор, современные заводчики проводят целенаправленную селекцию животных с инфантильными чертами. В том числе поэтому приобретают популярность кудрявые кошки, которые в XIX веке считались больными. И хотя некоторые исследователи подчеркивают, что эффект трогательных внешних и поведенческих качеств несводим к автоматической, дологической реакции123, «детская схема» Лоренца используется как эффективный маркетинговый инструмент, стимулирующий спонтанные интернет-покупки миниатюрных кошек и собак,
