Плохие парни по ваши души - Лаура Тонян

Поэтому если я встречаюсь с девушкой, то не должен влюбляться в нее. Просто секс. Просто свидания. Просто жизнь демона.

Мой отец женился на моей матери, обычной смертной женщине, и за это был изгнан из Ада. Навсегда. Когда мама… умерла, ее душе было суждено отправиться к Дьяволу. Такова плата за союз с демоном. Отец желал ей Рая, и он пошел против своей сущности, против своего вида, чтобы даровать ей вечное спокойствие.

В итоге они оба мертвы.

И все, что есть у меня и Росса от них , — лишь фото в нашем доме и воспоминания в нас самих.

Ад уверяет, что делает нам одолжение, не разрешая испытывать чувства к людям. Ну конечно…

— Я… знаю, что ты хочешь быть с ней, Эйден, — неожиданно гробовую тишину разрезает приглушенный голос Росса. — И я верю, что ты влюблен в Джейн, — его глаза устремляются на меня, и все внутри застывает. — Но, к сожалению, даже ее смазливая мордашка и твои щенячьи глаза, — он горько усмехается, — не спасут вас от той участи, которая погубила наших родителей.

Я вздрагиваю. Росс редко упоминает родителей. Пусть он законченный эгоист и тот еще засранец, но его боль не меньше моей.

— Эти отношения обречены. Ты и сам прекрасно понимаешь, — добавляет собранным голосом.

Я понимаю.

— Это твоя жизнь, и твой выбор, но… — его голос срывается, и Росс трудно сглатывает. — Это коснется и меня тоже, — непроницаемые голубые глаза упираются в пол, скулы напрягаются. — Твой неправильный выбор, к которому ты уже сделал шаг, уничтожит все, что ты любишь и все, что у меня осталось. А у меня есть только ты. Если… — он судорожно выдыхает. — Я потеряю тебя, если ты выберешь Джейн. И все закончится, Эйден, — когда Росс поднимает голову, чтобы обрушить на меня уничтожающий взгляд, полный мольбы и боли, я перестаю чувствовать пол под своими ногами. — Твоя смерть не принесет мне облегчения.

Я знаю.

Знаю, что Росс всего лишь пытается защитить меня.

Но… Джейн…

— Это все, что я хотел сказать тебе, — быстро проговаривает Росс и прочищает горло.

Он вновь залезает внутрь своей непробиваемой брони. Стоит, сжимая и разжимая кулаки, сверлит взглядом пространство вокруг нас. Я вижу, как напряжено его тело.

— Ах, да… Еще кое-что, — говорит, собираясь уходить. — Этой ночью умрет Вики Фэллон. Час назад мне прислали сценарий этого вечера. Все банально. Авария, сломанные кости, — Росс пытается скрыть нервозность за вернувшимся черным юмором.

Я машинально тянусь к карману и медленно достаю навигатор. Даже новость о предстоящей смерти Вики не приводит меня в чувства. Вижу одно непрочитанное сообщение.

Черт.

— Это мое дело?

— Ага, — кивает Росс и сводит вскинутые брови. — Мне пора идти.

И он уходит.

Брат удручен. Я тоже.

Все дело в том, что я не знаю, как поступить.

ДЕВЯТАЯ ГЛАВА

Джейн

Я стою у круглого стола с десертами и кручу в пальцах золотую медальон на шее. Синтия копошится рядом и пробует тарталетки.

— Ммм, вкуснятина, — бормочет она, чавкая.

Я с трудом могу разбирать ее голос. В параллель ей говорит миссис Пэлтроу — заместительница мэра, то есть моего отца. Женщина а-ля Ангела Меркель выступает за кафедрой в огромном зале колледжа Святой Марии с претенциозной речью о Дне Спасения. Я пытаюсь слушать ее, чтобы не думать о том, куда запропастился Эйден. Прошло полчаса, если не больше.

— Эй, псс, — Синтия слабо толкает меня в плечо.

Я отвожу взгляд от миссис Пэлтроу, которую с затаенным дыханием слушают студенты и другие люди, собравшиеся здесь. Устремляю глаза на блондинку.

— Будешь? — она протягивает мне металлическую фляжку и осматривается по сторонам, наблюдая за тем, чтобы ее не заметили.

— Сюда нельзя проносить алкоголь, — бормочу безучастно.

— Ой, да брось, — лицо Синтии искажает смешная гримаса, и я усмехаюсь. — После этой ежегодной словесной туфты вице-мэра начнется вечеринка. Думаешь, никто не напьется? Уверена, все только этого и ждут! Я просто ускоряю процесс, — она пожимает плечами. — Так ты будешь?

Я сомневаюсь несколько секунду. Обвожу быстрым взглядом толпу, сканируя ее и ища Эйдена. Его нет. Он все еще разговаривает со своим братом?

— Давай, — все-таки соглашаюсь и беру фляжку из рук подруги.

Отворачиваюсь лицом к столу и делаю глоток.

