Конфедерат. Ветер с юга. Рождение нации - Поляков Влад

– Зная Борегара, Джексона, Станича и прочих, уверен, на этом они не остановятся. Будут и после окончания войны искать тех, кто оказался причастен к такому.

– Нам-то что до этого?

– Верно, – согласился Шерман. – Это же не мы, а дикие черномазые, озверевшие от ощущения свободы и оружия в руках. А затем их можно будет напугать так, что бегство с поля боя покажется им не лучшим выходом. О сдаче в плен тем более не помыслят. Я доложу президенту о вашей идее, полковник. Только в более светлых тонах, он у нас хоть немного, но идеалист.

При последних словах генерал Вильям Текумсе Шерман невольно усмехнулся. Идеалистом Линкольн, конечно, не был, хотя и пытался им казаться. И так успешно пытался, что в это верили очень и очень многие. Но не он, с детства привыкший здраво оценивать мир вокруг. Это самое здравомыслие помогало ему как в мирной жизни, так и на войне. Он, в отличие от многих, понимал, что на войне все средства хороши. Даже те, от которых многие брезгливо воротили нос. Особенно эти… джентльмены. Потому в самом начале войны Шерман был уверен, что Конфедерация просто обречена на поражение. Кодекс чести южных джентльменов должен был стать ахиллесовой пятой.

Должен был, но не стал. Те, на кого они рассчитывали как на основных своих противников, то есть Дэвис, Джонстон, Ли, Джексон, Брэгг и прочие, либо переставали играть важную роль, либо примкнули к новым лидерам, мыслящим и действующим совсем иначе. Порой даже более радикально, чем люди из окружения Линкольна. Только их стремления двигались в другом направлении, вот и вся разница. С такими врагами США оказались не готовы воевать. Хотели поймать морского окуня, а наживку проглотила большая белая акула. И теперь, раздосадованная разодравшим губу крючком, стремилась сожрать рыбака. Возможности для такого имелись.

Нужен был мир. Как можно скорее, но такой, чтобы удержать за собой не жалкий клочок от некогда великой, мощной страны, а хотя бы сколько-то приличную её часть. И ради этого можно было пойти на любые жертвы. Даже на использование таких вот «свободных полков», даже столь необычным и недостойным образом. Цель оправдывает средства.

Глава 4

КША, штат Виргиния, Ричмонд,

август 1862 года

Северяне всё-таки решились, ударили на опережение. Не бог весть какими силами, но отчаянно, стремясь во что бы то ни стало сместить линию фронта подальше от своей столицы. Главный удар армии янки под командованием Гранта был направлен на Калпеппер через Манассас, аккурат по нитке ныне лишившейся своего первоначального значения железной дороги.

Сразу же выяснилось главное – янки, не все, но многие, изрядно просели в боевом духе. Да и переть вперёд в полный рост на позиции Потомакской армии, усиленные не только артиллерией, но и большим количеством пулемётов… Мясорубка. Она же «бойня у Манассаса», как её назвали в газетах Конфедерации, США и европейских вскоре после того, как это сражение закончилось. Бригады армии Гранта были смешаны с землёй заранее пристрелявшимися и составившими карты стрельб батареями подполковника Джона Пелхама, который постепенно становился самым востребованным спецом по артиллерийским делам. Уже смешанных с землей, пылью и кровью, их причесали из пулемётов. И только потом, после всего случившегося, ударили парочкой кавалерийских полков, которые дорубали тех, кто уже побежал или просто выпадал из общих боевых порядков. Пехоте и делать почти ничего не пришлось, лишь поставить заключительную жирную точку, сблизившись на расстояние эффективной залповой стрельбы из «спенсеров».

Бойня. Более девяти тысяч убитых и пленных со стороны янки и менее тысячи убитых и раненых с нашей стороны. Как удалось узнать у пленных офицеров, Грант всеми силами упирался, не желая атаковать столь открыто и предсказуемо. Однако его подгоняли однозначные приказы из Вашингтона. Линкольн, правительство и Сенат с Конгрессом буквально бились в истерике, требуя во что бы то ни стало отодвинуть части Конфедерации от столицы. Отсюда и эта довольно прямолинейная атака и, что логично, с треском проигранное сражение.

