Новая хозяйка собаки Баскервилей - Наталия Миронина

Майя заморгала глазами, принимая вид обиженной дурочки. Раньше эта мина срабатывала безотказно. Сейчас же муж досадливо отвел глаза – вид толстой тетки, изображающей плачущую девочку, был ему неприятен. На мгновение Евграфов испугался: «Что это я?! Я же видел все это раньше. И все равно женился. Выдернул ее из привычной среды, что-то обещал… И детей вот у нас нет. А если бы дети были, может, она и вела бы себя по-другому. Хотя… Но нет, не могу себя заставить. Скучно все это мне. А видеться надо будет каждый день!» Последняя мысль обожгла его – к жене не осталось никакого чувства, кроме раздражения. Он представил себе их дальнейшее будущее – глаза в глаза, рука об руку… Только глаза больше ничего хорошего не скажут, а руки хочется оттолкнуть.

– Хорошо. Помогу. Только два условия. Первое, я – директор. Со всеми полномочиями. И никаких там коммерческих, исполнительных и прочих около меня не будет! Чтобы никто под ногами не мешался и никто с советами и рекомендациями не лез. Отдельно документально закрепить, что акционеры имеют всего лишь совещательный голос. Никаких решений они принимать не будут в силу юридической невозможности.

Сказав все это, Евграфов встал и пошел в спальню. Майя осталась в гостиной и пыталась понять, выиграла она или проиграла.

Через три месяца Майя поняла, что проиграла. Нет, конечно, пойдет прибыль, та самая, о который они мечтали, открывая этот магазин, и она будет еще богаче, чем сейчас… Но пока…

Пока она явно проигрывала – муж, к которому она пыталась относиться теперь снисходительно, переиграл ее. Он в ней не нуждался. Более того, он работе отдавал все время. Он просто поселился в торговом центре. И без всякого разрешения тратил редко поступающие оттуда деньги на всяческое благоустройство. И Майя, которой очень нравилось теперь подсчитывать барыши, ужасалась такой расточительности…

– Вы поговорите с ним! Что он делает! – звонила она попеременно Васюкову и Аде.

Те только что-то бормотали – и Васюков, и Ада отлично осознали серьезность спешных просчетов. Васюков, тот и вовсе стал говорить, что Майя его ввела в заблуждение и если бы не она, рынок до сих пор работал бы. Васюков даже приезжал к Евграфову и долго объяснялся.

– Ладно, главное – не мешайте мне. – Валентин Петрович на прощание пожал руку вероломному соучредителю. Отныне вся его жизнь принадлежала торговому центру. И чем больше там было проблем, тем больше радовался Евграфов – эта жизнь, полная неприятностей, сложных человеческих взаимоотношений и все-таки побед, заменила ему семейную жизнь.

Первым делом Евграфов сдал четвертый этаж. Ему стало очевидно, что без эскалаторов с первого до пятого этажа, без этих движущихся лестниц, которые служили своего рода обзорной площадкой, покупатели доберутся максимум до третьего этажа. Четвертый и пятый, следовательно, надо было сдать целиком. Балетное училище, куда он поехал в первые же дни своего правления, долго не думало, и правильно делало – сдал он им этот этаж почти задаром. Сделал это Евграфов легко – ни с кем советоваться было не надо.

Пятый этаж он подготовил под ресторан. Желающие уже были, но всех смущали отсутствие опять же эскалатора и запрятанный в закоулки лифт.

– Что вы переживаете? У нас несколько лифтов. Один мы отдадим вам. Полностью. Этот лифт может не останавливаться на других этажах, он сразу будет гостей поднимать к вам. У вас будет лифтер, в униформе… – Евграфов говорил это все управляющему ресторана, хмурому человеку лет пятидесяти. Скепсис на его лице, казалось, занял прочное положение.

– Да зачем нам лифт, – прогундосил управляющий.

Евграфов на секунду замолчал, а потом бросил:

– Да хоть гостю стопку первую в этом лифте поднести! – Он эту фразу бросил в сердцах, только чтобы растормошить мужика. И попал в цель.

– Стопку. В лифте. На серебряном подносе. Девчонка в кокошнике. В сарафане. Такая, чтобы – «ух»! – Глаза мужика приобрели осмысленное выражение. – Понял. Наверное, заезжаем. Завтра обсудим детали.

Когда за ним закрылась дверь, Евграфов пожал плечами – вот и пойми, что может послужить «последним» аргументом.

Когда четвертый и пятый этаж были «устроены», Евграфов вплотную занялся третьим этажом. Именно этот этаж доставлял ему беспокойство. Именно здесь обосновались основные магазины торгового центра. Сюда должен был идти основной поток покупателей. И именно здесь столкнулись интересы, амбиции и характеры людей, которые разумную уступку считали непозволительной слабостью, а отношения между собой эти люди выясняли путем криков и мелких пакостей.

К сожалению, в то время, когда строители доделывали последний этаж, а Евграфов по рекомендации врачей совершал долгие лесные прогулки, вопросами аренды занималась Майя. Нарядившись в узкую юбку и черную гипюровую водолазку, она гордо восседала в новом кожаном кресле за огромным директорским столом и принимала посетителей. Объявление о свободных торговых площадях давали уже давно, и люди приходили часто. Майя улыбалась, давала пояснения, показывала павильоны, а сама внимательно наблюдала. Она не очень вникала в то, о чем ей говорили, ее не очень интересовало, чем будут торговать, ей больше всего не хотелось иметь конкуренток. А приезжали в основном почему-то приятные деловые женщины, подтянутые, ухоженные, умеющие тактично держаться. Глядя на них, в голову не приходило, что они начинали челноками или торговали на вещевых рынках. Майя испытывала, как бы теперь сказали, когнитивный диссонанс – все приходящие были торговками, но торговками какими-то образованными, воспитанными, со вкусом. «Глядишь, начнут умничать!» – почему-то думала она, и ей становилось неуютно. Майя вообще сразу начинала плохо относиться к человеку, если чувствовала хоть малейшее его превосходство.

– Да, это очень хорошо, что вы занимаетесь кожгалантереей, но мы будем думать, сами понимаете, желающих много, – высокомерно заявляла она владелице фирмы, которая занималась сумками и чемоданами. Причем высокомерность эта проявилась после того, как дама рассказала, что в прошлом преподавала в университете историю языка, а в торговлю пришла случайно после смерти мужа.

Таких было немало, Майя даже стала думать, что все владельцы торговых фирм по меньшей мере кандидаты наук. Ей сложно было поддерживать разговор, сложно было искренне улыбаться, и она даже представить себе не могла, как будет общаться в дальнейшем.

Решение было найдено случайно – однажды вечером она встретила свою подругу по рынку, Наташу Шадринцеву. Собственно, Наташей ее никто давно не звал – в силу определенных обстоятельств ей дали прозвище Сто один килограмм. Шадринцева, прознав об этом, сначала немного обиделась, потом разозлилась, а затем приняла это с грубым цинизмом человека злопамятного и вероломного. «Ну ладно, я им еще отвечу!» – думала она про себя, идя по рынку своей тяжелой походкой. Всегда в дешевом черном вискозном одеянии – широкие брюки, свободная кофта, с короткой, почти мужской стрижкой, она производила впечатление неряшливое, почти отталкивающее.