Мужской гарем - Людмила Милевская

— Матвей, — позвала она мужа.

— Да.

Он чуть напрягся, застыл с бокалом в руке, пристально сверля синевой своих глаз.

— Хорошо, что ты есть, — ласково произнесла Далила и улыбнулась.

Матвей облегченно вздохнул, сделал вид, что не удивился, продолжил свои хлопоты у стола.

«Жаль, что он уже не волнует меня, как прежде, — с тоской подумала Далила. — Жаль, что уже не хочется его завоевывать. Не моя в том вина. Его. Сейчас он пожинает плоды своей бесшабашности. Теперь мы просто друзья. Мне приятна его забота, но для счастья этого мало. Слишком мало, хотя вполне достаточно для пресловутого благополучия».

Она вспомнила, что муж не всегда был таким семьянином. Вспомнила свои ожидания у окна, придирки, ревность, страх разлуки, ссоры и…

Да, были и драки.

Юной Далиле казалось, что он невнимателен, равнодушен. Ребенок связал только ее, Матвей же был абсолютно свободен. Что ни день, то праздник: университет, пьянки, вечеринки, друзья. Женщины…

Далиле казалось, что слишком много вокруг Матвея женщин. Отвязных, красивых.

Она же вечно усталая, злая, растрепанная, в халате, за подол которого держится маленький Димка. Ревновала Далила мужа даже к телевизору, к певицам, артисткам. Пилила, закатывала скандалы, была несносна, занудлива, всячески старалась связать его по рукам и ногам, приковать цепями обязательств.

Этим только отталкивала его от себя, от сына, от дома. Страдала, металась, не знала, что предпринять. Боже, как она была в те годы несчастна. Пыталась бороться с собой, но бесполезно, срывалась и уже сама понимала, что все больше и больше попадает в плен собственных страстей. Ее крик, слезы и скандалы незаметно стали привычными.

Дело едва не дошло до развода. Муж стал холоден, придирчив. Своей шальной любовью она озлобила его, вызвала равнодушие.

Как все закончилось? Как она вырвалась из этого безумного дурмана страданий?

Очень просто: остыла. У женщин это происходит порой мгновенно: вот только что безрассудно любила, и вдруг его образ уходит из сердца, оставляя безразличную пустоту.

Но в этом «вдруг» всегда кроется веская причина.

Причина была действительно веская: Далила узнала, что Матвей не всецело принадлежит ей, узнала, что делит она его с миловидной крашеной блондинкой, маленькой и глупой, очень похожей на Мэрилин Монро.

Далила возненавидела эту Монро, покойную, не повинную в ее бедах. Выбор мужа поразил ее гораздо сильнее, чем его измена. Вся в слезах прилетела она к тетушке Маре:

— Что делать?! У Матвея роман с красавицей! Вылитая Монро!

— Ты красавица, — не моргнув глазом, солгала тетушка Мара, — Монро против тебя болонка. А по поводу, что тебе делать, скажу: учиться. Образование получать.

— А ребенок?

— За Димкой я присмотрю.

Далила пришла домой, разделась донага, долго и придирчиво рассматривала себя в зеркало, установила, что царственно красива и что разница между ею и соперницей равняется разнице между величественной русской борзой и подушечной болонкой.

Этим же летом Далила поступила в университет. Вскоре она поняла: неотвратимо приближается конец ее детской любви к Матвею.

И конец наступил. Он принял облик высоченного красавца с пышными усами и тугими бицепсами. Уже умудренная кое-какими знаниями, Далила два месяца умело морочила красавцу голову, свела с ума и бросила.

Муж на удивление быстро понял, что оказался за пределами интересов жены. Она уже не пилила его, не ревновала, не интересовалась, когда он придет. Частенько стала сама пропадать из дома, оставляя сынишку у тетушки Мары. Матвей затосковал. В квартире было тихо и пусто, как на кладбище ночью.

С семнадцати лет Матвей смотрел на Далилу, как на собственность: она — говорящая вещь, он — хозяин. Стандартная форма мужской любви. Матвей помыслить не мог жизни без привычной Далилы. И вот жена уходит от него, отдаляется. Что делать?

В создавшейся ситуации ему ничего другого не оставалось, как вернуться в лоно семьи. По совету тетушки Далила поступила аналогично. Она вернулась, но с трезвым взглядом на жизнь. Супруги простили друг друга, даже по-своему продолжали любить, даже были счастливы какое-то время…

И вдруг Далила поняла, что их мир и покой слишком стерильны. Ей не хватало истинных чувств: не хватало страсти, любви, страха, сомнений, страданий. Несколько лет она жила безоблачной супружеской жизнью, ощущая себя роботом. Для нее Матвей был другом, родственником, но не мужчиной. А мужчиной Матвей был настоящим — про таких говорят: мужик. Далила попала в капкан. Планка была поднята высоко — дотянись попробуй.

