Многорукий бог Далайна. Свет в окошке - Святослав Логинов

Убегая от шума и воя труб, он едва не кричал от радости: только что поставленный оройхон разменял последнюю двойную дюжину еще не построенных островов. Меньше двойной дюжины — год работы! Всего год, если опять не помешает какой-нибудь Боройгал. И все же радость была так велика, что Шооран остановился, схватил на руки Ай, расцеловал ее в обе щеки, приговаривая:

— Мы с тобой молодцы!

— Ага! — согласилась Ай и добавила сказанную уже когда-то фразу: — Здораво бижали!

Через день Шооран понял, в какую западню он сам себя загнал. Если три месяца назад в этих краях было трудно прожить, то сейчас наступил настоящий голод. В прошлом месяце земля не родила вообще ничего, и даже наыс в подземельях алдан-шавара почти перевелся. Что-то добыть можно было лишь на мокром, и те люди, что оставались во владениях добрых братьев, скопились на побережье. До поры их спасало то, что Ёроол-Гуй редко заплывал в узкий пролив, ограничивавший страну. Но теперь оттесненный с востока, он начал появляться и здесь.

Шооран быстро сориентировался в обстановке и пошел прямиком через обезлюдевшие сухие земли. Но и широчайший проход в землю изгоев оказался закрыт. Здесь не ставили непосильной задачи — выстроить защитный вал длиной в полторы дюжины оройхонов. Просто каждый земледелец окружал свое поле колючим забором и постоянно укреплял его, так что вал вырос сам по себе. Суровые жители приграничья захватили землю и защищали ее от недавних соотечественников. К Ээтгону они присоединились всего несколько месяцев назад, плохо знали обычаи и порядки новой родины. Имя Шоорана ничего им не говорило, а вот проползти мимо их дозоров не смог бы и жирх, тем более, что на западе тоже свирепствовал голод.

В прежние времена Шооран прибегнул бы к проверенному способу: выстроил бы себе дорогу и пошел куда ему надо, прежде чем хоть кто-то успеет преградить путь. Но сузившийся далайн не позволял рвать себя, его можно было уничтожать только с оконечности заливов, а как раз туда было и не пройти.

В отчаянии Шооран поставил те полдюжины оройхонов, что еще можно было вбить на разных участках берега. Оройхоны никуда не вели, зато их появление вызвало взрыв злобы у погибающих людей. Недавние святоши, покинутые добреньким Тэнгэром и вынужденные жить запретной чавгой, чуть не поголовно становились приверженцами Ёроол-Гуя и ненавидели илбэча со всем пылом горячих неофитов. Лишь немногие продолжали веровать по-старому, самые фанатичные из них упорно держались в сухих краях. Про их общины рассказывали, что там царит людоедство, и в это было нетрудно поверить.

Конечно, можно дождаться мягмара, когда и напор голодных, и бдительность охраны ослабеют, но Шооран смотрел на Ай, прозрачную от долгого недоедания, и видел, что она до мягмара не дотянет. Не всякий день им удавалось найти хотя бы пару чавг.

Оставалось последнее: попытаться вернуться к Моэрталу. Залив в том месте расширялся до трех оройхонов и можно попробовать пробиться на волю, проскользнув между цэрэгами и Ёроол-Гуем. То, что Ёроол-Гуй скрывается именно там, ни для кого не было секретом — больше для великана нигде не было места. Не стоило сбрасывать со счетов и бродяг, скопившихся на берегу свыше всякого счета. Но если бояться каждой опасности, то лучше сразу умереть со страху. Шооран решил рискнуть.

Ночная работа илбэча была знакома всем, и ревнители новой веры устраивали по ночам засады там, где ожидали появления чудотворца, поэтому первый оройхон Шооран поставил рано утром. Быстро перебежал вперед, надеясь успеть создать второй участок прежде чем начнется кутерьма. Но едва начал работу, как почувствовал удар — в дело вмешался Ёроол-Гуй. Очевидно, опомнившийся бог решил не уступать так просто последний свободный клочок далайна.

Шооран еще не успел втянуться в работу и удар перенес относительно легко. Несколько секунд он выжидал, а когда Многорукий кинулся на один из оройхонов, спрыгнул с поребрика и побежал. Казалось, на этом приключение должно закончиться, но едва Шооран появился на сухом, его путь загородил какой-то человек.

— Куда? — крикнул он, замахиваясь гарпуном.

— Там Ёроол-Гуй!

— Сам слышу. Великий бог гневается. На тебя, подлый илбэч.

Отовсюду, привлеченные громоподобными шлепками Ёроол-Гуя, сбегались люди, не меньше дюжины человек уже были рядом и нельзя было ни бежать, ни даже убить непрошенного разоблачителя. Среди стекавшихся людей была и Ай, но она ничем не умела ему помочь. На секунду Шооран растерялся, но тут же понял, что бродяга ничего не мог видеть и просто бросается на первого попавшегося человека.

— Вре-ешь! — распаляя себя, прохрипел Шооран. — Я знаю, это ты илбэч. Я давно за тобой слежу!

— Что?! — размахивая гарпуном, заорал незнакомец. — Да я!.. Да меня все знают! А ты кто?!

— И меня знают! — не сдавался Шооран. — Я вон с ней вдвоем хожу, — использовал он свой главный козырь, — а ты — один! Значит, ты и есть илбэч!

— Да! Да! — закричала верная Ай.

Напряжение в толпе упало. Многие действительно знали самозваного сыщика, другим успел примелькаться Шооран, им было известно, что он действительно ходит не один. Но разойтись так просто люди не могли.

— Бей его! — крикнул кто-то.

И хотя неясно, кому были адресованы эти слова, бродяга немедленно кинулся на Шоорана. Тот отпрыгнул в сторону и выхватил хлыст. В глазах бродяги мелькнул испуг, но отступать было поздно — оружие обнажено, и уйти от поединка, значит, признать себя виновным. Очевидно, шооранов противник служил в цэрэгах не только последний год, но и раньше, когда солдат еще учили приемам боя, особенно против секущих хлыстов, которыми были вооружены кольчужники старейшин. В его руке мгновенно появился летучий кистень с увесистым гранитным желваком, добытым, вероятно, на кресте Тэнгэра в те времена, когда соседняя страна была захвачена братьями.

«Все повторяется», — подумал Шооран, вспомнив свой первый поединок.

Если не считать орущих зрителей, все действительно было очень похоже. Разница заключалась в том, что на этот раз Шооран хотел убивать. Он желал смерти этого человека, виновного в том, что не вовремя и глупо встал на пути. И еще одно отличие — у Шоорана не было копья. Был только нож, по старой бродяжьей привычке скрытый в рукаве.

Кистень с жужжанием вращался на коротком ремне, но Шооран знал, что он может неожиданно вырасти, и тогда камень полетит словно из пращи. Прежде всего, надобно погасить его движение. Конец хлыста на мгновение словно слился с мягким ремнем, Шооран дернул хлыст на себя и сам прыгнул вперед. Он не надеялся вырвать ремень из руки противника, хотел лишь не дать врагу отступить и замахнуться гарпуном. Бойцы столкнулись, ударившись грудью в грудь, и тогда Шооран пустил в ход нож. Опасаясь, что противник тоже носит кольчугу, Шооран ткнул клинком в основание шеи, туда, где ключица образовывала глубокую яму. Бродяга громко всхлипнул и, выронив гарпун, осел на землю.