Братья Стругацкие - Ант Скаландис

Вот, например, с какой предельной откровенностью рассказал АН в повести «Хромая судьба» (написанной вместе с братом!) о своей первой женщине:

«…Надо сказать, что Ф. Сорокина она полюбила уже женщиной. С кем у неё это произошло в первый раз, она не сказала, а ему вопрос об этом никогда не приходил в голову.

В один жаркий день в начале сентября Ф. Сорокин вернулся из школы и зашёл за ключом в квартиру № 19 к Анастасии Андреевне. Анастасии Андреевны он не застал, а нашел записку, что ключ оставлен у соседки, у Кати. В полутемном коридоре, загроможденном всяким хламом, он нашел Катину дверь и постучал. И дверь в ту же секунду распахнулась. И он увидел её. И испытал потрясение.

В конце концов, цель оправдывает средства. А в любви, говорят, все средства хороши. Конечно, она его ждала и приготовилась. Да он-то совершенно не был готов. Потом он понял, что ещё немного (немного чего?), и он либо бросился бы бежать сломя голову, либо свалился бы в обмороке… <…>

…Катя была тощенькая, узкоплечая и узкобедрая, с круглыми торчащими грудями. На ней был мешковатый серый халат приютского типа, она молча взяла Ф. Сорокина за руку и ввела в свою комнатушку, потом вернулась к двери и тихонько, но плотно затворила её и щелкнула задвижкой, а потом повернулась к Ф. Сорокину и стала глядеть на него, опустив руки. Халат на ней был распахнут, а под халатом у неё была голая кожа, но Ф. Сорокин увидел сначала, что она красная ото лба до груди, и потом уже всё остальное. Ну и зрелище для половозрелого сопляка, который до того видел голых женщин только на репродукциях Рубенса! Впрочем, ещё на порнографических карточках, их ему показывал Борька Кутузов. <…>

История была действительно невероятно насыщенной — для Ф. Сорокина несомненно, однако, наверное, и для Кати тоже. Спускаясь по лестнице из квартиры № 19, Ф. Сорокин уже начинал тосковать. Через день-другой тоска сменялась напряженным нетерпением. Наступало назначенное время, и всё у него внутри тряслось от лихорадочной радости и от растущего страха, что встреча вдруг не состоится (бывали такие случаи). И вот встреча, — а затем снова тоска, нетерпение, радость и страх и снова встреча. И так неделя за неделей, осень, зима, весна и, наконец, проклятое лето сорок первого. И ни разу Ф. Сорокин не ощутил усталости от Кати, ни разу не захотелось ему перед встречей, чтобы встречи этой не было. По всей видимости, то же самое было и с нею. <…>

Ф. Сорокин активно жил в учёбе, науке, общественных и личных связях и ни разу, ни при каких обстоятельствах, нигде и никому ни словом, ни намеком не обмолвился о Кате.

Вряд ли их связывала просто половая страсть, хотя бы и самая что ни на есть неистовая: такое не могло бы тянуться столь долго и при этом сопровождаться беспрестанно приступами тоски, радости и страха. Вряд ли было это и любовью романтического толка, о которой писали великие. Было там и от того, и от другого, была там, вероятно, мальчишеская гордость обладания настоящей женщиной и благодарная нежность девочки к мужчине, который не обижает и не выпендривается, а ещё было, наверное, предчувствие. <…>

В конце июля в домоуправление сообщили, что Катя убита при бомбежке».

Этот непомерно длинный даже после сокращений отрывок стоит того, чтобы привести его здесь, так как, во-первых, «Ф. Сорокин» по всему тексту можно смело заменять на «А. Стругацкий», а во-вторых, строго по Фрейду и Форелю именно первая женщина главным образом и формирует отношение мужчины ко всем его последующим партнершам.

Эту историю задолго до написания «Хромой судьбы» АН, что характерно, несколько раз рассказывал в разных компаниях, как правило, женщинам, тактично не называя настоящего имени своей любимой.

А та довоенная условная Катя подарила Аркадию на всю жизнь, с одной стороны, смелость, уверенность в себе, переходящую в гусарство и даже наглость, а с другой — чувство благодарности, уважение, даже преклонение и неизменную нежность. Именно так: наглость была, а грубости никогда не было. Было поразительное умение, как написал Визбор, «уходя, оставить свет в тех, с кем выпало прощаться». И ещё — предельная порядочность. Не рассказывать никогда, никому, ни слова о своей интимной жизни! По крайней мере, до тех пор, пока это возможно. (При том, что потрепаться о бабах, особенно в молодости, он любил, но именно о бабах, а не о любимых девушках.)

Ну а вторым фактором, повлиявшим на его отношения с противоположным полом, стало его уникальное врождённое здоровье и его фантастическая гиперсексуальность: сначала — свойственная всем в юности, а затем (без перехода) — свойственная большинству ярких творческих личностей. Не последнюю роль играла и его собственная потрясающая сексапильность, сохранявшаяся до последних лет жизни. Слова такого женщины той эпохи не знали, но влюблялись в Аркадия безоглядно и безнадёжно.

И вот ещё кусочек их прозы:

«Впрочем, главным стержнем его жизни всегда были женщины. Они липли к нему как мухи. А когда они к нему почему-то переставали липнуть, он начинал к ним липнуть сам. Он уже был однажды женат, вынес из этого брака самые неприятные воспоминания и многочисленные уроки и с тех пор соблюдает в этом вопросе чрезвычайную осторожность. Короче говоря, бабник он был фантастический. <…> Но при всем том он никак не был грязным типом. К женщинам своим он относился с уважением и даже с восхищением и, по всей видимости, рассматривал себя всего лишь как скромный источник удовольствия для них. Никогда он не заводил двух возлюбленных одновременно, никогда не впутывался ни в склоки, ни в скандалы, никогда, по-видимому, никого из женщин не обижал. Так что в этой области у него со времён неудачной женитьбы всё обстояло благополучно. До самого последнего времени».

Это про Захара Губаря из «Миллиарда». Степень автобиографичности ниже, но личный опыт АНа ощущается, безусловно. Хотя БН утверждает, что и образ, и вся ситуация списаны с его друга Саши Копылова.

Так вот, то, что совершенно не предосудительно в период юношеских увлечений, начинает входить в конфликт с общепринятой моралью, когда человек делается женатым.

С первым браком АН явно поторопился, вследствие чего супружество это и было столь непродолжительным, тем более что Инна тоже, по-видимому, оказалась девушкой не слишком строгих правил. Зато со второй женой, с Еленой Ильиничной ему повезло уникально. Да, по свидетельству многих (без конкретных примеров и доказательств) она тоже была не ангел. Обладая выигрышной внешностью, сексапильностью, обаянием, недюжинным интеллектом и небывалой по тем временам раскованностью, она тоже могла себе позволить увлечения на стороне, по крайней мере, в отместку за измены мужа, о которых, если и не знала, то догадывалась — женское чутьё не обманешь. Но при всём при этом отношения супругов делались только крепче, серьёзнее, глубже. Это была настоящая любовь, редчайшая и ценная, как крупный алмаз. Это была преданность и нежность, это было умение прощать и взаимопонимание на уровне телепатии. Мы уже вспоминали однажды Ремарка с его прекрасно найденным в «Чёрном обелиске» образом: любовь небесная и любовь земная. В отношениях между Аркадием и Леной присутствовала именно эта небесная любовь, и потому никакие земные страсти не могли ей помешать. То есть не совсем так — мешали, конечно, ещё как мешали! — но с любовью небесной они просто не пересекались и потому заведомо не могли убить её.