Второй кубанский поход и освобождение Северного Кавказа. Том 6 - Сергей Владимирович Волков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как сильно забилось мое сердце, когда при утреннем уже свете можно было убедиться, что по меньшей мере три четверти содержимого баржи перегружено на «Моряк». И чего мы только там не забрали. В первую очередь снаряды, затем патроны, порох и вообще все, что ни попадалось под руку. Разбираться не было времени, а «там», в Добровольческой армии пригодится все. Несмотря на страшную усталость, мы продолжаем погрузку вплоть до того момента, когда, отдав концы, «Моряк» начинает уже двигаться. Драшусов спускается в шлюпку и съезжает на берег. Он весело машет нам рукой. Громкие крики восторга несутся к нему с парохода.
Увеличивая скорость, «Моряк» спускается по Дунаю. Килия разворачивается перед нашими взорами, не возбуждая ничьей симпатии. Наконец она отходит от нас, как дурной сон, и мы полным ходом идем к морю. Но как мы ни устали, никому не было до отдыха. Все толпились на палубе, горячо обмениваясь впечатлениями и воспоминаниями, дружно восхваляя Драшусова и ругая румын. Вот уже и Черное море, встречающее нас своим свинцовым небом и волнами. Неожиданно в кают-компании, за столом, вижу румынского офицера, который оказывается отныне моим спутником по каюте. Он очень воспитанный, симпатичный, отлично говорит по-французски. Я узнал, что он едет с нами до Новороссийска, а оттуда с особой миссией в Петербург…
Путь наш через море прошел удовлетворительно, но, увы, угля не хватило, к счастью, был попутный ветер. Поставили паруса. Погода была удовлетворительная, от безделья мы затевали игры, в том числе стрельбу из револьвера в пустые бутылки, брошенные в волны. Капитан очень хмуро смотрел на эту забаву – боялся, что подстрелим одного из многочисленных дельфинов, что у моряков является очень дурной приметой.
Новороссийск, 9 ноября. Рано утром мы подошли к Новороссийскому порту. Печально торчали из воды трубы наших миноносцев, потопленных большевиками в море. Чины Добровольческой армии были заняты изъятием из их трюмов, под водой, артиллерийских снарядов. Наконец мы подошли к пристани и отшвартовались в непосредственной близости от парохода «Саратов», на котором находился и мой красно-крестный отряд. Нашему восторгу не было конца. Многие из спутников сразу же отправились в Екатеринодар, а разгрузка «Моряка» началась через какой-нибудь час после его прихода, и вечером уже отошел от нас первый поезд, увозивший ценные снаряды на фронт.
* * *
Много лет спустя, будучи в 1933 году в Брюсселе, я узнал, что там проживает наш бывший военно-морской агент в Румынии капитан 2-го ранга Драшусов. Я счел своим долгом зайти к нему, чтобы вспомнить описанный эпизод и узнать кой-какие подробности. Милейший Драшусов ничего не забыл, ни имен, ни даже денежных сумм, кои ему пришлось выложить румынам.
Действовал он совместно с одним другом России, б. морским агентом Франции в Петербурге, капитаном 1-го ранга маркизом де Беллуа, состоявшим в описываемое время начальником французской военной миссии в Румынии.
Баржа «Анастасия», или, вернее ее содержание, хотя и принадлежавшее бесспорно России, была куплена в Галаце у каких-то темных посредников за 70 тысяч лей. Драшусову пришлось сфабриковать фальшивые документы, в чем принимал деятельное участие румынский лейтенант, оказавшийся моим спутником, и, сверх того, один румынский жандармский вахмистр мастерски испортил телефон между Килией и Белградом (80 верст), где находился свирепый румынский военный начальник генерал Чехоцкий, приказавший посадить нас в тюрьму и схватить груз с «Моряка». Однако капитан над портом Килия, описанный выше полный, красивый, веселый офицер Н., и начальник гарнизона в Килии, майор Б., оба находились полностью на стороне Драшусова и, надо отдать им справедливость, сделали все, чтобы нам помочь, хотя и небескорыстно.
Как ни ничтожен, быть может, был людской, артиллерийский и санитарный груз, привезенный «Моряком» в Добровольческую армию в начале ее героического существования, он несомненно сыграл свою роль в тот момент, когда, завоевав Северный Кавказ, армия выходила на широкую российскую дорогу. То была ее весна.
Примечания
1
Деникин Антон Иванович, р. 4 декабря 1872 в д. Шпеталь Дольный Варшавской губ. Сын майора. Окончил Ловичское реальное училище (1890), Киевское пехотное юнкерское училище (1892), академию Генштаба (1899). Генерал-лейтенант, главнокомандующий войсками Юго-Западного фронта, с 29 августа 1917 г. под арестом в Быхове. После освобождения 19 ноября 1917 г. участник организации Добровольческой армии, в начале января 1918 г. командующий войсками Добровольческой армии, с 30 января 1918 г. начальник 1-й Добровольческой дивизии. В 1-м Кубанском походе – заместитель генерала Л.Г. Корнилова, которого 31 марта 1918 г. сменил на посту Главнокомандующего. 26 декабря 1918 г. – 22 марта 1920 г. Главнокомандующий ВСЮР. В эмиграции в апреле—августе 1920 г. в Англии, затем до мая 1922 г. в Бельгии, с июня 1922 г. в Венгрии, с весны 1926 г. во Франции (Париж, с мая 1940 г. д. Мимизан), с 1945 г. в США. Умер 7 августа 1947 г. в Энн-Эрборе.
2
Впервые опубликовано: А.И. Деникин. Очерки Русской Смуты. Берлин, 1924. Т. 3. Белое движение и борьба Добровольческой армии. Май—октябрь 1918 г. В настоящем издании публикуются главы, посвященные 2-му Кубанскому походу и боям под Ставрополем.
3
Сорокин Иван Лукич, р. 1884 в ст. Петропавловской. Из казаков Кубанской обл. Окончил военно-фельдшерскую школу и 2-ю Тифлисскую школу прапорщиков (1915). Служил в 3-м Линейном полку Кубанского казачьего войска. Сотник. В начале 1918 г. возглавлял большевистские силы на Кубани в должности помощника командующего Юго-Восточной революционной армией. В дальнейшем был главнокомандующим Красной армией Северного Кавказа, но находился в напряженных отношениях с политическим руководством возникавших там «советских республик». 30 октября
