Бестолковые рассказы о бестолковости - Дмитрий Ненадович

Особой «бесчеловечностью» отличались штатские преподаватели. Серега Просвиров однажды стал свидетелем душещипательного эпизода. Шла первая зимняя сессия. Основная масса экзаменующихся никогда за свои 17 лет так долго не отсутствовала в родительских гнездах и потому грезила предстоящим отпуском. Необходимыми и достаточными условиями отпускной поездки домой были положительные результаты сдачи всех без исключения экзаменов. Пусть все на «удовлетворительно» — это ведь означает, что государство удовлетворено и удовлетворено именно военным (уникальное состояние — во всех остальных случаях, все происходит с точностью до наоборот. Во всех остальных случаях, пользуясь терминами «Камасутры»: государство всегда сверху, военные снизу, государство обнимает военных и любит, любит, любит…). Поэтому девизом сессии был слоган, который в нормативной транскрипции звучал приблизительно так: «Зачем нам нужен лишний балл (?!), нам — лишь бы отпуск не пропал».

Так вот, полным ходом шел экзамен по физике и только было подготовился Серега отвечать на вопросы подаренного судьбой билета — заминка. Непосредственно перед ним совершал попытку удовлетворить государство один из немногих поступивших «романтиков». По всему было видно, что дела у «романтика» шли отвратительно. Цвет лица его менялся периодически — с багряно-пунцового на что-то бледно-раннетоматное, при этом нервно подергивалась голова, наблюдалось судорожное вращение зрачками и частое-частое смыкание век. Если описать эту сцену с привязкой ко времени, выглядело это следующим образом: в ходе устного изложения преподавателем вопроса по лицу «романтика» можно было изучать динамику вегетативного развития помидора. Как только преподаватель горестно замолкал, дополнительно включались механизмы подергивания головой и ускоренного неизвестно кому подмаргивания веками обоих глаз одновременно (в моменты наибольшего раскрытия век можно было наблюдать вращательное движение зрачков). По-видимому, «романтик» именно так представлял себе творческие муки Резерфорда. Отдельно стоит остановиться на конвульсивных движениях головой. Здесь есть один нюанс. Все дело в том, что некоторые из особо талантливых «романтиков» умели так разжалобить преподавателей (внезапная смерть от неизвестного науке заболевания сразу нескольких родственников, разрушение беспощадной стихией родного дома в городе Киев, засуха в Ленинградской области и т. д.), обосновывая необходимость своей поездки домой именно в этот отпуск и соответствующей необходимости получения им заветной «тройки», что преподаватели иной раз строили процесс извлечения знаний следующим образом. Сердобольные преподаватели формулировали вопрос и затем сами же на него отвечали, иногда внося в ответ заведомо ложные утверждения, попутно осведомляясь у экзаменуемых, согласны ли те с их ответами. Экзаменуемым романтикам оставалось только важно утвердительно кивать головой. Если кивок совпадал с заведомо ложным утверждением, экзаменуемому объяснялось суть его заблуждений и экзамен продолжался. Некоторые экзаменуемые и здесь достигли определенного мастерства: научились кивать таким образом, что со стороны было непонятно, согласен ли экзаменуемый с ответом экзаменатора, и этим радостно пользовались самые сердобольные из преподавателей: «Вот и я бы на вашем месте не согласился (согласился) с данным утверждением!!!». Организованный таким образом процесс экзаменации выглядел достаточно убедительно и заканчивался благодушным друг к другу отношением обеих сторон. Но такое случалось достаточно редко и получалось у особо одаренных. В рассматриваемом случае что-то не срабатывало — кивки не удавались. Осознав это, «романтик», ища спасительную соломинку, скроговоркой «зашептал» на всю аудиторию: «А еще, Галина Иосифовна, дядька Петро в прошлом месяце помер…» По лицу Галины Иосифовны уже давно текли слезы, но рука при этом твердо выводила вердикт «неудовлетворительно» в экзаменационной ведомости.

