Избранный - Максим Замшев

8

Геваро переоценил способности того, кто за ними следил. На площади, где Антуан и Геваро тщились его дождаться, он так и не появился. Вследствие этого или по какой-то другой причине Геваро после блистательного монолога вдруг утратил свою недавнюю словоохотливость. Казалось, что он забыл о существовании Антуана. Но вот поднялся, Антуан за ним.

– Все. На сегодня все. Ступай домой. Ни о чем не думай. Завтра действуй по плану. Повторяю еще раз. С утра иди в Тургеневскую библиотеку и добудь этот третий том во что бы то ни стало или хотя бы узнай, где он может быть. После этого позвонишь Легрену и скажешь, что должен собрать сведения о Леруа и с этой целью отправляешься в Авиньон. Старая лиса Легрен вряд ли будет тебе препятствовать. Ему это дело, чую, совсем не с руки, и здесь, в Париже, слишком ретивые да еще и бестолковые сотрудники ему без надобности. Он с удовольствием отправит тебя в Авиньон. Там ты обязан показать, чего ты стоишь на самом деле. Выясни об этом нотариусе все, что сможешь. И будь острожен. Но, скорей всего, с тобой там ничего не случится… Ты им не нужен…

9

Для Бориса Аркадьевича Нежданова любовь к дочери преобладала над другими чувствами. После смерти жены, с которой Нежданова связывали не только воспоминания о пылкой юношеской любви, но и невозможность обходиться друг без друга во все годы их счастливой жизни, никого ближе Марины для Нежданова не осталось. Горестно было думать, что рано или поздно она обзаведется собственной семьей и, скорей всего, покинет профессорскую квартиру в доме на Фрунзенской набережной, в элитном, как теперь говорят, районе. Эту квартиру когда-то получил отец Бориса Аркадьевича, известный на всю страну кардиолог, лечивший многих влиятельных и высокопоставленных сердечников. В советское время квартира Неждановых была своеобразным домашним клубом, где можно было встретить и академиков, и артистов, и писателей. Но перемены в стране, инициированные реваншистами и трусами, погрузили всю научную и художественную братию в недра маргинальной жизни. В квартире Неждановых давно никто не гостил. Может быть, прежние завсегдатаи этого дома стеснялись своего нынешнего положения или не хотели видеть друг друга в той обстановке, что напоминала им о прошлом.

С завидным постоянством сюда захаживал только один человек, друг Бориса Аркадьевича Саша Беляков. Они всегда уединялись в просторном кабинете и о чем-то секретничали, перед тем как пройти в столовую и отведать приготовленных Мариной домашних плюшек. Марина относилась к Белякову с большой теплотой и называла его дядя Саша, ей по душе был этот благообразный, спокойный человек с приятным голосом, так интересно рассказывавший о самых разных вещах. Зная, что придет дядя Саша, она старалась побыть вечером дома, отменяя все встречи и свидания. Когда чай был выпит, плюшки съедены, а дочь и отец оставались наедине, раздавалась коронная фраза:

– Скоро, дочка, другой будет твои булочки уплетать!

– Ну что ты, папа? Неужели ты думаешь, я тебя брошу на старости лет?

– Обязана бросить. Дети не должны жить долго со стариками. Я тебя сам отсюда вытурю, как только появится тот, с кем ты вступишь в законный брак. И не рассчитывайте до моей смерти, что предоставлю вам жилплощадь. Я очень вредный старик…

Все эти милые шутки перестали быть таковыми нынешней зимой. Узнай Нежданов еще год назад, что его дочь будет замешана в дела Организации, предпочел бы умереть на месте. Всю жизнь он готов был на любые жертвы только для того, чтобы его близкие не были опалены тем страшным огненным пламенем, осветившим однажды его жизнь, сделавшим его добровольным заложником идеи, придавшим всему его существованию нечеловеческий фанатичный смысл. Он порой задавал себе вопрос: что стало с его жизнью после вступления в Организацию? И надо сказать, терялся, не в силах дать точный ответ. Это было и счастье, и невероятное напряжение, и обреченность жить именно так. Но в одном он не сомневался: никому из своих близких он не может позволить соприкоснуться с его тайным бытием. Привыкнув соблюдать конспирацию, осторожность, он владел, как и все члены Организации, актерскими навыками похлеще любой звезды экрана. И тут такой страшный поворот! Лучше уж было оставаться ему одним из Мастеров, он бы ничего тогда не знал и не испытывал таких мук…

Когда Марина впервые привела в дом своего нового друга, Нежданов, как всякий отец, насторожился. Он едва ли решился бы как-то влиять на выбор дочери, но считал своим долгом внимательно наблюдать за всеми перипетиями ее личной жизни, дабы девочка не наделала слишком уж больших глупостей. Сейчас полным-полно бойких юнцов, охотников за невестами. А нужна им только прописка, и больше ничего. Правда, Алексей Климов, новый молодой человек Марины, никак не подходил для такой роли. Интеллигент, к тому же, по словам дочери, сам имеющий хорошее положение, работу и жилье. Вот только любит ли он Марину? Но, в конце концов, это не его стариковское дело.