Она пробовала тайком от Матвея заводила интрижки, но все не то — не то и не то. Все хуже мужа.

А Далила хотела любви, надоела ей пустота. Муж-то любви не утратил. Напротив, он любил ее сильнее, чем прежде. Похоже, формула Пушкина «чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей» работает и на мужчинах. Чем равнодушней к Матвею была Далила, тем большей любовью, нежностью и заботой он ее окружал. Иногда он сердился, вскипал, ревновал, но безрезультатно. Далила лишь ласковей становилась, но он не дурак, его не обманешь.

Матвей понять не мог: почему она изменилась?

Мораль мужчины в сексуальных делах: как можно меньше морали. Все его шалости «мелкие». А за «мелкие» шалости мужчина редко себя ругает. Зачем? Разве жена пострадала?

У женщин все абсолютно не так: чище, честней и гораздо сложнее. Однажды они переступили черту, за которой для женщины начинается проза. Там, где нарушена чистота, селятся бактерии эгоизма. То, что раньше и в голову не приходило, теперь уже кажется легко допустимым. Уязвленное самолюбие некоторое время подпитывало ее интерес к мужу, но, окончательно покорив эту вершину, Далила уже не могла быть счастлива только этим. В ней проснулась охотница.

Теперь любовь Матвея нужна была единственно для уверенности в себе, для надежности: все как у людей — раз муж положен женщине, пусть будет муж.

Супружеская любовь могла послужить лишь хорошим фоном для приключений. Истинного удовлетворения она не могла дать ни душе, ни телу.

А Далила хотела любить сама. Так хотела, что согласилась бы даже на безответную любовь, на страдания.

Впрочем, согласилась бы потому, что уверена: она сумеет вызвать ответные чувства.

Далила искала, ждала, и чудо свершилось: появился Александр. Красивый, умный, элегантный, сильный, музыкальный, романтичный…

Настоящий мужчина.

Одна беда: Александр нравился всем, а не только Далиле. Избалованный женским вниманием, он был легкой добычей на несколько дней, от силы месяцев. Далила влюбилась, а потому не сразу поняла, что ее ждет. Она хотела быть счастливой и стала счастливой. Она хотела потерять голову и потеряла ее.

Но ненадолго. Александр сам вернул Далилу на землю, сообщив о приезде жены.

— Теперь мы не сможем так часто встречаться, — сказал он и пропал на два месяца.

Случайно встретив его в «Мариинке» (он был с юной брюнеткой), Далила поняла, что пора плести сети. И она плела.

О, как она их плела, эти сети! Хладнокровно, умело, по науке, используя все, что знала. А знала Далила уже немало. Она практически не оставила ему выхода: Александр должен был влюбиться в Далилу, и он влюбился.

Влюбился так, как она хотела. Прочно и намертво Александр к ней приклеился — клей «Суперцемент» отдыхает. Он запутался в ней, как мотылек в паутине: страдал, ревновал, а потому любил все сильней и сильней.

Пускаясь в этот эксперимент, Далила подкована была лишь теоретически. Чем на самом деле закончится ее опыт на живом организме типа мужчина, Далила не знала. Но было уже очевидно, что эксперимент пошел не туда. Александр-то влюбился, но как он мучил теперь Далилу этой любовью. Она мирилась пока, понимая, что это неминуемая плата за успех, но как долго Далила выдержит? Вот в чем вопрос.

Глава 18

Матвей откупорил бутылку без выстрела (выстрелил он позже, вопросом), ловко разлил шампанское, поднял бокал и пристально посмотрел на жену. Далила думала, что муж произнесет тост, но неожиданно услышала строгое:

— Где ты была?

Она заготовила вполне правдоподобную историю, но вдруг почувствовала, что не сможет поведать ее, глядя Матвею в глаза.

— Лучше не надо, — попросила она.

— Почему?

— Оправдываться не люблю.

Далила думала, что муж рассердится и закричит. Они жили мирно, без ссор и скандалов, но когда-то должен он возмутиться, уже пора — слишком много жена работает, слишком мало бывает дома.

Но Матвей не закричал, он вдруг тихо спросил:

— Я теряю тебя?

Его голос слегка дрожал, выдавая волнение. Это напугало Далилу.

«Теряю тебя» — ее фраза. Когда-то именно так пытала она Матвея. Бессознательно он повторил ее слова.

Далила опешила: «Все у нас общее, пропитались друг другом, смешались желания, привычки, слова. Ничего уж не скроешь. Но я-то умею скрывать. Все было нормально. Почему он спросил? Видел сам? Донесли? Почувствовал? Догадался?»