История России. Московско-царский период. XVI век - Дмитрий Иванович Иловайский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После Батория, в царствование Сигизмунда III, беспокойства и смуты казацкие заметно стали усиливаться, по мере того как в Юго-Западной Руси увеличивался помянутый гнет от польских панов и ополячивающихся русских вельмож и поспольство все более и более впадало в бесправное состояние. Теперь уже не мелкие шайки выступают на сцену действия, а поднимается едва не целое казачество против панского правительства Речи Посполитой. Первое такое восстание произведено было в 1592 году Косинским, который, по-видимому, сам заставил себя провозгласить казацким гетманом. К нему пристало много беглой челяди; он пошел на Волынь, где его отряды принялись жечь и грабить города и местечки, как королевские, так и знатных панов; а мещан и мелких шляхтичей заставляли присягать себе. Разосланы были королевские универсалы, призывающие шляхту воеводств Киевского, Волынского и Брацлавского на посполитое рушение против казаков; следовательно, так велика была уже опасность. Князь Константин Острожский стал во главе шляхетского ополчения и начал теснить казаков. Осажденный под Пяткой, Косинский принужден был положить оружие. Казаки обязались сменить его, находиться в покорности королю, выдать бежавшим к ним слуг и крестьян, возвратить забранные у шляхты оружие, коней, скот и прочее имущество (1593 г.).
Спустя два года разгорелось уже новое восстание, поднятое вольными шайками. Во главе его является бывалый казак Наливайко, прежде того предпринимавший походы против татар и в Венгрию. На сей раз к ненависти казаков и поспольства против панского или шляхетского правительства присоединилось и религиозное возбуждение, именно неудовольствие, произведенное в русском народе Церковной унией, в особенности отступничеством от православия западнорусских архиереев. В подстрекательстве к новому движению, по-видимому, не был чужд и сам князь Константин Константинович Острожский, подавивший восстание Косинского. Рядом с Наливайкой в числе вожаков этого движения явился его родной брат поп Демьян, пребывавший на службе у князя Константина в самом Остроге. Началось восстание на Волыни наездами на имения тех панов, которые известны были как враги православия или отступники от него, преимущественно на имения известного луцкого старосты Семашки и братьев Терлецких. Наливайко приглашал соединиться с ним городовых казаков. Значительная часть их действительно пристала к восстанию под предводительством гетмана (по другим сведениям, полковника) Лободы. Восстанию этому благоприятствовало и то обстоятельство, что главные польские силы находились тогда в Молдавии. Король принужден был отозвать отсюда часть армии с гетманом Жолкевским. Сбродные нестройные толпы вольницы не могли, конечно, стоять против регулярного войска. Наливайко из Волыни отступил в Брацлавское воеводство; теснимый поляками, он перешел на левую сторону Днепра и вместе с Лободою укрепился под городом Лубнами на реке Суле. Тут казаки, после продолжительной осады, принуждены были сдаться на тех же условиях, как и выше; при сем выдали Наливайка и Лободу, которые потом казнены в Варшаве; по некоторому преданию, они будто бы были сожжены в медном быке (1596 г.). Вообще усмирение сего восстания, продолжавшегося около двух лет, сопровождалось многочисленными казнями и разными жестокостями. Украйна на время притихла. Но раздражение в малорусском народе против поляков и панов продолжало накопляться; а два предыдущие восстания указали ему ядро, на которое он мог опираться в борьбе с врагами русской народности, т. е. на казачество; оно получило еще более притягательную силу и завладело неудержимым народным сочувствием[98].
Время появления в России жидовства определить весьма трудно. Уже в первые века нашей истории мы находим жидов в Киеве и, по-видимому, в других важнейших городах. Они являются там с обычными своими чертами, то есть в качестве ростовщиков и арендаторов, которые берут на откуп разные отрасли княжеских доходов, а также в качестве торговцев, и между прочим торговцев рабами. Можно полагать, что в Киевской Руси домонгольской эпохи евреи были колонистами с юга из Тавриды и других областей прежнего Козарского царства, в котором, как известно, двор и высшее сословие исповедовали иудейскую религию. Эти древнейшие еврейские колонисты отчасти принадлежали к отделу караитов или караимов, то есть к тем евреям, которые в чистоте держатся пятикнижия Моисеева и отвергают Талмуд или позднейший, накопившийся в течение веков, мутный сборник всякого рода религиозных и житейских толкований и обрядовых наставлений. (Раскол, подобный распадению мусульман на шиитов и суннитов.) Но эта еврейская колонизация, направлявшаяся с юго-востока, была незначительной в сравнении с тем приливом жидов-раввинитов (талмудистов), которые стали приходить с запада из Германии, Богемии и Венгрии, откуда большое число их изгонялось или само выселялось вследствие жестоких гонений, поднятых особенно в эпоху Крестовых походов. Колонисты эти стали находить убежище в польских областях, где потом сумели приобрести или собственно купить себе покровительство некоторых удельных князей. Так, Болеслав Благочестивый, герцог Калишский, в 1264 году дал им льготную грамоту на разные права и вольности (по содержанию своему весьма сходную с такой же грамотой Оттокара, короля Чешского, данную пражским евреям в 1254 г.). Подобные же грамоты получили они от герцогов Силезских. Когда Польша объединилась, сии привилегии стали распространяться на все польские области. В этом отношении особенно выдается покровительство, оказанное евреям со стороны последнего короля из дома Пястов, то есть Казимира Великого. Некоторые польские историки XV и XVI веков говорят, будто главной причиной его покровительства евреям была привязанность к одной красивой жидовке, по имени Эсфирь. Возможно, что эта привязанность только подкрепила благосклонность Казимира к евреям; но подтверждение льготных грамот с его стороны началось ранее знакомства с Эсфирью.
Евреи, переселявшиеся из Германии в Польшу, отсюда двигались далее и переходили в Западную Русь, где, в свою очередь, приобретали покровительство некоторых местных князей. Особенно радушно принимали их в своих областях Даниил Романович Галицкий и его преемники; опустошенные татарами города они старались
