Страшно упрямый - Виктория Падалица

Блин.

Ну вот и что ему ответить на это???

— Ношу с собой. Для… с-самообороны. — скромно пролепетала я, попытавшись состроить максимально убедительную мину, хоть и понимала, что теперь мне точно конец.

— Да? Тесак таких размеров? Серьезно? — съязвил он, рассматривая лезвие и вероятно оценивая, оно ли нанесло повреждения его бэхе.

— Пригодится же… А вдруг хулиганы нападут. Ну, гопники… — я артистично развела руками, стараясь вести себя максимально непринужденно. — А что такого удивительного? В дамской сумочке порой и лев сыщется. Посмотрите ещё, там много того, чего быть не должно. Но оно там есть. Посмотрите, посмотрите… Вам будет очень любопытно…

Бразилец покачал головой, что-то себе надумывая. Мне оставалось лишь надеяться и верить, что он смягчится. И не станет проверять, есть ли в сумочке красная помада.

— Ну знаешь ли. Детка. — сделав зловещую паузу, бразилец поднял на меня глаза и свирепо процедил сквозь стиснутые зубы. — Этого я тебе не прощу!

— Мне??? Я тут совершенно не причем! Я ж говорю, это не я была…

Зашвырнув мою сумочку на переднее сидение бэхи через приоткрытое окно, бразилец снова выругался на своем родном, затем замахнулся и яростно долбанул кулаком по капоту.

Я снова вскрикнула, испугавшись, каким он бывает в гневе.

— Думала, слиняешь от меня? Думала, я поверю в сказки про гопников и несварение? Или что я не заставлю тебя возмещать убытки? Долго будешь мне отрабатывать, детка. Очень долго. Ты будешь обязана мне по гроб жизни.

Смотреть на капот, прогнулся ли тот под тяжестью бразильского кулака, было некогда. Да и не зачем. Ведь бразилец резво двинулся на меня с тесаком в руке.

— Пожалуйста, не надо! — пропищала я, в страхе пятясь назад. — Не убивайте меня!

Бразилец припер меня к стене бара, приблизился практически вплотную и наклонился к моему лицу, чтобы видеть глаза, ведь он был намного выше меня.

Холодное заточенное острие шефского тесака коснулось шеи, вынуждая меня запрокинуть голову.

— Вот этим вот мясницким орудием ты сделала то, чего не следовало делать никогда. Ты изуродовала мою ласточку. Я так долго о ней мечтал. Я любил ее. Заботился о ней. Души в ней не чаял. А ты ее изуродовала просто потому, что тебе захотелось отомстить мне. Хочешь, взамен я изуродую тебя?

Я напряглась, боясь пошевелиться, но при этом смотрела на него.

В его сверкающие. Недобрые. Черные как смоль глаза.

— Нет, пожалуйста… Умоляю вас, сжальтесь…

Кажется, бразильцу по одному месту на мои мольбы. Судя по взгляду, его единственное намерение — зарубать меня прямо здесь, у бара, где работает моя подруга, которая не знает, что я попала в беду. Проделав это с огромным удовольствием и медленно, чтобы я как можно дольше оставалась жива.

От ужаса, что в дело вот-вот последует мега острый нож шефа, который одинаково легко кромсает и кости, и мягкое масло, я задышала громко, часто.

— Это все на эмоциях было… Правда… Я не понимала, что делаю…

Выдохи вылетали из взволнованной груди хлопками. Мне казалось, что я вот-вот грохнусь в обморок от ужаса и трепета перед предстоящей смертью.

Уже не было смысла отпираться, что это сделала не я. Теперь главная цель — разжалобить его. Переубедить его причинять мне вред.

Но проще бы молиться, чтобы нас кто-нибудь заметил. И как назло, никого на улице. Ни одного прохожего. И даже из бара никто не выходил.

Черт.

Сегодня явно не мой день.

Похоже я выбрала не самый удачный день, чтобы строить планы на будущее. Похоже, отдых на морском берегу мне не светит. В лучшем случае — речка-вонючка, которая протекает за городом. И в той речке я поплаваю в мешке и может быть через пару-тройку дней всплыву.

Если, конечно, бразилец не догадается закатать меня в бетон по самые щиколотки…

— Поверьте, я не со зла… Я была напугана… Я хотела защитить себя…

— А сейчас ты напугана?

— Очень! — дрожащим свистящим шепотом выпалила я на надрыве, не опуская взгляда в надежде, что в бразильце проснется жалость. — Я вас с самого начала боялась…

Бразилец погладил меня по щеке, насильно вызывая дрожь по всему телу.

— Боялась, говоришь? Зачем же испортила мою ласточку в таком случае? Жить надоело? Ты ж понимаешь, что домой ты больше не вернешься?

Не вернусь домой???

— Отпустите… Я заплачу вам, сколько скажете…

— Отпустить? Нет уж. Кровь за кровь, детка. Кровь за кровь.

Острие тесака надавило на горло. Ощутимо, но без порезов. Пока что.

От осознания, что меня зарежут быстрее, чем изнасиловали бы, да еще и под дверями бара, где мне могли бы помочь, если б знали, в какой ситуации я оказалась, я задышала еще громче и чаще.

Походило на вздохи, скорее на возбужденные, нежели от испуга.

Похотливый бразилец, будь он неладен, точно же расценит меня неправильно. Решит, что соблазняю его опять. Чтобы он даровал мне жизнь.

Моя непредвиденная для нас обоих реакция, заставила бразильца отойти от темы хладнокровно мстить мне тем же оружием.

Его свободная ладонь провокационно обрушилась на область лобка, задвинувшись и сдавив горячее пространство между ног, спрятанное под плотной натянутой тканью юбки. Затем ладонь опустилась до самого края юбки, медленно, но неумолимо задирая ее к талии. Проворные пальцы отнюдь не нежно пощипывали ноги, оголяя их, и вместе с юбкой двигались все выше, к заветному просвету между бедер.

Почувствовав момент, когда он добрался до трусиков, я инстинктивно свела колени вместе, да с такой силы, будто это хоть как-то поможет противостоять его сексуальному натиску. Пальцы мои хватались за кирпичную стену бара, тщетно пытаясь зацепиться хоть за что-то торчащее, чтобы заставить себя смиренно вытерпеть все, что он намерен сделать со мной.

Мне нужно было куда-то деть руки, иначе я просто не могла даже ровно стоять. Меня трусило, пошатывало, штормило.

Лаская меня между ног все интереснее, бразилец смотрел на мои губы, при этом дико, с одержимым желанием разыграться прямо здесь и сейчас, облизывал свои, пухлые и очень нетерпеливые.

От него пахло властью, силой, кожей, сигаретами и безумно возбуждающим парфюмом, таким сладким и волнующим воображение, что у меня моментально закружилась голова.

Ну точно феромоны.

Иначе как объяснить мое влечение к тому подонку, кто приставил лезвие к моему горлу, а другой рукой стаскивает с меня трусы?

— Вы же не станете это делать здесь? Тут камеры везде… — прошептала я, стесняясь и теряясь от собственных ощущений в теле, которые разжег во мне этот маньяк, и над которыми я была не властна.

И тут же получила