Записки хищницы 2 (ЛП) - Коул Кортни

— Нет. Ты выдержанная.

— Очень уравновешенная, — соглашаюсь я. Он приподнимает бровь.

— Я не уверен, что сказал именно это, — бормочет он. Я смотрю на него, а он улыбается, и это странно, что я вижу в его улыбке что-то от Элли?

Я игнорирую это. Странно находить улыбку моей лучшей подруги сексуальной, даже если она на Сэме.

Мы проводим день в постели. Потом вечер. Встаем только в семь вечера, и даже тогда я не утруждаю себя одеванием. Я заворачиваюсь в простыню, и мы сидим в саду, потягивая вино, поедая сыр и крекеры и глядя на звезды.

— Это совсем не плохая жизнь, — говорю я ему, оглядывая виноградные лозы, звезды, тихую ночь и даже его маленький коттедж на краю участка. Отсюда он выглядит причудливо, с виноградными лозами и камнем. Сэм улыбается мне.

— Мне здесь нравится. Раньше у меня была напряженная жизнь, а потом я решил, что хочу все упростить. Это лучшее решение, которое я когда-либо принимал.

— Чем ты занимался раньше?

— Я был инвестиционным банкиром.

Я удивлена, потому что он не похож на этот тип людей. Он усмехается.

— Да, я знаю. Раньше у меня было больше костюмов, чем я знал, что с ними делать.

— Это тогда ты проколол себе соски?

Сейчас он робеет.

— Может быть. Это когда я сделал татуировку.

— Давай не будем говорить о татуировках, — предлагаю я, думая о пенисе у себя на спине. Мне нужно начать думать о том, как это исправить.

— Оставь, — говорит Сэм, как будто может прочитать мои мысли. — Это так похоже на тебя.

— Пенис? — я притворяюсь возмущенной. — Не могу поверить, что ты так говоришь.

— Ты, кажется, немного одержима ими, — отмечает он. — Когда-нибудь ходила к психотерапевту?

Я шлепаю его сейчас и, когда это делаю, роняю простыню и показываю ему все. Он изучает меня с признательностью.

— У тебя красивое тело, — тихо говорит он мне. — Оно идеально.

— Для тридцатипятилетней?

— Нет. Оно просто идеально.

В животе у меня теплеет, бабочки порхают, и я думаю, что на заднем плане, возможно, поют ангелы.

— Ты знаешь путь к моему сердцу, — объявляю я.

— Я планирую найти его, — говорит он мне, и внезапно становится серьезным.

— Ты собираешься найти путь к моему сердцу?

Упомянутое сердце прямо сейчас бешено колотится у меня в груди.

Он кивает.

— Ага. Я собираюсь найти способ приручить хищницу.

— Это вызов? — я чувствую себя немного одурманенной.

— Нет, это обещание.

Глава 16

Все-таки он быстрее меня

Я скармливаю Сэму виноградину.

— Ты знала, что из этого винограда готовят мерло? — Сэм спрашивает меня и проводит пальцем по изгибу моей шеи. У меня от него мурашки по коже, и я дрожу.

— Нет. Но мерло восхитительно.

— Ты восхитительна, — уточняет он и лижет меня, чтобы доказать это. — Сладкая, как мед.

— Но злобная, как дьявол.

Он усмехается.

— Я не могу с этим поспорить.

— Ты как мерло, — задумчиво говорю я ему, разглядывая его мужественный подбородок и сексуальную дневную щетину. — С возрастом ты становишься лучше. Эффект от молодых парней.

Он разражается смехом над этим.

— Ну что вы, мисс Сара, вы отлично справились с «Three-Sixty». (Пр. Переводчика Three-Sixty — название водки.)

Он объявляет это, как южная красавица, и я хихикаю.

— Я была введена в заблуждение, — признаю я. — На самом деле возраст — это просто цифра. Мне нравится твоя цифра.

— Что это за число? — спрашивает он. Я ухмыляюсь.

— Восемь — для дюймов. Тридцать восемь — для лет. Два — для оргазмов подряд. Мне продолжать?

— У меня тринадцатый размер обуви, — говорит он мне. — И ты знаешь, что говорят о больших ногах.

— Да, им нужна большая обувь, — фыркаю я.

Он прижимает меня к кровати и утыкается носом в мое ухо.

— Что еще?

— Они означают, что ты очень понимающий.

Он снова хихикает.

