Тавриз туманный - Мамед Ордубади

Таким образом, Гаджи-Самед-хан несколько дней продолжал еще держаться у власти.

Русский консул никак не мог отсрочить снятие Гаджи-Самед-хана. Этот вопрос должен был решиться быстро. Стало известно, что молодой шах в Тегеране вступил в переговоры с турецким и германским послами о присоединении Ирана к их блоку. Конечно, это не могло не тревожить русское правительство, а также англичан.

В такой момент в Тавризе можно было ожидать осложнений. Если бы Гаджи-Самед-хан проявил твердость, если бы он мог опереться на имеющиеся в его распоряжении местные вооруженные силы, а также на отряды, которые можно было бы стянуть из провинций, он сумел бы воспрепятствовать продвижению русской армии в Иран. Но Гаджи-Самед-хан надеялся на благоволение русского царя, не зная известного изречения: "Мавр сделал свое дело, мавр может уйти". В результате Гаджи-Самед-хан на сопротивление не решился.

В три часа дня Нина принесла из консульства краткое содержание ультиматума, который английский и царский консул предъявили Гаджи-Самед-хану. В нем говорилось:

"Принимая во внимание Ваше заявление, поданное на имя царского правительства и на основании ряда причин, вами указанных, царское правительство разрешило вам уйти в отпуск. Но вы, не считаясь с создавшимся международным положением, игнорируете наше предупреждение и заставляете нас вторично обратиться к вам по этому вопросу.

Если вы в течение одной недели, считая со дня нашего вторичного предупреждения, не покинете пределы Тавриза, царское и английское консульства вынуждены будут обратиться к средствам принуждения".

После такого резкого предупреждения у Гаджи-Самед-хана исчезли всякие иллюзии, его надежды рухнули, и он очутился перед неумолимой необходимостью покинуть Тавриз. Через день после получения ультиматума он оставил дворец Низамуддовле и удалился в Нейматабад. В течение пяти-шести дней караваны мулов тащили в Марагу богатства, награбленные в Тавризе и во всем Азербайджане этим хищником и мракобесом. Наконец, на пятый день после предъявления ультиматума Гаджи-Самед-хан выехал из Нейматабада в Тифлис.

Назначенный на пост тавризского губернатора Сардар-Рашид покинул Баба-баг и с большой помпой вступил в Тавриз. Несмотря на грязь и сырость на улицах, царские агенты, чалмоносцы с вечера сновали вокруг Баба-бага, желая утром проводить нового губернатора в Тавриз, показаться ему на глаза и выслужиться перед ним. Дервиши, которые пели гасиды* у дверей Саттар-хана, Рагим-хана, Гаджи-Самед-хана, поэты, писавшие им оды, теперь толпились у Баба-бага, стоя ели хлеб, принесенный с собой, в ожидании церемонии переезда нового губернатора. Когда Сардар-Рашид со своими приближенными в одиннадцать часов утра вышел из сада, эти люди подобострастно склонились перед ним в глубоком поклоне. Царский консул выслал свой автомобиль для переезда губернатора в новую резиденцию.

______________ * Гасида - ода.

Сардар-Рашид не торопился садиться в автомобиль. Он раскланивался и приветствовал сеидов, молл, мучтеидов, купцов, интеллигенцию, собравшихся у ворот его дома. Новый губернатор внимательно всматривался в лица своих поклонников, подхалимов, готовых к его услугам. Дервиш Сулейман, стоящий за толпой блюдолизов, пел гасиду. Сардар-Рашид, здороваясь, прислушивался к пению, желая убедиться, упоминается ли в гасиде его имя.

О светлейший правитель, да будет вечна слава твоя,

Да пышно расцветет сад жизни твоей!

Пропев последнюю строфу, дервиш глубоко вздохнул. Сардар-Рашид что-то шепнул своему слуге, тот подошел к дервишу и опустил в его кешкюль* один туман. Окружающие стали один за другим подходить к дервишу и бросать ему деньги.

______________ * Кешкюль - копилка, сделанная из скорлупы кокосового ореха.

Заметив успех дервиша, поэт Султанушшуара в надежде на подачку протиснулся вперед, нацепил очки и стал читать стихотворение, посвященное Сардар-Рашиду:

Благодаря тебе зимой расцвел для нас

благоуханный сад,

начал было поэт-проходимец, но его прервали раздавшиеся со всех сторон возгласы: "Да здравствует Сардар-Рашид, да здравствует его превосходительство!"

Сардар-Рашид сунул Султанушшуара десятирублевую царскую монету и медленно пошел к автомобилю. Когда он сел в машину, приехавшие приветствовать его стали разъезжаться. Были такие, что прибыли в фаэтонах. Сардар-Рашид не хотел их оставлять позади себя и поэтому приказал шоферу ехать медленно. Многие пришли пешком. Скользя, оступаясь и падая в грязь, они бежали за машиной, стараясь не отставать от нее ни на шаг.

