Ледяная тюрьма - Дин Кунц

По ходу дискуссии его удивила и очаровала одна молодая и красивая женщина, умно задававшая глубокие вопросы по существу дела. Ее вопросы попадали в самое яблочко и, вообще, куда больше впечатляли своей толковостью, чем все то, чем соизволили поинтересоваться прочие два десятка собравшихся. Хотя почти у всех были седые головы и репутация умельцев по части эксплуатации серого вещества, которое они хранили под своими седыми волосами. Она была похожа сразу и на итальянку, и на ирландку. Высокий рост, полные губы делали ее похожей на итальянку. Но и что-то ирландское чувствовалось в ее губах тоже, особенно когда она улыбалась, как-то странно и забавно кривя губы чуть набок: эта улыбка делала ее похожей на сказочного эльфа. Глаза чистые, явственна ирландская зелень — но миндалевидной формы. Волосы длинные, отливавшие каштановым блеском. В собрании почтенных господ, полагающих твид самой подходящей униформой для парижской весны, она выпадала вон из ряда благодаря джинсам рыжего вельвета и облегающему темно-синему свитеру, ловко подчеркивающему ее фигуру. Но как бы ни была хороша ее фигура, ум — быстрый, строго вопрошающий, многознающий, искушенный и натренированный — вот что больше всего в ней влекло и подкупало. Харри потом понял, что он, похоже, слишком уж рьяно ставил на место других своих собеседников, лишь бы ей досталось времени побольше. Когда встреча ученых подошла к концу, он догнал ее у самой двери.

— Мне бы хотелось поблагодарить вас: вы сумели сделать это заседание намного интереснее, чем оно получилось бы, сложись обстоятельства иначе. Но я не знаю даже вашего имени.

Она улыбнулась.

— Рита Марзано.

— По-итальянски звучит Марцано? Я так и думал. Вы похожи на итальянку и чуть-чуть на ирландку.

— Я — наполовину англичанка. — Ее улыбка растянулась во всю ширь полных больших губ, превратившись в веселую ухмылку. — Отец у меня — итальянец, но выросла я в Лондоне.

— Значит, Марзано... знаете, я ваше имя слыхал. Да, разумеется, вы же автор книги, правда? И называется ваша книга...

— "Меняя завтрашний день".

В своей книге Рита исследовала грядущее, проецируя на него новейшие открытия и достижения генетики, биохимии, физики, и рассказывала о том, что накопала, понятным простому человеку языком. Ее труд уже вышел в Соединенных Штатах и попал в несколько списков наиболее успешно сбывающихся книжных новинок.

— А вы мою книгу читали? — спросила она.

— Нет еще, — признался он.

— Мой британский издатель отпустил четыреста экземпляров для участников нашего съезда. Ими торгуют в газетном киоске, в фойе гостиницы. — Она взглянула на часы. — У меня вот-вот начинается распродажа этого богатства, я еще автографы раздавать буду. Если для вас предпочтительнее получить экземпляр с подписью автора, то я не стану заставлять вас становиться в очередь.

В тот вечер ему так и не удалось закрыть книгу, пока он не дочитал ее — в четвертом часу утра — до последней страницы. Харри изумили и восхитили ее приемы — и как она упорядочивала факты, и как совсем не расхожими, но вполне логичными путями подходила к задачам, — и что удивительнее всего: ее методы, ход ее мысли разительно напоминали ему мыслительные процессы, происходившие в его собственной голове. Он читал с таким ощущением, что будто он сам является автором этого текста.

Лекции, назначенные на субботнее утро, он проспал, а поднявшись, почти весь день потратил на поиски Риты. Ее нигде не было. Он поминутно думал о ней. Готовясь к объявленному на вечер гала-представлению, он осознал, что не может вспомнить ни единого слова из прослушанной сегодня лекции.

Впервые в жизни Харри Карпентер стал размышлять о том, на что может быть похожа жизнь состоявшегося, оседлого, так сказать, мужчины, если он делит эту свою жизнь с одной женщиной. Он представлял собой то, что немало женщин сочли бы «хорошим уловом» или «славной добычей»: метр восемьдесят росту, семьдесят три кило весу, приятная внешность: серые глаза, благородные черты лица. Но ему никогда не хотелось превратиться в чью бы то ни было добычу. Харри всегда мечтал о женщине, которая была бы ему ровней, которая не цеплялась бы за него, но и не позволяла собой помыкать. Кроме того, такая женщина должна интересоваться его работой, а то и делить с ним труды, и хорошо бы, чтобы между ними установилась взаимная обратная связь, чтобы они подпитывали взаимный интерес друг к другу. Он подумал, что, быть может, ему удалось найти такую.

