До основанья, а затем (СИ) - Путилов Роман Феликсович

— … — я не успел произнести аргументы, доказывающие, что у хозяйки дома какие-то проблемы, когда в дверь опять кто-то зазвонил.

Тетка вздрогнула, после чего криво улыбнувшись мне, сказала, что вернется через пару минут и вышла из гостиной, плотно прикрыв дверь за собой. Раздались чьи-то шаги и в гостиную вышла дочь Пыжикова — Аня. За те две недели, что мы не виделись, шестнадцатилетняя девица подурнела и стала похожа на женщину без возраста. Аня куталась в абсолютно старушечью шаль серого цвета, была одета в какой-то балахон, вызывающий ассоциацию со словом «пыльный». Я был поражен изменениям, случившимся с девушкой за несколько дней, что мы не виделись. Даже, лежа связанной на ящиках на отцовском складе, будучи похищенной бандитами, Аня выглядела бодрее.

— Здравствуйте, Анна Ефремовна. — я встал из-за стола и коротко поклонился.

— Ах! — только сейчас заметив, что за толом в пустой гостиной кто-то сидит, девушка испуганно вскрикнула, но потом, узнав меня, шагнула в мою сторону:

— Ах, Петр, это вы?

— Да, Анна Ефремовна, случайно узнал о вашем затруднительном положении и прибыл узнать, могу ли я чем то помочь…

— Вы как рыцарь на белом коне, уже не в первый раз врываетесь в ряды врагов, чтобы спасти меня!

— Ну я приехал на кобыле по кличке Звездочка, но я ей передам, что сегодня она была белым конем. — я улыбнулся: — И где ряды врагов? Что-то сегодня я их не вижу.

— Так вот же они, ужасно кричат в коридоре! — девочка раскрасневшись, глядела не меня с непонятной надеждой.

Я, испугавшись, что у дочери купца после смерти отца стала прискорбна разумом, осторожно пошел к двери, откуда приглушенно доносился невнятное бубнение нескольких человек.

Толстые, плотно прилегающие двери, оббитые снизу войлоком, сыграли со мной злую шутку. Как только дверь приоткрылась, я вынужден был признать, что в прихожей действительно кричали.

Серафиму Карповну обступило несколько развязных молодых людей, один из которых тыкал пожилой женщине в лицо какой-то бумагой, а двое остальных, по-хозяйски, осматривали обстановку прихожей, один даже, подойдя к вешалке, с видом знатока щупал рукав моей кожаной куртки. В дверном проеме были видны несколько фигур здоровых мужиков, терпеливо стоящих на лестнице.

— Вас, любезная предупреждали, о необходимости съехать с квартиры? Предупреждали. Мы время вам дали, но вы не вняли. Мы ломовиков наняли, расходы понесли, поэтому в любом случае сейчас мебель вывезем и квартиру опечатаем. — при этом, тип, выглядящий как типичный судебный сутяга, тыкал тетке купца листом бумаги прямо в лицо, а Серафима Карповна только горестно охала и, казалось, сейчас рухнет на пол без сознания.

— И что здесь происходит? — я подошел поближе и, улучив момент, выхватил из руки молодого человека документ, которым он так старательно тыкал пожилой тетке в лицо.

Документ, назывался выпиской из генеральной книги старшего нотариуса Санкт-Петербургского окружного суда, о том, что двадцать шестого февраля сего года был утвержден крепостной акт продажи купцом Пыжиковым Ефремом Автандиловичем, принадлежащих ему двух квартир за двенадцать тысяч рублей.

— Но-но, потише, господин хороший! — молодой человек попытался вырвать у меня бумагу, но я ему не дал, выставив перед собой вторую руку.

— Это что за херня? — я был в полнейшем недоумении — не был похож купец в последние дни своей жизни на человека, избавившего свою семью, членов которой он искренне любил, от всей жилой недвижимости. Единственным вариантом я был готов допустить, что купец собирал деньги на выкуп у бандитов похищенной Анны, но это по числам не срастается. Получается, что купец оформил сделку до того, как узнал, что дочь похищена. Юриспруденция конечно за прошедшие годы далеко ушла вперед, но и наши предки совсем дураками не были — продать квартиру в столице за один день было невозможно.

Пока я пребывал в раздумье тяжком, шустрый юноша вновь завладел своей волшебной бумагой, после чего, приняв горделивый вид, объявил:

— Господа, вы долго испытывали мое терпение, но всему есть предел. Прошу вас немедленно покинуть принадлежащую моему доверителю квартиру, сделка по которой должна быть закрыта еще десять дней назад, иначе вас выведут отсюда силой.