Однако всё оказалось не так однозначно, как могло бы быть. Второй удар последовал лишь самую малость позже и направлен был на Винчестер. Не совсем логично, как мне тогда показалось. Грант уже получил несколько таких болезненных неиллюзорных звездюлей, что только и смог, что отползти обратно к Вашингтону, залечивать болезненные раны. А тут отчаянный бросок корпуса генерала Шермана на город, который сам по себе не представлял особенного интереса.

Прикрытое лишь одной бригадой направление – часть сил дёрнули к Манассасу, что было логичным – в этот момент считалось второстепенным. Неудивительно, что командир бригады отдал приказ, отбиваясь от наскоков авангарда янки, отступать к Форт-Ройалу на соединение с другими частями, чтобы уже совместными усилиями вразумить северян.

Разумные действия, его ни в чём нельзя было винить. И никто, вы слышите, никто его не обвинял. Предусмотреть случившееся было просто невозможно.

Чего мы не предусмотрели? Что в Винчестер войдут не только обычные части, но и «свободные полки», часть которых прикрепили к корпусу генерала Вильяма Текумсе Шермана. И что их то ли не сообразят контролировать, как пса на цепи, то ли просто не захотят этого делать…

Ночью город запылал как в переносном, так и в прямом смысле этого слова. Не только город, но и его окрестности. Жителям же, которые не догадались отступить вслед за частями КША, можно было только посочувствовать… некоторым посмертно. Пьяные, с оружием и с ощущением того, что они хозяева положения хоть на несколько часов, негры окончательно сорвались с резьбы. И выстрелы из револьверов и охотничьих ружей мало что могли изменить. Ведь когда прёт лишённая даже подобия человеческого облика толпа вчерашних рабов, остаётся лишь подороже продать свою жизнь, предварительно позаботившись о женщинах и детях. Подарив им лёгкую смерть, чтобы самим затем принять более тяжёлую, но зато с оружием в руках.

Кое-кто сумел вырваться из пылающего города. Немногие, но всё же. Часть отбили янки, которые в этом времени делали лишь первые шаги по дороге «либероидного оскотинивания» и «разъедающей мозг толерастии». Но многие погибли. Ну, как многие… Винчестер никогда не был большим городом, да и часть населения предпочла покинуть его, понимая, что в условиях войны лучше не оставаться в городе, куда войдут вражеские войска.

Резня в Харперс-Ферри, которая раньше казалась южанам верхом аболиционистской заразы, померкла раз и навсегда, сменившись кошмаром Винчестера. И плевать всем было на то, что корпус Шермана вымелся из Винчестера чуть ли не быстрее, чем получил первые пинки от подошедших сводных бригад из частей Потомакской и Теннессийской армий. Кровь пролилась. Не простая кровь, а кровь гражданских, которых как-то не принято было трогать. До сего момента не принято.

И разумеется, все газеты США заполнились заголовками об «отдельных эксцессах», о «недавних рабах, а ныне свободных людях, которые виноваты, но их можно понять». О том, что «наказание будет суровым, состоится суд». Только всем было ясно, что этих самых виновных вешать уж точно не собираются. Потому как параллельно в газетах были и высказывания о том, что жители Винчестера стреляли из окон по солдатам «свободных полков», и всё в подобном духе. Более того, набор в эти «свободные полки» не то что не сворачивался, он всё усиливался. Янки наращивали прослойку пушечного мяса этим явно пришедшимся ко двору способом.

– Они совсем сошли с ума? – вопрошал расхаживающий взад-вперёд по моему кабинету на базе Вильям. – Полки из черномазых – уже знак скорбных разумом, но после того, что эти негры устроили в Винчестере… Их всех надо повесить! Прямо рядом со сгоревшими домами. И пусть висят на радость воронам и другим стервятникам, пока верёвки не сгниют! Остатки пусть четвероногие падальщики дожирают.

– Повесим, не в первый раз, – усмехнулся из угла привычно подпирающий стену Джонни. – Но сначала я хочу понять. Вик?