Повесть о потерпевшем кораблекрушение - Андрей Колганов

«Сейчас молодежь все больше надеется на машины. Слов нет, если кинуть на противника кучу снарядов калибром побольше, это будет хорошее подспорье. А все же дело решает солдатская выносливость, смекалка, крепкая рука да верный глаз», — начал он беседу.

«Сейчас молодежь неплохо учится стрелять», — возразил Обер. — «Взять хоть вашу Талимай. Я взял за правило отправлять ее каждое утро на полчаса в тир, и результаты налицо — в стандартном упражнении из револьвера с трех выстрелов она теперь уверенно выбивает от 24 до 27 очков. Да и упражнения военной гимнастики она выполняет регулярно, — я так понимаю, не без вашего влияния».

«Стреляют они, может быть, и сносно», — не спешил соглашаться старый вояка, — «и гимнастикой многие занимаются, да не о том речь. Солдат должен быть готов нести любые тяготы и из любых трудностей выходить, полагаясь только на себя».

Обер с интересом наблюдал, как он ловко подхватил каминными щипцами уголек и раскурил трубочку.

«Помню, отсекли раз деремцы мой взвод, — я тогда еще взводным был, — на самом севере Большого Хливичского хребта», — продолжил дядя, несколько раз затянувшись и вынув трубку изо рта.

— «Холодно, обогреться негде, жратва кончается, патронов осталось по несколько штук на брата. Так воевали же! И били деремских собак. Сваливались им, как снег на голову. Все, что нужно — патроны, хлеб, бинты для раненных, даже дрова для костра, — все брали с бою. Четыре месяца так держались». — Обер почтительно слушал, не перебивая.

«Я к чему это все говорю-то? А к тому, что нынешний городской новобранец к такой войне не приспособлен. Нет, ты погоди!» — воскликнул дядя, уловив сомнение во взгляде Обера Грайса. — «Я плохого сказать про них не хочу. Руки-ноги и голова на плечах у них есть. Верю, надо будет — они за Левир жизнь отдадут. Да только годный солдат из них выйдет не раньше, чем их пару лет настоящая солдатская жизнь потреплет. А ну, как война? И новобранцев тех в бой бросать придется, едва они научатся за винтовку с правильного конца браться?»

Разговор тянулся еще долго. Ужин давно закончился. Женщины, вымыв посуду и постелив Оберу на большем диване в нижней гостиной, удалились спать на второй этаж. И только тогда, улучив момент, Обер спросил:

«Не сочтите за назойливость, но меня беспокоит одно обстоятельство…» — начал он издалека. — «Когда в прошлом году мне назначили Талимай в помощницы, я обратил внимание, что она находится далеко не в лучшем расположении духа. Да и сейчас, мне кажется, она еще не совсем в порядке».

Дядя тяжело вздохнул.

«Человек вы, я вижу, душевный. И начальник правильный, службу понимаете. Что тут скрывать, был грех. Талимай наша девушка скромная, даром что росла без отца, без матери. Воспитали мы ее в строгом нраве. Но… Дело молодое. Аккурат тому два года, как она служить пошла в министерство. И вскружил ей голову один щеголь из Управления авиации. Соловьем разливался, цветы носил, подарки делал, на аэроплане обещал покатать. Ну, вы знаете, как это бывает…» — старик замолчал, сокрушенно качая головой. Пауза затянулась, и Обер уже было решил, что ничего больше не узнает. Однако дядя вдруг заговорил снова:

«Вот так. А потом он ее бросил. Хорошо, дите не успел сделать. Да кабы просто бросил!» — Обер заметил, как у старика сжались кулаки. — «Он ей на прощание такого наговорил, повторить стыдно. Что мол, не женщина она, а чучело, и что пусть спасибо скажет, что он на нее внимание обратил, — она такая никому больше даром не нужна. Девчонка на глазах вянуть начала, до сих пор не оправилась. Начальство, когда дело огласку получило, отправило этого мерзавца из столицы в дальний гарнизон. Так он, паскудник, на прощание такое о ней по всему министерству раззвонил, так ее ославил, что девчонке никакого прохода не стало. Слава богу, что ее к вам определили. Хоть в покое ее оставили». — Дядя снова угрюмо замолчал.

«Ладно», — Обер успокаивающе положил ладонь на руку старика, — «пока я здесь, я ее в обиду не дам, не беспокойтесь».

В последующие дни Обер несколько раз вспоминал этот разговор. Не осталась без последствий и его военная часть.

«.. В силу изложенного предлагаю: ‹…›

4. Приказом министра обороны создать в составе Сухопутных войск войска особого назначения для проведения операций в тылу противника.

5. Комплектацию названных войск проводить в первую очередь за счет военнослужащих действительной службы и резерва, имеющих опыт боевых действий в окружении и в тылу вражеских войск, в особенности из участников партизанских формирований. ‹…›

8. В условиях войны не использовать новобранцев для формирования маршевых батальонов, направляемых на фронт. Пополнение действующей армии производить за счет резервистов. В случае необходимости призыва новобранцев обеспечить для них как минимум четырехмесячную военную подготовку в первую очередь по приобретению практических боевых навыков современного боя и вливать их небольшими группами в действующие части и подразделения…

Главный военно-технический советник,

бригадный генерал Обер Грайс»

Из архива

Министерства обороны Левира

Очень много дел связывало Обера Грайса с генералом Астакару Матро. Заняв пост начальника объединенного Хливического и Зотакийского территориального командования, генерал с головой окунулся в море нерешенных проблем. Группировка войск в приграничных районах совершенно не удовлетворяла генерала. Она была слишком слабой, чтобы выдержать первый удар противника, и не имела сильных оперативных резервов в глубине. Передислокация же соединений из глубины территории Левира шла очень медленно, что, помимо всего прочего, было связано с тщательно соблюдаемыми мерами оперативной маскировки.

И генерал решил посоветоваться с Обером Грайсом, мнение которого он ставил высоко и которому доверял.

Обер Грайс, вырвавшись из бесконечной круговерти совещаний, докладов и консультаций в Акатонде, выехал в штаб Объединенного территориального командования. Поезд медленно вползал в живописные предгорья, тронутые красками осени. По сторонам все выше вздымались горы, сначала густо заросшие лесом, затем покрытые местами лишь травой и кустарником, а затем и вовсе превратившиеся в громадные, почти отвесные голые скалы. Они все теснее сжимали железную дорогу, ползшую теперь по дну узкого ущелья по многочисленным мостам, перекинутым через причудливо извивающуюся горную речку.

Но вот скалы расступились, и впереди открылась величественная панорама широкой горной долины. Горы раздвинулись на многие десятки километров в стороны, образуя строгое обрамление цветущей равнины у их подножия. Поезд покатился по этой равнине, подошел к довольно большому городу и вскоре медленно въехал под решетчатые металлические своды вокзала.