Однако именно благодаря этой неистовой «бесчеловечности» военные в большинстве своем стали специалистами вопреки ухищрениям лиц военноначальствующих. Благодаря отцам-командирам военные приобрели другие качества, которые, безусловно, пригодились в последующей офицерской службе. Взять хотя бы такое качество, как изворотливость. Очень многогранное качество, являющееся не чем иным, как проявлением инстинкта самосохранения, первоначально дарованным свыше и подлежащим непрерывному развитию в процессе жизни индивидуума, а особенно в процессе службы этого индивидуума. Вот, к примеру, вызывает вас высокое командование на командный пункт, брызгает слюной, машет телефонной трубкой засекреченной связи: «Где связь, капитан, до „первого“ не могу дозвониться и войска уже д-е-ся-ть минут без управления! Без управления М-н-о-й!!! Вы хоть на что-нибудь способны, капитан? Кстати, как ваша фамилия?» Какой-нибудь штатский инженеришка был бы тут же с позором раздавлен, размазан, истерт ногами, вроде бы обыкновенными конечностями, но прикрытыми штанами с лампасами, и поэтому чрезвычайно значительными. А вы? Сначала вы громко и четко называете свое воинское звание (тут уже никуда не денешься, звание надо называть четко — в званиях генерал разбирается, а они, звания эти, предательски обозначаются на погонах специальными условными знаками и являются как бы приставкой к фамилии военного на всем протяжении его службы), но перед тем как называть фамилию вам надо обязательно представить во рту горячий клубень картошки и только затем громко гаркнуть свою фамилию. Например: «Капитан Пр-о-а-р-и-ов (Просвиров), товарищ генерал!» И пока он не успел произнести что-нибудь наподобие: «Как, как?» берете инициативу в свою руки: «Разрешите мне самому проверить, товарищ генерал, тут что-то не так, я только что из аппаратной — средства связи функционируют исправно». Это при том, что у вас в важнейшем направлении рухнул целый радиорелейный участок, который уже полчаса как восстанавливают и неизвестно когда восстановят. Надо как-то выкручиваться, максимально отдалить мгновение начала глумления над своей судьбой, а там глядишь все засинхронизируется и заработает. Поэтому вы перехватываете из рук начальственных особую телефонную трубку, убеждаетесь в полной ее безжизненности, со значением дуете в нее, а затем придаете лицу своему выражение еще более озабоченное и строгое: «„Фигура“ — „Браслету“ ответьте. Але, але, „Фигура“, слышу вас! Что у вас там такое случилось? Был кратковременный сбой синхронизации? А-а-а, понятно. Ну, давайте проверим связь с „Гетманом“ (назывался позывной еще большего начальника). Да, да товарищ генерал-полковник, капитан Пр-о-а-р-и-ов, проверка связи. Григорий Петрович никак до вас не может дозвониться. Передаю ему трубку. Что? Понял, передам товарищ генерал-полковник». И хлоп трубку на аппарат перед носом озадаченного высоковоенноначальствующего, с четким докладом: «Товарищ генерал, „первый“ просил передать, что решил принять руководство учениями на себя и просил его и войска в течение двух часов не беспокоить». Лицо генерала начинает искажать понимающая улыбка, в глазах появляются оттенки сыновнего почитания: «А-а-а, опять подкинул вводную в войска — якобы убили меня. Это он, старый пень, любит — войсками порулить, молодость вспомнить. Идите, капитан. Хоть отдохну пару часиков». И уже никакой он не высоковоенноначальствующий, а добрый такой дедушка. И вами доволен. Угроза нависшая над вами миновала. А за два-то часа военные если даже «релейку» не осилят, то уж провода-то через непроходимые болота точно протащат, успеют они все вовремя.

И, как правило, вопиющая эта изворотливость остается безнаказной. Войско действует по своему усмотрению, а значит, вполне осмысленно, никто ему не докучает глупыми вводными, а генералы, надеясь на полководческие таланты друг друга, благочинно отдыхают. Вот такая вот прохиндиада. Особая, по-военному циничная и изощренная. Зато вы по-прежнему живы и даже ползете себе тихой сапой по карьерной своей лестнице. Ползете все выше и выше, отвоевывая для себя любимого ступеньку за ступенькой.

А зачатки развития этого чудного качества прививались следующим образом. Рассмотрим только один из методов (на самом деле их было великое множество). Один из военноначальствующих имел, например, такую привычку-метод: проходя мимо подчиненного военного, любил он огорошить его каким-нибудь неожиданным вопросом. Если военный замешкался, не нашелся сразу с ответом или начинал что-то вяло мямлить — стоп, начиналось копание в душе военного, вспоминалось сразу все негативное из недавнего его прошлого. И ежели этого оказывалось недостаточно для формирования полного комплекса вины военного перед отчизной, то из карманов извлекались особые записи и анализировалось поведение военного за предыдущую пятилетку. Кончалось это всегда каким-нибудь взысканием. Те, кто уже понял эту начальственную особенность, вел себя адекватно и в немилость в таких ситуациях никогда не впадал. Приведем пример. Шел как-то темным зимним утром Серега в составе группы на уборку территории от нападавшего за ночь снега. Вдруг прямо по ходу движения начали прорисовываться знакомые очертания военноначальственной фигуры и вскоре раздался родной такой рык: «Просвиров, почему шинель без хлястика?» Вот так. В темноте. Спереди! Заметить отсутствие хлястика?! (Хлястик, для непосвященных, это особая деталь воинского туалета. Крепится она сзади к одетой на военнослужащего шинели и ограничивает величину ее (шинели) заднего просвета. Подчеркивает талию военнослужащего, не опоясанного ремнем. Поддерживает ремень опоясанного военнослужащего).