Базар был закрыт по традиции. Когда в город въезжал новый губернатор, народ, побросав все дела, валом валил на улицы ему навстречу, если губернатор приезжал из Тегерана, его встречали за Тавризом, в Васминдже.

Так было и на этот раз. В Тавризе не было ни одного открытого магазина. Зато лоточники и разносчики сновали взад и вперед, громко крича:

- Горячие бобы!

- Вареный, соленый горох!

- Сладкие, приятные шекерчуреки! Рахатлукум!

Сеиды, моллы, торговцы, дервиши и нищие, стоявшие вдоль дороги, провожали губернатора приветственными возгласами.

- Да здравствует его превосходительство губернатор!

- Да прославится в веках имя Сардар-Рашида!

Марагинских всадников, которые при Гаджи-Самед-хане шныряли по всему Тавризу, теперь не было видно. После того, как Гаджи-Самед-хан уехал в Тифлис, они перебрались к себе в Марату.

Для эскортирования нового губернатора был выслан отряд иранских полицейских. Кроме того, консул выслал в Баба-баг отряд царских казаков.

Вечером в резиденции правителя состоялся пышный банкет, на который были приглашены не только приближенные Сардар-Рашида, но и люди, не имеющие с ним ничего общего.

Несмотря на то, что я был с ним в хороших отношениях, он бывал у нас, часто советовался со мной, ни я, ни Мешади-Кязим-ага на банкет приглашены не были. Сардар-Рашид хотел этим подчеркнуть, что теперь он занимает высокое положение и потому не может по-прежнему относиться к нам.

Когда составляли список приглашенных, Махру спросила его:

- Вы, очевидно, забыли Абульгасан-бека?

- Правительственный банкет не для лавочников и прочей мелкоты, ответил он.

Этот ответ возмутил ее.

- Не стыдно ли вам называть Абульгасан-бека лавочником? В данный момент он и его компаньон Мешади-Кязим-ага - самые богатые и влиятельные люди Тавриза. Разве это не так?

- Богатство - одно, а благородство крови и знатность - другое. Это совершенно разные вещи. Эти люди недостойны сидеть за одним столом с правителем страны. И предупреждаю тебя, чтоб ты не подрывала мой авторитет. Ты теперь не пара Тутунчи-оглы. На тебе может жениться правитель какой-нибудь провинции, благородного происхождения, влиятельный в Иране человек. Партия которую тебе предстоит сделать, должна быть достойна нашего имени. Заруби себе это на носу.

- Я считаю, что нет нужды говорить со мной об этом. Я сама себе хозяйка. Я не хочу зависеть от чьей-либо воли. Зависимость от вашей семьи погубила моих несчастных родителей.

- Сейчас не только ты, но весь Азербайджан находится в зависимости от меня. Все трепещут предо мной. Кто ты такая? Всего лишь слабая женщина. Не забудь - и горе и радость четырех с лишним миллионов людей зависят от меня! Да, от меня одного! Я хозяин всего Азербайджана!

- Не обольщайся. И ты, и пять миллионов несчастных, обреченных азербайджанцев, - вассалы царского консула. Если ты даже захочешь, не сможешь ничего сделать для народа. Не для этого твои хозяева поставили тебя у власти. Если б ты был способен дать народу счастье, тебя не назначили бы губернатором.

- Махру, если бы я не любил тебя, то сию же минуту отрезал бы тебе язык и убил!

- И моего отца твой отец уничтожил из-за своей возлюбленной.

- Если ты это где-нибудь выболтаешь, я вышлю тебя в Россию под конвоем русских солдат.

- Жить с русскими я не боюсь. Они в миллион раз лучше таких людей, как ты, которые называют девушку сестрой и в то же время осмеливаются посягать на ее честь.

Сардар-Рашид в состоянии невменяемости швырнул в Махру стакан. Стакан пролетел мимо и попал в висевшее на стене зеркало, осколки которого градом посыпались на пол.

* * *

В честь назначения Сардар-Рашида на пост губернатора русский консул устроил пышный банкет. Он хотел представить Сардар-Рашида другим консулам, аккредитованным в Тавризе. В банкете должны были участвовать подданные царя, люди, находящиеся под покровительством России, а также английский, американский консулы и ответственные работники русского консульства.

Мы с Ниной тоже были приглашены. В одиннадцать часов вечера я распорядился запрячь фаэтон, и мы поехали на банкет. Тут были многие иранские купцы. Можно было полагать, что этот банкет должен служить пробным камнем, заложенным в фундамент будущих русско-иранских отношений и взаимной "дружбы".