— Черт! — шиплю я и смотрю на Синтию, сморщившись. Горло горит от алкоголя. — Что там?

— Виски, — отвечает довольно. — Будешь еще?

— Нет, — вытираю губы тыльной стороной руки и отдаю фляжку девушке.

— Как знаешь.

Она берет и подносит к своему рту.

В моей голове полный кавардак. Я не знаю, что думать. Мне нужно просто расслабиться.

Оборачиваюсь, чтобы попросить у Синтии выпить. Чуть-чуть. Но вдруг взглядом натыкаюсь на Эйдена, который прорывается ко мне из толпы. Он без слов хватает меня за руку, и в спиртном я больше не нуждаюсь.

— Джейн, — его голос кажется мне обеспокоенным. — Пойдем?

Я нерешительно киваю ему.

— Конечно, — отвечаю негромко. — Куда?

Но спустя секунду вспоминаю о том, что мы собирались сделать сегодня на этом вечере.

Мои губы растягиваются в довольной улыбке.

Эйден не ведет меня. Нет. Он буквально тащит за собой, больно сжимая мое запястье. Да что с ним? Мне почему-то кажется, что мы не идем заниматься сексом. Или это такая игра?

— Погоди, погоди, — тихо хихикаю я, но понимаю, что смех не от веселья, а от волнения.

Эйден игнорирует меня, продолжая вести по пустым коридорам.

— Эйден, — зову его.

— Молчи, — коротко приказывает он.

Моя душа сбегает в пятки.

Вдруг мы останавливаемся около двери, ведущей… в подсобку?

— Остановись, — мой голос рассыпается на миллионы острых осколков, которые впиваются в сердце. — Эйден! Черт! Что происходит?!

Я пытаюсь вырвать свою ладонь, но его хватка нерушима.

Он открывает дверь. Мы залетаем внутрь. Я дрожу, как соломинка на ветру. Мое сердце делает тройное сальто в груди.

Я стою среди мрачных, возвышающихся стеллажей , покрытых толстым слоем пыли. Здесь холодно. Вокруг царит хаос, и он стремительно проникает внутрь меня.

Обняв себя руками, я смотрю на широкую спину Эйдена. Он не поворачивается ко мне, продолжая убивать взглядом дверь, к которой повернут лицом. Я боюсь позвать его, боюсь произнести что-либо. Убеждаю себя, что эта пронизывающая тишина — спасение, и будет лучше, если я и Эйден не станем говорить.

Но когда он начинает медленно оборачиваться, когда я встречаюсь с его погасшими, безжизненными глазами, то понимаю, что чего-то ужасного и зловещего, сковавшего мою душу, не избежать.

— Послушай, — начинает он, вздыхая.

— Нет, — резко говорю я, выставляя одну руку перед собой.

Мне страшно. Я действую рефлекторно.

— Выслушай меня, Джейн, — просит Эйден.

Но моя жизнь не будет прежней после его слов. Я знаю. Я чувствую это.

— Что не так? — еле заметно качаю головой.

Эйден подходит ко мне. Очень медленно. Он останавливается. Он совсем близко. Его руки осторожно ложатся на мою талию. Своим лбом он соприкасается с моим.

— Я должен отпустить тебя, — шепчет вымученно.

Я даже не осознаю, как начинаю плакать. Слезы градом льются по щекам, и я чувствую себя идиоткой. Мне нечего сказать. Я не могу говорить. Это молчание убивает. Оно такое жуткое, будто вся тьма Ада переместилась в эту тесную подсобку и ликующе кружит вокруг нас.

Я ощущаю только тепло его дыхания. Слышу лишь собственные всхлипы.

— Нет, — произношу снова. — Ты, должно быть, шутишь, да? Это хреновая шутка, Эйдена.

— Я не шучу, — хрипло произносит он.

Гадство.

— Почему?

Все же было хорошо час назад!

— Потому что так надо, — отвечает, напрягая скулы.

О боже…

Я не понимаю, в какой момент слезы смешиваются с ядовитым, горьким смехом, который вызывает у Эйдена недоумение.

— Я бы хотел все объяснить тебе, Джейн. Клянусь. Больше всего на свете я хочу именно это — чтобы ты знала правду, — его ладони перемещаются на мои плечи, мягко сжимая их.

— Тогда скажи мне, — смех утихает, и я произношу это едва слышно.

Эйден закрывает глаза.

— Не могу.

Боль сдавливает горло.

— Почему?

Его ресницы дрожат.

— Это убьет нас.

Я превращаюсь в неподвижную статую. Смертельный холод, вызванный его словами, неторопливо и мучительно поглощает мое тело, и вскоре он проникает так глубоко, что замораживает кровь, бурлящую в венах.

Я отчаянно пытаюсь понять последние слова Эйдена.

Что нас убьет? Его глупость? Его неспособность определиться, наконец, в своих чувствах ко мне?!

Что не так?

Лед отходит, так как в груди разгорается нешуточное пламя.