Обжигающий след - Анна Невер

— Как же это? — обернулся он к промокшей публике. Флор Лопухин хмуро скрестил руки на груди.

— Подождите, — спокойно сказал Филипп. — Это недоразумение.

Он снова обратился к книге. Потом облегченно выдохнул:

— Господа! Листы склеились.

Это было сказано так искренне и приправлено столь очаровательной улыбкой, что зрители рассмеялись. Публика выбрала следующую тучку для эксперимента. И на сей раз у чудесника все прошло гладко: облако расселось и под гром аплодисментов ярко засветило солнце. Великолепное завершение дня.

Глава 9. Нора под старым дубом

Камилла обернулась на робкий стук в окно и всплеснула руками:

— Платон Акопыч!

Она подскочила со стула и чуть не опрокинула тарелку с оладьями. Если бы не ловкость Тисы, кот Огурец поучил бы долгожданную еду раньше срока.

В распахнутой раме показалось худое лицо молочника.

— Камилл Санна, принимайте.

Позвякивая крышкой, в окно протиснулся пузатый жбан.

— Сливки, — шевельнул тонкими усами мужчина, — с утрешнего удоя.

— Ой, ну зачем вы, Платон Акопыч, — кухарка подвинула к себе жбан. — Давайте я вам денюшку отдам.

— Нет-нет! — выставил тот раскрытые ладони. — Это вам подарок.

— Ну спасибо, — женщина заправила локон под косынку. — Не хотите ли зайти, оладьев с нами откушать?

Акопыч вытянул шею. Увидев за столом Тису, вежливо отказался.

Поблагодарив еще раз молочника, Камилла закрыла окно и отнесла жбан на кухню.

Доедая оладушек с медом, Тиса внутренне готовилась к следующему наплыву вопросов о прошедшем обеде у градоначальника. Кухарка и так уже вытрясла из нее многие подробности, но все не унималась, и новые вопросы изливались из нее как сбежавшее молоко.

В столовую заглянула Уля и сообщила, что капитан желает видеть дочь у себя в кабинете. Спустя минуту Тиса поднималась по ступенькам, гадая о причине нежданного вызова. Решила, что разговор скорее будет неприятный, и не ошиблась.

— Тиса, зачем ты ходишь в скалы? — спросил отец, как только она переступила порог кабинета. Сегодня он смотрел на нее так, будто уже не один зуб болел, а вся челюсть.

Тиса притворила дубовую дверь, соображая, что ответить — растерялась от неожиданности.

— Папа…

— Ты была на гряде. Я ведь предупреждал тебя, — капитан забарабанил пальцами по столу. — Не обессудь, я снова приставляю к тебе человека.

— Ты же знаешь, что это пустая трата времени! — заныла Тиса. — Я все равно убегу от твоих шпионов.

— Не шпионов! — отец стукнул по столу кулаком так, что звякнула чернильница. Лоб его медленно багровел. — Не заставляй меня принимать более жесткие меры!

Дочь прислонилась к дверному косяку.

— Где были твои меры, когда мне было тринадцать, пятнадцать, шестнадцать? Если бы мама была жива, ты бы никогда…

Почувствовав, что из глаз вот-вот хлынут слезы, она выбежала из кабинета, на лестничном пролете столкнувшись с Витером.

— Тиса Лазаровна? — пробасил он.

Но она уже добралась до своей комнаты и хлопнула дверью.

Спустя полчаса девушка покинула убежище успокоенная, и если бы не бледные щеки и сжатые в кулачки руки, можно было бы подумать, что она в хорошем расположении духа. Тиса спустилась в столовую, заглянула на кухню. Камилла крошила огурцы для салата, кот терся о ноги кухарки и выпрашивал угощение. У нее хозяйка узнала, что Жич забрал новобранцев таскать мешки с крупой на склад.

И верно. У склада стояла телега, наполовину заполненная мешками, которые солдаты сгружали и заносили во владения Шилыча. Тиса увидела, как Трихон взвалил на спину мешок, и преградила ему путь перед входом в складское помещение.

— Зачем ты рассказал отцу? — налетела на него девушка.

— Я не понимаю, — новобранец сморгнул. — О чем рассказал?

— О скалах! У нас же был уговор.

— Простите, барышня, но я без понятия, откуда прознал об этом ваш родитель. Прошу вас посторониться.

Входя в проем, юноша забыл пригнуться. Мешок зацепился за дверной косяк и рухнул с его плеч, дерюга лопнула, и овсяная сечка рассыпалась горкой.

Трихон с досады сплюнул.

— Я не знаю, что и от кого вы слышали, — сквозь зубы проворчал он. — Но капитану я ничего не говорил.

Тиса задумалась на миг.

— Значит, это Агап, — прошептала она.

Откуда ни возьмись объявился Жич, схватил Трихона за ухо и устроил такой нагоняй парнишке, что Тисе даже жалко его стало. Она постаралась объяснить, что это ее вина, но повар лишь отмахнулся.

