Лиловый (I) (СИ) - . Ганнибал

-- ...Это верно, Абу, -- сказал он. -- Тайны не выйдет. Но скажи мне, отчего ты так хочешь идти с нами? Конечно, ты прав, и в такое время каждый должен сражаться, только я думаю, что в поход в Хафиру должны идти сильнейшие.

Светлые глаза Абу блеснули.

-- Сила есть -- ума не надо? -- спросил кузнец. -- Ну, если настаиваешь на "сильнейших", я тебе предлагаю попробовать выйти против меня со своими сабельками. Посмотрим, сколько ты продержишься против моего молота, герой.

Острон припомнил то, что не ощущает Абу в бою, совсем никак; это смутило его и напрягло одновременно. Сказать об этом Острон не мог, не был уверен, что это нужно, но в одном Абу был прав: в бою он был бы совсем не слабый противник.

-- А что до того, отчего я хочу идти с тобой, -- усмешка наконец-то сошла с пухловатого лица Абу, -- так ответ тут простой. Не знаю, чем там темный бог пудрит тебе мозги, Острон, может, рассказывает, что каждый второй твой спутник у него в кармане, а только я к тебе привязался еще с Тейшарка и считаю тебя своим другом. Доверяешь ты мне или нет, а я тебе доверяю. И хочу помочь, чем смогу.

Острон виновато опустил голову. Он еще сам не до конца понимал это, но в груди у него разгорелось радостное облегчение; Абу Кабил молчал и смотрел на него, и тогда нари честно сказал ему:

-- Ты и тут угадал, темный бог... много чего заявляет. Он без конца говорит мне, будто среди моих спутников есть... его сторонники. Пытается вызвать во мне недоверие к остальным.

-- И ко мне тоже? -- поинтересовался Исан. Острон кивнул.

-- Конечно. Я уверен, темному богу было бы на руку, если бы мы прогнали тебя или вовсе убили. Впрочем, это лишь убеждает меня в том, что ты действительно на нашей стороне, Исан.

-- А что до Бел-Хаддата?

На этот раз и Абу, и Острон дружно посмотрели на белоглазого. Тот пожал плечами.

-- Я давно заметил, что ты не доверяешь ему.

-- ...Я не доверяю ему, -- согласился Острон. -- Но не из-за слов темного бога. Он странно себя ведет. А что ты думаешь о нем, Абу?

-- Бел-Хаддат -- суровый вояка, -- фыркнул кузнец, -- который явно за свою жизнь повидал немало дурного. Небось в итоге окажется, что в прошлом с ним случилась какая-нибудь беда, а на самом деле он добрый и милый человек, ха-ха. В любом случае, что я о нем знаю, так это что он лет десять назад узнал ту легенду про Эль Кинди, которая не дает ему покоя до сих пор, и все искал хоть одного Одаренного Хубала, чтоб узнать, что же такое увидел Эль Кинди перед битвой в Эль Габра. Ты, пожалуй, слишком молод, друг мой, чтобы понять, что означает вот так вот взять и бросить дело, которому ты посвятил целых десять лет.

Острон задумался.

-- ...Не мог он сразу об этом сказать, -- пробормотал он наконец смущенно. -- И об этой легенде, и о своей цели. Больше бы ему было доверия.

Абу расхохотался, потряс лохматой головой.

-- Что ты, герой! Даже в сказках только злодеи сразу пытаются войти в доверие, а положительные персонажи, как дураки, молчат! К тому же, не думаешь ли ты, что он тоже тебе не очень-то доверяет?

-- Но я Одаренный Мубаррада, -- вспыхнул Острон.

-- Ага, и это сразу делает тебя хорошим парнем? Уж точно не в глазах такой стреляной птицы, как Бел-Хаддат!

И так, смущенный и обрадованный одновременно, Острон отправился в комнату, которую разделили между собой нахуда Дагман и сам Ворон, чтобы спросить их, хотя уже, в общем-то, знал ответ на свой вопрос.

Ну и правильно, наконец подумал он, оставшись один в коридоре. Темный бог все это время усердно пытался вызвать и в нем самом, и в Сунгае подозрительность. "Никому не хочу доверять", сказал Сунгай. Джейфар и вправду в последние недели как-то совсем мрачно выглядит. Наверняка именно этого и добивается главный враг.

Что ж, доверять свою жизнь Бел-Хаддату его никто не заставляет, но если этот человек хочет идти с ними -- пусть идет, в конце концов, с клинком он управляется ничуть не хуже Острона, и сам Острон не был уверен, чем бы закончилась драка между ними.

Нахуда Дагман валялся на тахте и курил трубку, тогда как Бел-Хаддат листал какую-то книгу, но, когда Острон вошел к ним, спешно захлопнул ее и уставился на нари своими холодными прозрачно-зелеными глазами.

-- Я ждал тебя, -- вполголоса произнес он. Острон поднял бровь. -- Хочешь, чтобы я остался в Ангуре, верно?

-- ...Нет, -- ответил Острон с твердостью. -- Я хочу спросить тебя, Бел-Хаддат, собираешься ли ты идти за Одаренными в Хафиру или нет. Но выбор за тобой. Поскольку Абу мне только что доказал, что тайной наш поход в любом случае не останется, я считаю, чем больше хороших воинов пойдет за нами, тем лучше.

-- Абу, -- хмыкнул Ворон, продолжая в упор смотреть на Острона. Его лицо было по-прежнему будто высечено из камня, и ни следа ни на какое хоть сколь-нибудь теплое чувство. -- Ясно. Я намерен идти с вами, сын Мавала. Доверяете вы мне или нет, а только я десять лет ожидал этого похода, и даже если б ты приказал мне оставаться здесь, я бы все равно пошел, пусть и один, по вашим следам.

Острон нахмурился; когда Абу Кабил с такой характерной усмешкой говорил о нем, он почти что почувствовал расположение к Ворону, но когда сам Бел-Хаддат стоял напротив и смотрел на него таким холодным взглядом, расположение к нему почувствовать было как-то трудно.

-- Сам понимаешь, я и не могу доверять тебе, -- сказал он. -- Я почти ничего о тебе не знаю. Но, может быть, ты ответишь на пару вопросов.

-- Валяй.

-- Я должен знать, отчего тебя так волнует этот поход и Одаренный Хубала, -- решительно произнес Острон. -- И... твой клинок. Он до странного похож на палаш одержимого.

Ворон криво усмехнулся.

-- Отчего меня волнует поход? Ты в своем ли уме, нари? От этого похода зависит судьба целого мира, а ты спрашиваешь. Может быть, по мне незаметно, но я тоже хочу жить. Я практически случайно узнал об этом пророчестве, которое, по всей очевидности, указывает на вас пятерых. Я обеспокоился, потому что я не идиот и давно знаю, что Одаренных у племен почти нет. Я отправился в Умайяд для того, чтобы отыскать больше сведений о пророчестве и о первых Одаренных племен, которые, по легенде, одержали победу в Эль Габра. Там я наткнулся на историю об Эль Кинди, которая встревожила меня. Ведь никто так и не знает, что именно видел Эль Кинди, отчего он так испугался и отговаривал остальных от похода. Я хотел узнать это и думал, что если скоро действительно наступит время исполнения пророчества, то избранные богами будут ничуть не слабее тех Одаренных, которых принято называть первыми, хотя и до них были люди, почти пробудившие Дар. Потому я искал Одаренного Хубала: если кто и может знать, что видел в будущем Эль Кинди, так это человек с таким же Даром.