Ева Луна. Истории Евы Луны - Исабель Альенде
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Филомена, пышная и крепкая, словно крестьянка, была вдовой и бабушкой нескольких внуков. Бог наделил ее толерантностью высшей пробы, позволявшей ей мириться как с англофильскими причудами старшего брата, так и с тем, что младший брат Мигель носит дырявые ботинки и рубашки с обтрепанными воротниками. Филомена никогда не отказывалась ухаживать за Гилбертом в периоды обострения его болезней и с такой же готовностью участвовала в жизни Мигеля. Она без устали вязала кофты для младшего брата, а он надевал их пару раз и потом передаривал беднякам. Продолжением рук Филомены были вязальные спицы, двигавшиеся в озорном ритме со звуком «тик-так». О присутствии Филомены поблизости узнавали по этому звуку и по аромату ее жасминового одеколона.
Мигель Болтон был священником. В отличие от брата и сестры, он был темноволос и невысок ростом. Щеки его почти всегда покрывала черная щетина, которая могла бы придать ему зверский вид, если бы его лицо не было таким добрым. В семнадцать лет он отказался от привилегии проживания в родительском доме. Мигель наведывался туда, чтобы повидаться с родственниками во время воскресных семейных обедов, или же приходил в особняк, когда заболевал, чтобы Филомена ухаживала за ним, но это случалось не часто. Он не испытывал ностальгии по удобствам, от которых отрекся в юности. Несмотря на приступы плохого настроения, он считал себя счастливым человеком и был вполне доволен жизнью. Жил он рядом с городской свалкой в бедном районе за городской чертой. Там не было ни мощеных улиц, ни тротуаров, ни деревьев. Его скромное жилище было сколочено из досок и цинковых листов. Иногда жарким летом из-под земли просачивались ядовитые пары́ гниющего мусора. Меблировка жилища священника состояла из лежанки, стола, двух стульев, книжных полок. На стенах висели революционные плакаты, латунные кресты – изделия политзаключенных, – а также скромные коврики, вышитые матерями пропавших без вести, и вымпелы его любимой футбольной команды. Рядом с распятием, перед которым он по утрам в одиночестве молился и на исходе дня благодарил Бога за то, что еще жив, висело красное знамя. Отец Мигель был одним из представителей рода человеческого, наделенных обостренным чувством справедливости. На протяжении своей долгой жизни он повидал столько чужого страдания, что даже не думал о собственной боли. И это качество вкупе с уверенностью, что он действует от имени Господа, внушало окружающим страх. Каждый раз, когда военные врывались в скромное жилище Мигеля, обвиняя его в подрывной деятельности, им приходилось вставлять священнику кляп, потому что его невозможно было заткнуть: даже под палочными ударами Мигель безостановочно извергал проклятья в адрес военных вперемежку с цитатами из Евангелия. Мигель пережил столько арестов и голодовок в знак солидарности с заключенными, так часто поддерживал преследуемых законом, что по теории вероятности он уже не раз мог умереть. Фотография, на которой Мигель сидит перед полицейским участком и держит в руках табличку «Здесь мучают людей», облетела весь свет. Не было кары, способной его устрашить. Однако покончить с ним, как со многими другими оппонентами, власти не решались: отец Мигель был слишком известной фигурой. По ночам, преклоняя колена перед домашним алтарем, чтобы поговорить с Богом, священник с удивлением вопрошал себя, движет ли им лишь любовь к ближнему и жажда справедливости, или же в его поступках прослеживается сатанинская гордыня. Мигель, способный укачать ребенка, напевая болеро, и проводить ночи без сна, ухаживая за больными, сомневался в щедрости собственного сердца. Всю жизнь он боролся с собственным гневом, от которого в жилах густела кровь, толкая его на безрассудные поступки. Мигель задавался вопросом, что было бы с ним, если бы жизненные обстоятельства не давали ему поводов отвести душу. Филомена очень переживала за младшего брата, а Гилберт считал, что если ничего особо серьезного не приключилось с Мигелем за почти семь десятилетий его хождения по краю пропасти, то и причин для беспокойства нет: ангел-хранитель младшего брата уже доказал свою эффективность.
– Ангелов не существует. Это семантическое заблуждение, – отвечал Мигель.
– Не богохульствуй.
– Ангелы были просто посланниками, пока святой Фома Аквинский не придумал всю эту чушь[38].
– Ты что, хочешь убедить меня, что перо архангела Гавриила, почитаемое в Риме, вырвано из хвоста ястреба? – смеялся Гилберт.
– Если ты не веришь в ангелов, то ты вообще ни во что не веришь. Почему тогда ты не отрекаешься от сана? Тебе надо сменить ремесло, – вмешивалась в спор Филомена.
– Уже несколько веков ушло на споры о том, сколько этих существ умещается на булавочном острие. Какая разница? Какой смысл тратить силы на споры об ангелах? Лучше людям помочь!
Мигель постепенно терял зрение и уже практически ослеп. Правым глазом он не видел ничего, а левым – очень плохо. Он не мог читать, ему трудно было покидать пределы своего квартала: на улице он легко мог потеряться. В вопросах передвижения Мигель все больше зависел от Филомены. Она либо сопровождала его сама, либо посылала за ним автомобиль с шофером по имени Себастьян Кануто и по прозвищу Нож. То был нераскаявшийся преступник, которого Мигель вытащил из тюрьмы и перевоспитал. Шофер служил в семье Болтон уже не одно десятилетие. Ввиду турбулентной политической обстановки последних лет Нож стал еще и телохранителем священника. Как только возникал слух о марше протеста, Филомена давала шоферу свободный день, и тот, вооружившись булавой и засунув в карманы пару рукавиц, ехал прямиком к Мигелю. Нож занимал свой пост на улице и ждал, пока Мигель выйдет из дому, а потом следовал за ним на некотором расстоянии, готовый отбить его у врагов или оттащить в безопасное место, если того потребует ситуация.