— Идите к себе в лекарню, барышня, — проревел он.

Осталось только посожалеть о содеянном и направиться в лазарет. Лекарь с Ричем пили чай на кухне. Тиса встала на пороге.

— Агап Фомич, это вы рассказали отцу, что я бываю в Теплых?

Ей очень хотелось сказать «предали».

Врачеватель потер бороду.

— Садись, Тисонька, может, чайку с нами выпьешь?

Тиса плюхнулась на пустой табурет, все больше раздуваясь от обиды, как лягушка.

— Зачем, дед Агап?

Рич молчал, понимая, что ему лучше не вмешиваться в разговор.

— Я боюсь за тебя, девочка, в скалах опасно. Не дай Единый, сорвешься, костей не соберешь. А так, может, хоть кто подсобит в трудную минуту.

Плечи Тисы опустились, и лекарь взял ее ладони в свои — сухие, морщинистые.

— Был бы я не так стар, сам бы с тобой отправился. Не ругай меня, дочка, просто по-другому я не могу тебя защитить.

Нет, это выше ее сил. Ну что с ним поделаешь?

Во вторник пришло приглашение от Тонечки. Тиса как раз закончила метать ножи у голубятни и, сняв с тына измученный березовый чурбан, отбросила его на поленницу под стреху. Тут ее и нашел Цуп с письмом. Жена градоначальника решила устроить танцевальный вечер. Войнова вспомнила лицо вэйна, затем его матери. Идти туда не очень-то хотелось, но эти намеки, что она сторонится общества и превращается в дикарку… Возможно, подруга права. После обеда девушка поднялась в свою комнату и, открыв шкаф, обозрела скудный гардероб. Анфиса-то, как всегда, расфуфырится.

Через час Тиса ждала Ганну у ворот увежской гимназии, приземистого здания с большим круглым палисадником во дворе. Клены хлопали в листья-ладоши, солнце согревало макушку. Учительница помахала рукой из окна и распустила своих подопечных. Тиса смотрела на пробегающих мимо гимназисток — румяных, живых и говорливых, словно стайка свиристелей.

— Как я рада тебя видеть! — Ганна обняла ее. — Что-то случилось? Нечасто ты ко мне в гимназию заходишь.

— Ничего не случилось, просто прошу помочь мне кое-чем.

Узнав причину, Лисова чмокнула подругу в щеку.

— Уж не молодой ли старшина на тебя так хорошо влияет?

— Не думаю, — Тиса почувствовала, как загорелись уши. Она не могла ответить на этот вопрос точнее, поскольку сама не до конца понимала собственные желания.

Ганна подхватила ее под руку, и они поспешили по дорожке к дому Дарьи Комаровой — хорошей швее и знакомой Лисовой, которая частенько плела кружева для клиенток мастерицы. Следующие два часа Тиса провела в роли объекта для измерения вдоль и поперек. Обсуждался фасон, ткань, цвет будущего платья. Также она купила у швеи набор пуговиц — давно хотела заменить на своей черной кофте — и еще несколько красивых лент для волос. Особенно ей понравилась василькового цвета ленточка с серебристой ниткой по краю, неброского вида, но со вкусом. Тиса недолго думая затянула волосы в хвост и повязала его обновой.

В часть она вернулась с закатом. На крыльце капитанскую дочь перехватил Витер. Он предстал перед ней в расстегнутом мундире — старшину, видимо, донимала жара. Вид голой мужской груди слегка смутил Тису.

— Добрый вечер, Тиса Лазаровна! Не поздно ли гулять в одиночестве?

— Я не боюсь, — задрав подбородок, Войнова старалась смотреть ему в лицо, в то же время избегая глаз.

Заметив ее смущение, мужчина улыбнулся краем губ.

— Вы, должно быть, слышали о приеме у нашего любимого градоначальника? — Девушка кивнула. — Ему не терпится снова похвастаться столичным хлыщом, — последнее слово старшина словно выплюнул. — Я надеюсь, вы поедете?

Он неловко вытянул руку и оперся о косяк двери.

Надежда быстренько проскользнуть мимо пропала. Тису посетила догадка — Витер, вероятно, пьян, и не стоит его распалять.

— Да, отец в числе приглашенных.

— Без вас вечер пройдет дьявольски скучно.

Грубый тон, каким была произнесена фраза, не помог скрыть неуверенность. Тиса оглянулась, сожалея, что никого нет поблизости: Крохов позволял себе вольности только без свидетелей. Прямолинейность его вызвала в душе Тисы волну неясной тревоги и чувство, словно ее подталкивают к клетке с большим куском сыра и дверца вот-вот захлопнется.

Из окна послышался чей-то продолжительный хриплый кашель. Мужчина отвлекся, и Тиса, воспользовавшись случаем, быстро попрощалась и юркнула в корпус.