— Ах ты, Генка, чтобы у тебя язык и уд отсох! — внезапно взъярилась тетка: — Слова то какие выучил — доверитель, сделка. Ты племянника моего убил и бумажки твои лжа бессовестная! Или ты думаешь, что я не знаю, что ты за спиной Ефрема с Машкой его блудил⁈ А теперь сироту из родного дома выкидываешь⁈

Молодой человек с бумагой закаменел лицом, после чего повернулся к мающимся на лестнице амбалам:

— Братцы, по пять рублей сверху каждому плачу, всех этих — он ткнул пальцем в мою с теткой сторону: — выкиньте на улицу и тряпки все бабские тоже!

— Так, все назад! — я шагнул вперед и махнул своим удостоверением: — Я начальник местной милиции и приказываю всем лишним выйти из квартиры!

То ли амбалы были совсем тупорылые, толи моему удостоверению не хватало красной коленкоровой обложки, обладающей волшебными свойствами, но эти здоровяки, под злорадное хихиканье молодых людей, не сбившись с шага, продолжали приближаться ко мне и, замершей в страхе, Серафиме Карповне. Ну видит Бог, не хотел я этого, но опять меня заставили угрожать оружием беззащитным гражданским, но уж больно вид у грузчиков-налетчиков был здоровый и решительный. Я выхватил из висящей на заду открытой, самодельной кобуры «браунинг» и заорал, распаляя сам себя:

— Стоять, суки, всех убью.

Амбалы мгновенно замерли, а потом аккуратно попятились обратно на лестницу, очевидно, что пять рублей в их понимании была совсем небольшой суммой. Зато сопровождающие Гришку франты оказались людьми совсем не робкого десятка. Почти мгновенно выхватив из карманов брюк небольшие револьверы- «бульдоги», они направили стволы оружия на меня ничтоже сумняшеся.

Я, задом, подталкивая сомлевшую тетку задом, отступил по длинному коридору в гостиную. За спиной, увидев меня с пистолетом в руках, испуганно вскрикнула Аня.

— Анна, быстро через черный ход беги на улицу, там, на набережной в пролетке дрыхнет Тимофей, кучер, ты его знаешь! Скажи, что на Котова напали, пусть скачет в отдел и подкрепление мне, человек десять, гонит. Потом обратно, дверь запереть. Серафима Карповна, хватит в обморок падать, слушайте меня внимательно. Аню выпустите, дверь за ней запрете, потом по условному стуку обратно запустите. Смотрите, чтобы они вместе с Анной Ефремовной в квартиру не ворвались! Все, давайте бегом.

— Эй ты! С пистолетом! Ты кто такой? — заорали из прихожей, потом из-за угла высунулся чье-то ухо и глаз: — Амант Анькин, что ли?

— Я тебе сказал, начальник милиции местной.

— И что ты хочешь, начальник? У нас все по закону, ты документы видел. Выстрелишь в кого — на каторгу пойдешь…

— Каторги закрыли, как пережитки царского режима! А квартиры продавать нельзя, потому что Пыжикова убили, идет следствие, на все его имущество арест наложен.

— Начальник, ты что говоришь! У нас все по закону, нотариус, свидетели, все чин по чину. Купчина деньги получил. Теперь мы свое хотим забрать.

— Я ничего не знаю, у меня в кабинете лежит постановление на арест имущества убитого купца, поехали со мной, покажу тебе бумагу, сам убедишься.

За моей спиной негромко хлопнула дверь, раздались легкие шаги, после чего Аня взволнованно шепнула мне в ухо, обжигая своим горячим дыханием:

— Все сделала, Тимофей сказал, что быстро обернется.

Из прихожей доносился чей-то шепот, шорох шагов и одежды, потом со стороны черного хода раздался скрип.

— На черной лестнице стучат. Открыть ли? — обратилась ко мне с очевидной глупостью Серафима Карповна.

— Не вздумайте! Это же бандиты к вам ломятся, если сломаю дверь, то убьют здесь всех.

— Ой, свят, свят! — испуганно заблажила тетка.

В прихожей опять зашуршало, после чего все стихло.

Я сидел на месте, перекрывая простреливаемый коридор, когда, примерно через сорок минут, забухали тяжелые шаги множества людей, и в квартиру, как стадо бегемотов, ворвалась моя гвардия.