— Ложь! — объявляет он. — Это все домыслы. Я ужасно сочувствую и все понимаю.

Я думаю о том, как он обходился с синеволосыми на свадьбе, и позволю себе не согласиться.

— Ты мне нравишься, — резко говорю я ему.

— Ты мне тоже нравишься, — отвечает он, и его слова мягкие, твердые и сексуальные. — Я знал, что так и будет, с того момента, как ты столкнулась со мной в винном погребе, насквозь мокрая и плюющаяся огнем.

— Я не плююсь огнем, — говорю я ему. — Я вдыхаю его.

Он качает головой.

— В любом случае. Я знал, что ты мне понравишься.

— Ты этого не показывал. Зато сказал, что я слишком стара.

Слова на вкус как яд у меня во рту, и он смеется.

— Я должен был как-то привлечь твое внимание.

— Что ж, миссия выполнена.

Мы целуемся некоторое время, затем он просовывает руку мне между ног и доводит меня до исступления.

— Ты ненасытен, — говорю я ему.

— Тебе это нравится, — отвечает он.

Он держит меня там.

Я поднимаю ногу и случайно упираюсь каблуком ему в задницу. Он морщится, но продолжает.

Он использует свои пальцы, чтобы творить волшебство, а затем погружается в меня, даже не спросив «как дела?». Все в порядке. Он знает, что мне это нравится.

Мне нравятся примитивные вещи.

И сексуальные вещи.

Когда мы кончаем, то содрогаемся вместе, лоб в лоб, и почему-то это кажется особенным. И эта особенность заставляет меня бояться.

Как будто в ужасе я замолкаю, напуганная.

Словно я приросла к земле и не могу пошевелиться от страха.

Как будто я не могу дышать от страха.

Вы получаете общую картину.

Поэтому, не говоря больше ни слова, я встаю с кровати, надеваю футболку и направляюсь к своей машине. Это единственная логичная вещь, которую можно сделать, когда человек так напуган. Я заберу свои вещи (и брюки) позже. Прямо сейчас мне нужно бежать. Мне нужно выбраться. Мне нужно вцепиться себе в горло и вырвать трахею, чтобы я могла дышать.

Это нанесло бы ущерб моему статусу нахождения в мире живых, поэтому я соглашаюсь нажать на акселератор.

Я несусь по подъездной дорожке в облаке пыли, когда Сэм выходит из дома, и вижу замешательство на его лице в зеркале заднего вида. У меня щемит сердце, но это тоже плохой знак.

У меня нет сердца. А если я что и чувствую, то это лед.

Я ничего не чувствую.

Это оставляет человека открытым для боли.

Я включаю радио погромче и веду машину, но когда пять минут спустя подъезжаю к перекрестку, то удивляюсь, когда сзади меня с ревом подъезжает грузовик Сэма.

Вокруг него вздымаются облака пыли, и он вылезает из своего грузовика, как ангел мщения. Я карабкаюсь к пассажирской стороне, чтобы выпрыгнуть, но мой высокий каблук зацепляется за тормоз.

Черт возьми.

Я пытаюсь подтянуть колено вверх.

При этом я ударяю себя коленом в щеку.

Сильно.

Я вижу звезды.

Сэм смеется у меня за спиной.

Черт бы его побрал.

Руки хватают меня за лодыжки и тянут назад.

Сэм разворачивает меня, глядя мне в глаза.

— Ты не убежишь, — серьезно говорит он мне. Его большой палец приподнимает мой подбородок так, что я вынуждена смотреть на него. — Во-первых, на тебе нет штанов. Во-вторых, я тебе подхожу, и ты это знаешь.

— Я этого не знаю, — возражаю я. — Ты можешь быть для меня как Эбола. Ты можешь расплавить мои внутренние органы.

Он сбит с толку этим, но качает головой и продолжает.

— Ты не трусиха, — говорит он мне. — А прямо сейчас ведешь себя именно так. Перестань быть трусливым дерьмом, вернись в машину, возвращайся и пообедай со мной.

— Или? — я задираю нос.

— Или ты трусливое куриное дерьмо, — пожимает он плечами.

— Возьми эти слова назад! — шиплю я.

— Нет. Ты должна доказать, что это неправда.

— Не должна.

Но я должна.

Я могу сказать, что должна.

Потому что никто не называет меня куриным дерьмом и не остается после этого в живых.

Я позволяю манипулировать собой.

Но ничего не могу с собой поделать. На кону моя несерьезность.