В безумии - Клиффорд Саймак

Глядя на появившегося из тьмы волка, я почувствовал, как у меня встают дыбом волосы.

Волк двигался самоуверенно, по походке не чувствовалось скрытности или осторожности. Он шел по делу и не терпел глупостей. Волк был большой и черный, или он по крайней мере выглядел черным. В то же время он был очень истощен и голоден.

Я сделал шаг от здания и краем глаза уловил предмет, который мог помочь мне обороняться. На скамье лежала бейсбольная бита, брошенная барменом. Я нагнулся и поднял ее. Она оказалась довольно тяжелой.

Когда я снова взглянул на улицу, там был уже не один волк, а три. Все они двигались с раздражающей самоуверенностью.

Я стоял на тротуаре, сжимая в руке биту. Вот первый волк поравнялся со мной и повернул ко мне морду.

Вероятно, я мог бы позвать на помощь. Но мысль закричать даже не пришла мне в голову. Это дело касалось только меня и этих троих волков. Нет, не троих, из тьмы на улицу появлялись все новые и новые…

Я знал, что это не волки, не настоящие волки, не честные волки, родившиеся и выросшие на этой честной Земле. Они были не более реальными, чем морской змей. Это были те самые оборотни, о которых мне говорила Линда Бейли, может, те самые, вой которых я слышал ночью. Линда Бейли рассказывала о собаках, но это были не собаки. Это — тот самый первобытный страх, проложивший себе дорогу через бесчисленные столетия и ставший материальным.

Как хорошо обученные солдаты, волки совершили сложный маневр: они поравнялись с первым, повернулись ко мне мордой и сели. И вот они, равняя ряд в строгом порядке, сидят прямо и уверенно. Языки свисали из их пастей, они негромко дышали. Все они смотрели только на меня.

Я насчитал двенадцать волков.

Я схватил биту поудобнее, но знал, что у меня никакой надежды на спасение нет. Если они нападут на меня, то уже все сразу. Бейсбольная бита, если она точно нацелена, — смертоносное оружие, но я знал, что смогу прикончить только нескольких, но не всех. Может, подскочить и уцепиться за кронштейн, на котором болтается вывеска? Но я сомневался, что она выдержит мой вес. Кронштейн и так накренился, и, вероятно, удерживающие его болты вылетят от моей тяжести из гнилого дерева.

Остается только одно — стоять на месте.

Я только отвел глаза, чтобы взглянуть на кронштейн, а когда снова посмотрел на волков, то обнаружил перед собой еще и маленькое чудовище с заостренной головой.

— Мне следовало бы напустить их на вас, — запищал он. — Там, на реке, вы не должны были ударять меня веслом.

— Если только попробуешь, я ударю тебя этой битой. Он в гневе подпрыгнул.

— Какая неблагодарность! — пропищал он. — Это вы, люди, установили, что…

И тут до меня дошло!

— Ты имеешь в виду, что ТРИ — волшебное число?

— К несчастью, — проскрипел он, — это так.

— Если ваши шуты три раза потерпят неудачу, значит, я сорвался с крючка?

— Да.

Я посмотрел на волков. Они сидели, свесив языки, и улыбались мне. Я чувствовал, что им все равно — броситься на меня или бежать дальше по улице.

— Но есть кое-что еще, — проговорило существо с заостренной головой.

— Что именно?

— Ну, это дело честных рыцарей.

Я удивился: причем тут рыцари? И не стал спорить. Я знал, что он все равно не скажет. Он помнил удар веслом и хотел подразнить меня.

Существо смотрело на меня из-под копны волос и ждало. Волки сидели и улыбались.

Наконец, он не выдержал:

— Вы выдержали три раза. Но есть еще кое-кто, неиспытанный. Он поймал меня и знал это, и его счастье, что он находился вне пределов досягаемости биты.

— Вы имеете в виду мисс Адамс? — спросил я как можно спокойнее.

— Быстро соображаете. Возьмете ли вы, как истинный рыцарь, опасность на себя? Если бы не вы, она не участвовала бы в этом. Я думаю, что вы у нее в долгу.

— Согласен.

— Вы согласны? — радостно воскликнул он.

— Да.

— Вы принимаете на себя… Я прервал его:

— Кончайте болтать. Я сказал: «да».

Может, я должен был тянуть время, но в таком случае мое достоинство упало бы в его глазах, а я чувствовал, что в подобном случае это недопустимо.

Волки встали, задышали чаще и больше не смеялись.

Мозг мой лихорадочно искал выхода, но я ничего не мог придумать.

Волки медленно двинулись вперед, целеустремленно и деловито. Им предстояла работа, и они хотели побыстрее сделать ее. Я попятился, прижавшись спиной к зданию. Так я могу лучше обороняться. Я взмахнул битой. Они на мгновение остановились, но затем снова двинулись вперед. Почувствовав спиной стену, я остановился.

На противоположную сторону улицы на одно из зданий упал луч света и начал двигаться по улице, приближаясь к нам. Дома, освещенные лучом, выступали из тьмы. Взвыл мотор, протестуя против резкого торможения, послышался громкий скрип покрышек.

Волки, пойманные лучом света, повернулись и бросились бежать, но некоторые оказались слишком медлительными. Послышался звук ударяющихся друг о друга тел, и волки исчезли, как и существо с заостренной головой.

Машина остановилась, и я как можно скорее побежал к ней. Опасности больше не было, но я знал, что почувствую себя спокойно только внутри автомобиля.

Я открыл дверцу, сел и захлопнул ее за собой.

— Долой один — остается два, — сказал я. Голос Кэти дрожал.

— Долой один? — спросила она. — Что это значит? — Она старалась говорить небрежно, но это ей не удавалось.

Я прижал ее к себе, она ухватилась за меня, все вокруг нас было окутано тьмой и древним страхом.

— Что это было? — спросила она дрожащим голосом. — Они прижали вас к стене. Похожи на волков…

— Они и есть. Только особые волки.

— Особые?

— Оборотни. По крайней мере, я так считаю.

— Но, Хортон…

— Вы прочли записки. А не должны были. Теперь вы знаете… Она отодвинулась от меня.

— Но этого не может быть, — сказала она сухим тоном учительницы. — Никаких оборотней, гоблинов и всего такого не может быть.

Я рассмеялся. Не то чтобы мне было весело, просто меня позабавил ее яростный протест.

— Их и не было, — сказал я, — пока не появился маленький примат и не выдумал их.

Она сидела, глядя на меня.

— Но они были здесь, — сказала она. Я кивнул:

— Они покончили бы со мной, если бы не вы.

— Я ехала слишком быстро. Слишком быстро для такой дороги. Бранила себя за то, но продолжала гнать. Теперь я рада этому.

— И я тоже.

— Что же нам теперь делать?

— Поедем. Не будем терять ни минуты, не будем останавливаться.

— В Геттисберг?