Кому же верить? Правда и ложь о захоронении Царской Семьи - Андрей Голицын

Выводы следователя Соколова, к которым привели его находки на руднике, о том, что тела Царственных мучеников были полностью уничтожены, Рябов объявил ошибочными. Ошибочным объявлялась и злодейская суть большевиков. Никакого надругательства над трупами и огненной экзекуции на Ганиной Яме большевики не учиняли. В кострах сожгли только одежду. Тела вывезли в сторону Екатеринбурга и похоронили на Коптяковской дороге, рядом с железнодорожным переездом № 184.

Через четыре дня после публикации в «Московских новостях» Рябов выступил в Историко-архивном институте. Там он очень подробно изложил все перипетии, связанные с поисками Царской могилы, посвятив довольно много времени событиям семидесятилетней давности, достаточно примитивно эти события осветив, постоянно подчёркивая собственные монархические симпатии и свою глубокую приверженность православной вере. Это, конечно, вызывало эмоциональную реакцию в основном молодёжной аудитории, часто сопровождаемую бурными аплодисментами. Надо помнить, что времена ещё были советские и «научный атеизм» являлся одним из основополагающих звеньев коммунистической идеологии. Повествуя историю своего открытия, Рябов сказал:

– Я занялся этим делом довольно случайно. Дело в том, что, когда по поручению Министерства внутренних дел я приехал в Свердловск для того, чтобы встретиться с личным составом свердловского управления (понятно, что МВД. – А.Г.) и поговорить о фильме «Рождённые революцией» (автором сценария которого был он сам. – А.Г.), в тот момент, когда я сошёл на перрон, я сказал встречающему: «Отвезите меня в особняк Ипатьевых». Сказал непроизвольно, инстинктивно, интуитивно, как угодно. Утром за мной приехала милиция, естественно, меня отвезли в этот особняк, мне показали абсолютно всё, в том числе и подвал, в котором всё это произошло. Потом меня познакомили с очень симпатичным краеведом, геологом по профессии, которому я почему-то совсем неожиданно сказал, что, с моей точки зрения, главное, что надо сделать, – это найти могилу Романовых, потому что только это даже с точки зрения абсолютно марксистской откроет истину, и если мы это найдём, то многое сможем доказать и многое подтвердить. Он посмотрел на меня как на сумасшедшего и сказал, что сделать это невозможно, потому что, по его предположениям, они уже давно сгнили и, во-вторых, в этих местах построены дома, проложены дороги, железные дороги и это всё совершенно невозможно. Я сказал, что я беру на себя документальную часть вопроса (то есть получение закрытой информации) и что если удастся установить когда-нибудь это место, то всё остальное будем делать вместе.

Вскользь Рябов упоминает краеведа-геолога в своём сочинении, опубликованном журналом «Родина»: «…Красивый человек средних лет слушает мои вопросы. Нет, он ничего не знает».

Уже после крушения советской власти, в 1991 году, давая объяснения прокурору Свердловской области В.И. Туйкову, Рябов несколько иначе излагает свой приезд в столицу «красного Урала». «В августе 1976 года, – записано в протоколе, – я по просьбе бывшего министра внутренних дел Щёлокова приехал в Свердловск для представления работникам милиции моего фильма. Начальник политотдела УВД, полковник предложил мне осмотреть достопримечательности города. Я сказал, что с удовольствием познакомился бы с историей города восемнадцатых-двадцатых годов. Начальник политотдела сказал, что он знает человека, который интересуется и знает много об этом периоде. Через некоторое время мы с ним приехали к этому человеку. Им оказался Авдонин Александр Николаевич, кандидат геологоминералогических наук (это тот самый геолог-краевед, о котором Рябов говорил студентам-историкам. – А.Г.). Увидев у меня на пиджаке значок “Заслуженный работник МВД СССР”, Авдонин принял моё знакомство с ним настороженно. Но потом, когда начальник политотдела уехал, мы с Авдониным разговорились, в том числе и об императоре России, и не помню, в связи с чем и почему, я ему сказал, что нельзя ли попытаться найти могилу бывшего царя Николая II и членов его семьи. Авдонин ответил, что, во-первых, скорее всего никакой могилы царя нет, а во-вторых, зачем это надо, ведь с ними давно покончили и что теперь историю ворошить. Сказал, что если и попытаться это сделать, то всё равно ничего не получится».

Авдонин тому же Чуйкову, за месяц до встречи прокурора с Гелием Рябовым, сообщил следующее:

«С детства я занимался краеведением, но, так как я жил в Свердловске, я заинтересовался и вопросом об обстоятельствах расстрела семьи императора Николая II. Меня интересовал и вопрос о месте захоронения их останков. Много лет я читал соответствующую литературу, беседовал с различными людьми, знающими об этом. В одной из бесед с Геннадием Николаевичем Лисиным в 60-х годах, а ему в то время было около 80 лет, он сообщил мне примерные ориентиры места, где сжигали останки семьи Николая II (то есть значит, что всё же сжигали? – А.Г.). Об этом он знал с того времени, когда помогал следователю Соколову в 1919 году в поисках места захоронения Романовых (если его сведения идут от Соколова, то «ориентиры места» указать он мог только на Ганиной Яме. – А.Г.). В итоге я решил, что, когда у меня будет свободное время, я попытаюсь найти место захоронения Романовых.