Но он не знал, с чего начать. В свои тридцать три года, да после восьми лет университетского образования, он явно провел слишком много часов за книгами и слишком мало знал о том, как следует ухаживать.

Программа на вечер предусматривала просмотр кинофильма об исследованиях в рамках одного из крупнейших проектов МГТ, заказанного ООН, банкет, а потом концерт, после которого будут танцы под оркестр из двенадцати музыкантов. Будь это такой же день, как всегда, то он, наверное, ограничился бы одним кинофильмом. Но на этот раз представлялась возможность повстречать Риту Марзано на одном из светских увеселений.

Она стояла последней в очереди, выстроившейся у входа в выставочный зал гостиницы, в котором и должны были крутить фильм. Похоже, она была одна, и, увидав его, приветливо улыбнулась.

— Где вы были? Я ищу вас весь день, — ляпнул он прямо ей в глаза.

— Мне все это наскучило, и я пошла по магазинам. Вот, новое платье купила. Нравится?

Это платье никак не могло сделать ее краше, но заставляло кое на что обращать внимание и льстило всему, чем одарила ее природа. До пола, с длинными рукавами, зеленая ткань, бежевые пуговицы. Ткань была в тон ее глазам, тогда как волосы, по контрасту, выглядели светлее. Глубокое декольте, не совсем обычное для таких мероприятий, и льнущая к телу шелковистая ткань, давали представление об изяществе ее фигуры. Ей почти ничего не стоило, пожелай она только, полностью поработить его волю, и он бы повиновался ей.

— Мне нравится, — сказал он, изо всех сил пытаясь не пялить на нее глаза.

— А почему вы меня весь день искали? Зачем?

— Ну, да, конечно, ваша книга. Мне бы хотелось поговорить с вами о ней, если у вас найдется свободная минутка.

— Минутка?

— Или часок.

— Или вечерок.

Будь оно все неладно, но, кажется, он опять покраснел. Словно опять превратился в деревенского мальчика из штата Индиана.

— Ага, ну...

Она окинула взглядом очередь в выставочный зал отеля, потом снова повернулась к Харри и ухмыльнулась.

— Если мы пропустим это дело, у нас будет целый вечер на разговоры.

— А вам этот фильм неинтересен?

— Не-а. Потом — ужин, он будет ужасен, все — невкусное. А шоу с артистами из ночных клубов наверняка окажется слишком заурядным. А танцы после концерта... оркестр, как всегда, будет давать петуха.

— Тогда, может, поужинаем вместе?

— Прекрасная мысль.

— А для начала зайдем в «Дё Маго» и там выпьем.

— Замечательно.

— А ужинать отправимся в «Лаперуз».

Она нахмурилась.

— Не дороговато ли будет? И без первого класса перебиться можно, к чему вам так тратиться? Я буду счастлива и от пива точно так же, как от какого-нибудь шампанского.

— Случай уж очень особенный. Для меня, по крайней мере, не знаю уж, как для вас.

Ужин не мог быть великолепнее. Вряд ли даже Париж сумел бы предложить еще более романтическую атмосферу, чем та, в которой они оказались, вознесясь в зал на верхней веранде ресторана «Лаперуз». Низкий потолок, фрески на покрытых паутиной трещин стенах — все это обдавало теплом, уютом, чем-то домашним. Оттуда, где стоял их столик, открывался прекрасный вид на ночной город, а прямо внизу змеилась испещренная световыми пятнами маслянистая река, словно какой-то сказочный великан обронил свой черный шелковый шарф. Сначала им подали безукоризненно приготовленного oie rotie aux pruneaux[6], а на десерт была предложена нежная земляника в превосходнейшем дзабальоне[7]. И на протяжении всего ужина они неутомимо распутывали нескончаемый клубок беседы, и все сразу у них стало так легко и просто, будто и дружат они невесть с каких времен, и по ресторанам вместе ходят лет десять, если не дольше. Покончив с половиной своей порции жареного гуся, Харри с удивлением понял, что, не успев поговорить толком про ее сочинение, они пробежались, галопом по европам, по куче прочих небезынтересных тем: искусство, художественная литература, музыка, кухня и кулинария, и прочая, и прочая, и ни на единую секунду разговор не зависал по причине отсутствия нужного слова. Допивая коньяк, Харри сокрушался: все хорошее, вот как этот вечер, неизбежно кончается, но все более преисполнялся решимостью поломать этот жестокий закон жизни, хотя бы сегодня.

Рита разделяла его настроение и тоже не хотела позволять вечеру завершаться так рано.

— За ужином мы побыли французами. Теперь есть смысл побыть туристами.