Туманы Эвернесса - Джон Райт

— Настал мой день рождения. И я решил убить себя.

— Я повесился на перекрученных штанинах, прикрепленных к лампочке. Было настолько низко, что я не мог спрыгнуть оттуда, так что я повис и начал душить сам себя. Перед глазами все помутнело. Я видел только темноту.

— А потом я увидел свет, окруженный кругом света. Как луна в вечернем тумане, и серебряное кольцо вокруг. Свет лился из очень маленьких пальчиков самой прекрасной женщины, которую я видел в своей жизни, она вошла в камеру, ее башмачки бесшумно ступали по полу. Ветер шевелил ее волосы и длинные, зеленые и серебряные юбки. Ее волосы были черны как полночь. Длинные, до колен. Глаза зеленые, как у кота. Ветер больше не шевелил ничего. Совершенно беззвучный ветер. Она несла эльфийский светильник, который я уже видел.

— Она заговорила. Ее голос лился как серебряный поток. Как музыка. Я ужасно испугался ее.

— «Есть надежда», сказала она. «Всегда есть надежда».

— Я сказал ей, что не вижу надежды. Возможно, что я только подумал, что сказал, потому что, знаете ли, я был в шоке.

— «Всегда есть звезды», сказала она, «хотя днем ты не в состоянии их увидеть. И они больше и старше, чем этот мир и все его тревоги».

— «Что мне звезды», сказал я. «Как они могут помочь мне?»

— Она улыбнулась, так ласково. «И ты, моряк, можешь промолвить такое? Ты не видишь мою звезду, но она есть. И она безопасно проведет тебя в порт. Домой, к твоей жене, если ты разрешишь ей. Но ты должен поднять глаза к небу, если хочешь увидеть ее. Мой муж придет и спасет тебя, но он шагает через мир людей, а не мчится со скоростью сна». И она поглядела на меня через прутья клетки, а ее светильник сиял как звезда.

— Я сказал ей, что моя жена никогда не простит меня.

— Она опять засмеялась и сказала. «Если ты убьешь себя, она никогда не заговорит с тобой».

— «Но я убил человека».

— И тут она сказала, что смерти нет.

— Так что я поднял руки и порвал веревку, привязанную к держателю лампы. Я упал на пол и опять задышал. Я опять стал видеть. Она исчезла.

— Я рассказал эту историю соседу по камере. А он рассказал мне, что есть человек, который ненавидит зло. Невидимый человек, и он может замутить сознание человека. Его боятся все преступники. Есть множество историй про этого человека, но все они глупые детские сказки. Там он вроде героя комиксов, ну, вы понимаете? Сокамерник сказал, что человек тьмы придет ко мне в полночь.

— Когда мы слушали мессу, я спросил об этом человеке остальных. Они со страхом поглядели на меня. «Ты сумасшедший», сказал один из них. «Только сумасшедшие слышат рассказы о нем, и никто другой».

— И той же ночью черная тень влилась в дверь камеры. Длинный черный плащ, черная шляпа, лицо скрыто шарфом. Но его глаза. Они пронзают вещи как ножи. Как глаза гения. Как глаза судьи во время заседания суда. Как глаза короля!

V

Ворон повернулся на койке и вскочил. Его сокамерник, лежавший на кровати над ним, даже не пошевелился, и продолжал спать, широко разинув рот; в мутном свете, льющимся из коридора, его седеющие щеки казались впалыми и бледными. Похоже он не слышал, как человек заговорил.

— Конечно я вижу тебя, — ответил Ворон человеку в черном. Поднялась рука в черной перчатке. На ее безымянном пальце холодным огнем сверкнула точка, более красная, чем кровь, более красная, чем планета Марс ночью. Это был алый опал.

— Тогда ты зашел дальше, чем я предполагал, — сказал черный человек. — Мы должны забрать тебя отсюда.

Человек достал из-под плаща моток проволоки и «крокодилами» присоединил один конец к двери камеры, а второй к стене. Потом вынул то, что выглядело как тонкий металлический инструмент, выкрашенный в матово-черный свет. Он вставил инструмент в замок, последовал щелчок.

Дверь открылась так широко, как только позволяла проволока.

— Вперед!

— Но я преступник. Убийца. Мое место в клетке.

— Гален Уэйлок жив.

— Что?

— Он под заклинанием. Ты можешь спасти его. И можешь спасти тебя. Вперед. У меня совсем нет времени.

Ворон осторожно выскользнул в приоткрытую дверь. Человек в черном закрыл ее и опять защелкнул, убрал крокодилы, вытер следы на дверях и стене. Ворон невольно восхитился его быстрыми уверенными движениями.

— Иди за мной. Я знаю, что ты можешь почти не шуметь, когда постараешься. Постарайся.

Почти неслышно зашуршал плащ, фигура повернулась и заскользила по проходу.

С каждой стороны виднелись камеры. За решетками спали люди, свернувшись на своих койках, только несколько проснулось. Но даже если кто-то и увидел парочку, то не сказал ни единого слова.

Когда они достигли угла тюремного блока, человек в черном вынул из-под плаща тонкий телескопический цилиндр, на конце которого на проволоке висела фотография, сделанная поляроидом. Потом человек выдвинул цилиндр так, чтобы фотография оказалась прямо перед линзами камеры слежения. Ворон увидел, что на фотографии был тот самый проход, в котором они стояли, пустой, и картинка была сделана с той же самой высоты и под тем же самым углом.

— Пост надзирателей в конце прохода, — прошептал человек черном. Я наброшу на тебя мой плащ. Иди сразу за мной. Ты должен всегда оставаться между мной и ими. Понял? — Он поднял вверх палец с кольцом и шагнул вперед.

Когда они, наконец-то, спустились наружу и оказались за последней стеной, человек в черном смотал веревку с «кошками» в пневматическую катапульту и спрятал ее под плащом. Только тогда Ворон отважился спросить:

— Кто… Кто вы?

Человек размотал шарф, который, как оказалось, был прикреплен к шляпе. Мрачное и жесткое лицо, нос крючком, высокие скулы, серебряные волосы.

— Ты не помнишь меня? Хороший знак. Думай обо мне, как о твоем адвокате. Я — человек закона и приношу правосудие тогда, когда по другому его не добиться. Идем. На дороге нас ждет такси. Водитель — мой друг. Он достаточно безумен, чтобы видеть нас, но не настолько, чтобы путать реальность со сном, во всяком случае до такой степени, которая удовлетворит даже нью-йоркца.

Он пошел по высокой траве рядом с дорогой. Была холодная, даже морозная ночь, ослепительно и спокойно сверкали звезды.

— Не иди по дороге. Водители нас не видят.

— Расскажите мне, что произошло, — попросил Ворон.

— Я появился слишком поздно и не сумел остановить Азраила. Дом был захвачен, Гвендолин улетела, тебя и Уэйлока схватили. Я думаю, что ты уже заметил: нормальные люди не могут видеть мифические вещи. Это феномен, который называется «туман».

— Туман?

— Думай о нем как о психологическом барьере. Ты знаешь, что такое «истерическая слепота»? Нет? Людям внушили, что они слепые, и тем не менее они обходят предметы, стоящие у них на пути. Они реагируют на эти предметы, хотя они не видят их. А при нынешнем состоянии реальности есть такие предметы, что для нормального человека они как нормальные объекты для людей, страдающих истерической слепотой. Я — как раз такой предмет. И мифические существа — тоже такие предметы, хотя, в отличие от меня, для них такое состояние родное. И ты можешь стать следующим, если немедленно не предпримешь что-нибудь, чтобы помешать этому.