Примерно в 1976 году в Свердловск приехал Гелий Рябов. Познакомились мы с ним при следующих обстоятельствах. Я хорошо знал Корлыханова Ивана Степановича, работника Чкаловскою РК КПСС. В момент приезда Рябова он был начальником политотдела УВД Свердлоблисполкома. Он и познакомил меня с Рябовым. Я узнал, что его волнует судьба Романовых, так как он намеревался создать о них фильм. Я ему рассказал о том, что знаю. Он спросил, знаю ли я место захоронения семьи Романовых. Я ему сказал, что предположения у меня есть, но требуются архивные материалы. Он пообещал мне помочь в этом вопросе, сказал, что ничего бояться не надо, так как будем работать под эгидой Щёлокова».

Далее события, по Рябову, развивались следующим образом. В Ленинграде он встретился с сыном Юровского, который передал ему копию записки своего отца, как пишет Рябов, «с личными поправками». Надо сказать, что так вот просто, с улицы заявиться к Юровскому Рябов, конечно, не мог. Сын цареубийцы себя публично никак не афишировал. Я это могу утверждать, ибо на то имею свой собственный опыт.

Случился оный в конце 60-х или в самом начале 70-х годов. У меня был друг – Олег Антонович Кулиш. Как-то мы с ним встретились в Доме журналиста. Я вошёл с улицы, а он в фойе у гардероба беседовал с высоким господином в морском мундире. Я подошёл поздороваться. Олег Антонович представил мне своего собеседника: Александр Яковлевич Юровский. Я несколько оторопел, услыхав столь «известную» фамилию. Внешне, конечно, виду не подал и, после рукопожатия, отошёл, но встреча эта меня заинтересовала, и я попросил Кулиша при случае поинтересоваться, не сын ли его знакомый Юровского Якова из дома Ипатьева. Как мне потом рассказал Олег Антонович, он этот вопрос задал адмиралу Юровскому, на что тот сухо и не особенно любезно ответил, что никакого отношения к «этому лицу» не имеет. Юровского я несколько раз видел потом. Он был дружен с директором Дома журналиста, тоже адмиралом в отставке, и, видимо, навещал его, появляясь в Москве. Внешне он чем-то отца напоминал.

А Рябов встретился с Юровским, конечно, благодаря мощной поддержке в «высоких сферах». Об этом совершенно откровенно пишет Н. Розанова: «Рябов снова обратился за помощью к Щёлокову, который в присутствии Рябова (то есть не «обратился», а прямо-таки заявился к министру в кабинет. – А.Г.) позвонил в Управление МВД в Ленинграде, прося содействия в розыске Юровских». Ну а что такое «просьба» министра МВД, к тому же ещё и члена ЦК КПСС, понятно без лишних комментариев.

«Записка Юровского» явилась той «ариадниной» нитью, которая привела Рябова на Коптяковскую дорогу. В Историко-архивном институте, вспоминая об этом периоде своих поисков, Рябов говорил, что, получив «Записку», он снова перечитал все свидетельские показания из следственного дела Соколова и, сопоставив их с тем, что писал Юровский, пришёл к полному убеждению, что теоретически место могилы обнаружено. Оставалось найти его практически. «Обнаружить его (то есть место захоронения), – в беседе с прокурором Туйковым сказал Рябов, – помог анализ показаний сторожа будки № 184

Лобухина, соответствующих страниц книг Дитерихса и Соколова с “запиской Юровского”. Анализ позволил прийти к выводу, что в них идёт речь об одном и том же месте». Познакомиться с книгами Соколова и Дитерихса, как об этом заявил Рябов, он смог также благодаря помощи министра внутренних дел Щёлокова, который по каким-то причинам опекал своего подчинённого, открывая ему доступ к тайным хранилищам.

С «Запиской Юровского» Рябов отправляется в Свердловск, где, как он говорил, его «товарищи, опытные геологи, мгновенно исследовали нужное место». Авдонин, давая объяснения тому же прокурору Туйкову, в частности, сказал: «Мы сделали топографическую съёмку Ганиной Ямы и Коптяковской дороги до железнодорожного переезда. К этому времени у нас были работы Соколова, Дитерихса (Рябов привез?). К этому времени у нас были и записки Юровского. Оценив всё в совокупности, мы пришли к выводу о месте захоронения семьи Романовых». На первом этапе обнаружения Царских останков Авдонин с Рябовым не вступает в серьёзное противоречие, но уже в 1993 году, назначенный членом Правительственной комиссии, в письме на имя Ю.Ф. Ярова Авдонин пишет: «На сокрытие останков в этом месте указывает и руководитель расстрела царской семьи Я.М. Юровский, но документ об этом нами был найден слишком поздно – в конце поисковых работ».