События между тем развивались стремительно. Особенно после того, как его посвятили в тайну: Избранный скоро побывает в его доме! Тот самый последний Избранный, который будет скоро в центре событий и о ком далекие основатели Организации предупреждали так давно!

Избранным оказался новый друг его дочери, глубоко симпатичный ему Алексей Климов.

И это было ужасно и непоправимо. Это было хуже всего.

Всю жизнь он привык следовать правилу: действуй, пока можешь, ничего не жди, ни на кого не надейся и все будет хорошо… Но в такой ситуации правило могло не сработать… И он спрашивал себя: что делать?

Ничто так не сближает людей, как совместная причастность к какой-нибудь тайне. По сути дела, тайна – это еще одно дьявольское изобретение. Властелин Зла прекрасно осведомлен об особенностях человеческой психики. Любая информация только тогда становится ценной, когда о ней знают как можно меньше людей. Суть самой информации чаще всего ничтожна, значителен только ореол витающей над ней тайны. Ни одна тайна, будучи обнародованной, никогда не переделает мир, хотя те, кто этой тайной владеет, дабы набить себе цену, всегда культивируют утверждение, что, если мир узнает о том, о чем знают они, все мироустройство кардинальным образом поменяется. Как ловко манипулируют тайнами создатели разных триллеров, на время занимающих первые места в рейтингах продаж! Человечество готово выкладывать огромные деньги за то, что ему поведают некую тайну. Это приводит к тому, что тайны множатся с невероятной быстротой, а писательские мозги шевелятся с утроенной энергией. Такое движение позволяет самым главным мировым загадкам оставаться в тени. Ведь если доберутся до них, тайна перестанет существовать как таковая, что приведет к чувствительному поражению сатаны. А Сатана очень не любит проигрывать, и месть его всегда страшна. Стоит ли подвергать слабое и греховное человечество такой опасности?

10

Летом в городах, как ни странно, все оживает в темноте. В светлое время жаркое безжалостное солнце заставляет жизнь истомленно замирать, но с его исчезновением за горизонтом запахи, звуки, мысли обретают свою настоящую остроту.

Климов с наслаждением вдыхал ночной воздух Парижа. Стоило ему оторваться от привычного московского ритма, как появилось легкое пьянящее чувство свободы. А что еще нужно молодому человеку, вышедшему ночью погулять по Парижу?

Алексей перешел на другую сторону улицы Лафайет, осмотрелся. Последний раз в Париже он был года три тому назад, сейчас ему требовалось время, чтобы вспомнить причудливую географию правого берега и выбрать маршрут.

В прошлый приезд он жил неподалеку, в старом отеле «Леброн». Тогда у него было достаточно времени, и он изучил эти кварталы основательно, исходив почти каждую улочку.

«Если пойти по улице Лафайет к центру города, в скором времени окажешься на красивейшей площади Оперы с ее правильной геометрией и теплым освещением. Но что там делать в такой час? Рестораны, вероятно, уже закрыты, только нищие, поди, слоняются по близлежащим улицам и не знают чем заняться. Нет. Туда еще успеется. Но в другую сторону тоже не резон, поскольку вскоре нависнет серая громада Северного вокзала, известного тем, что около него орудуют наркодиллеры из Африки да слоняется всякий сброд. Остается подниматься потихонечку на Монмартр, в эту давнюю обитель благородных разбойников, художников, романтиков… Заодно и поужинаю».

С каждым шагом Алексей возвышался над городом, стремясь к самой высокой его естественной возвышенности, которую венчает знаменитая базилика Сакре-Кер. Эта базилика была возведена во искупление грехов парижских коммунаров, и с той поры взгляды на ее архитектурную ценность резко размежевались: сторонники левых наперебой твердили, что Сакре-Кер – воплощение уродства и безвкусицы, а правые находили и до сих пор находят ее очень даже красивой.