Утверждение правды - Надежда Попова

Тот бросил тоскливый взгляд в раскрытый чехол, где на бережно расправленной материи возлежали мелкие косточки — темные, сухие, будто вырезанные из старого дерева — и, постанывая, улегся на землю боком, еле дотянувшись до воткнутого в землю факела.

— Ну! — прикрикнул Курт, и чародей, вздрогнув, судорожно ткнул горящей головкой факела внутрь чехла.

Запахло обожженной кожей и горелой тканью, затрещала и плюнула искрами просмоленная шишка, а через несколько мгновений донесся и дух паленой кости, мучнистый, пыльный. Чародей отчаянно, будто в собственное тело, вдавил факел глубже внутрь покоробившегося чехла, повернув горящую головку другим боком; кожаные стенки коробочки съежились, прилипнув к смоле, и удушливый дымный запах ударил в нос, не желая растворяться в стоячем ночном воздухе.

В темных небесах над головою все затихло на миг, и копыта неистовых коней Дикой Охоты ударили в небесную твердь все разом, почти заглушенные утробным лаем невидимых псов. Курт поднял голову, ощутив, как зашевелилось в груди непривычное, позабытое чувство, коего не доводилось испытывать уже давно — не ужас, не страх, даже не испуг, но какой-то первобытный, безотчетный трепет. Дикая Охота неслась над городом; сейчас были различимы те странные и жуткие создания, каковые можно было именовать лошадьми, лишь приложив изрядную фантазию, с седоками, наполовину сокрытыми мраком, неподвижными в своих седлах, темными, безмолвными, и скользящие рядом мрачные тени огромных псов. Что-то было в этом зрелище завораживающее; не пугающее, как разверстая пасть оборотня у горла или горящий взгляд стрига глаза в глаза, не наводящее ужас пополам с отвращением, как восставшие из пепла людские тела, но что-то именно пленяющее, притягивающее взгляд и пронизывающее душу. Даже сквозь ночной мрак было можно разглядеть, что свита воинов, следующая за своим королем, разномастна и пестра — там были и те, что топтали эту землю, когда не было еще ни самого Курта, ни этого города, ни даже этой страны; были их далекие потомки, были недалекие предки ныне живущих и — современники. Дикий Король уводил свою свиту прочь, словно бы не уходя, а растворяясь в темной дали, теряясь в пропитанном тьмой небе, исчезая, и с ним вместе таял звук копыт и псиный лай…

Когда возвратилась тишина, на миг Курту показалось, что он оглох — безмолвие после этого ошеломляющего, сотрясающего землю под ногами, грохота отдалось звоном в опустевшей голове. Он отвел взгляд от темных небес, отступил назад и едва не вздрогнул, когда громко, отчетливо хрустнула сухая ветка в траве под подошвой.

Курт опустил глаза, несколько мгновений глядя себе под ноги, и огляделся; вокруг была ночь, был холодный сентябрьский воздух, были каменные надгробья с извивами надписей на чужом языке и деревья — обычные полуголые осенние деревья…

— Десница мага уничтожена, — тихо проговорил чародей, с усилием воткнув полупогасший факел в землю подле себя. — Я сделал, что ты велел. Клипот загражден, а Дикая Охота больше не подчинится ни единому человеку… Ты обещал перевязать мою рану.

— Для человека с вполне определенным будущим ты излишне опасаешься смерти от кровопотери, — заметил Курт, отвернувшись от него, и, подойдя к Бруно, присел рядом с ним на корточки; Иуда передернул плечами, болезненно скривившись, когда шевельнулась раненая нога:

— Как знать, как знать. По зрелом размышлении мне пришло в голову, что я весьма полезный человек для вашей Конгрегации. Я кое-что умею и много знаю… Думаю, с твоими вышестоящими я сумею договориться.

— А тридцать грошей тебе сразу не отсыпать? — хмуро осведомился Курт, отвернувшись, и осторожно хлопнул помощника по щеке, ударив сильней, когда реакции не воспоследовало.

— Доброго утра, — поприветствовал он, когда Бруно, наконец, со слабым стоном приоткрыл глаза. — Как я и говорил: не было б меня рядом — тебя бы уже давно отправили на тот свет… Как голова?

Тот поморщился, медленно приподнявшись, уселся на траве и, прижав ладонь ко лбу, зашипел, уныло глядя на испачканную в крови ладонь.

— Ну, расскажи мне, помощник инквизитора с девятью годами службы в активе, — насмешливо подбодрил Курт, — как же этот хромоногий Давид исхитрился одолеть тебя с помощью простого камня?

— По моей глупости, — тихо отозвался Бруно, и, оглядевшись, неуверенно спросил: — Все закончилось?

— Закончилось, — кивнул он, — но ты зубы мне не заговаривай. Что тут было?

— Он сказал, что ему дурно, и он теряет сознание, — смятенно опустив взгляд, пояснил помощник. — Рана выглядела довольно глубокой, и прикидывался он довольно натурально…

— И ты, добрая душа, ринулся его перевязывать вместо того, чтобы сжечь эти клятые кости?

— Он ведь был нужен нам живым, нет? — вяло огрызнулся помощник и, вздохнув, снова прижал ладонь ко лбу. — Там, в траве, лежал этот камень… Когда я присел подле него, он распрямился и ударил. Я не успел отклониться.

— Что лишний раз подтверждает мои слова: слишком много времени сидишь в библиотеке и слишком мало — в лагере Альфреда, — наставительно произнес Курт, встав на ноги, и подал помощнику руку. — Подымайся. Идти, я надеюсь, ты можешь? Двоих увечных я на себе не допру.

— Куда ты так рванул? — спросил Бруно, не двигаясь с места. — Ты сказал что-то, но я не расслышал. В кого ты стрелял? Кто был там?

— Каспар, — не сразу отозвался он, и помощник запнулся, глядя на него растерянно. — Но взять его не вышло. Я все еще слышал Охоту, из чего следовало, что кости колдуна еще не сожжены, а стало быть, с тобою что-то неладно.

— И ты, — осторожно подбирая каждое слово, выговорил Бруно, — вернулся? Отказавшись от попытки взять того, кого искал девять лет?

— Дикую Охоту надо было остановить. Пока я разбирался бы с Каспаром, она уже была бы в городе, а если б я не сумел с ним справиться — то останавливать ее и вовсе было бы уже некому. Поэтому — да, я вернулся.

— Поэтому ли? — уточнил Бруно с едва слышимой насмешкой.

Курт вскользь обернулся на чародея, молча глядящего на них из-под непонимающе нахмуренных бровей, и повторил, не ответив:

— Подымайся. Надо перевязать его, увести отсюда и поднять на ноги тех из наших, кто остался в королевском замке. Расследование, видимо, придется завершать нам; но все ж надо попытаться отыскать Буркхарда — быть может, ему повезло больше, чем его помощнику.

Буркхарда посланные на кладбище бойцы нашли спустя три часа — он лежал в траве без сознания, заметно потрепанный, в порванном на плече фельдроке и со сломанной рукой; о том, что видел, с чем ему довелось столкнуться, он не сказал ни этой ночью, придя в себя, ни утром, отоспавшись и поднявшись с постели. Инквизитор первого ранга был хмур и задумчив, на вопросы отвечая сжато и не заводя разговоров первым без крайней на то необходимости. Ни бойцов, пришедших с ним на кладбище, ни хотя бы их тел отыскать так и не сумели.