Метка Афины - Риордан Рик

– Ой, мама, – пробормотал Лео, зажигая пламя в ладони свободной руки. – Я не создан для рукопашного боя.

– Держи небесную бронзу, – Хейзел вытащила из ножен меч. – Держись позади меня!

– Держись позади меня! – повторила Эхо. Она в своем маскировочном платье бежала перед толпой. Подбежав к Лео, она повернулась и раскинула в стороны руки, словно собиралась заслонить его своим телом.

– Эхо? – с трудом произнес Лео, потому что в горле у него стоял комок. – Ты очень храбрая нимфа.

– Храбрая нимфа? – удивленно переспросила девушка.

– Я горжусь, что ты в команде Лео, – кивнул тот. – Если мы выживем, тебе стоит забыть Нарцисса.

– Забыть Нарцисса? – неуверенно повторила Эхо.

– Ты слишком хороша для него.

Нимфы взяли их в полукольцо.

– Надувательство! – провозгласил Нарцисс. – Девушки, они меня не любят! Ведь мы же все меня любим, не так ли?

– Да! – завопили все девицы, кроме одной смущенной нимфы в желтом платье, которая пискнула: «Команда Лео!»

– Убить их! – приказал Нарцисс.

Нимфы придвинулись ближе, но тут песок перед ними полетел во все стороны. Это выскочил откуда ни возьмись Арион и принялся так быстро скакать вокруг толпы, что образовалась песчаная буря, засыпав нимф белой известью, которая попала им в глаза.

– Обожаю этого коня! – заявил Лео.

Нимфы падали, кашляя и давясь песком, Нарцисс слепо бродил по кругу, размахивая луком, как будто хотел разбить пиньяту[12].

Хейзел вскочила в седло, подняла бронзовый щит и протянула Лео руку.

– Мы не можем бросить Эхо! – возразил тот.

– Бросить Эхо, – повторила нимфа.

Она улыбнулась, и Лео впервые как следует разглядел ее лицо, действительно очень хорошенькое. Глаза у нее оказались более насыщенного синего цвета, чем он предполагал. Как же он этого раньше не заметил?

– Почему? – спросил Лео. – Ты же не думаешь, что сможешь спасти Нарцисса…

– Спасти Нарцисса, – уверенно кивнула девушка. И, даже несмотря на то, что ее слова всего лишь прозвучали эхом, Лео понял, что верит в то, что она говорит. Получив второй шанс на жизнь, она намеревалась использовать его, чтобы спасти парня, которого любила, даже несмотря на то, что он оказался совершенно безнадежным (пусть и очень красивым) болваном.

Лео хотел протестовать, но Эхо наклонилась и чмокнула его в щеку, а потом мягко подтолкнула.

– Давай же, Лео! – позвала Хейзел.

Остальные нимфы понемногу приходили в себя. Девицы протирали глаза от извести, и теперь стало видно, что от злости их очи горят зеленым огнем. Лео снова посмотрел на Эхо, но она уже растворилась в окружающем пейзаже.

– Ага, – выдавил он, хотя в горле совершенно пересохло. – Ага, ладно.

Взобравшись на коня, он уселся позади Хейзел, и Арион взлетел над водой. Позади нимфы визжали, а Нарцисс кричал:

– Верните меня обратно! Верните меня!

Пока Арион скакал к «Арго-II», Лео вспомнил, что Немезида сказала про Эхо и Нарцисса: «Может быть, встреча с ними послужит тебе уроком».

Раньше Лео полагал, что богиня говорила о Нарциссе, но теперь задался вопросом: что, если подлинным уроком для него стала встреча с Эхо? Невидимая для своих соплеменниц, проклятая, обреченная любить человека, которому на нее наплевать. Седьмое колесо. Он попытался выбросить из головы эту мысль и вцепился в лист бронзы, закрываясь им, как щитом.

Он решил никогда не забывать лица Эхо. Она заслуживала, чтобы, по крайней мере, один человек, видевший ее, знал, какая она хорошая. Лео закрыл глаза, но ее улыбка уже стиралась из его памяти.

IX

Пайпер

Пайпер не хотела использовать нож.

Но, сидя в каюте Джейсона в ожидании его пробуждения, она чувствовала себя одинокой и беспомощной.

Лицо Джейсона так побледнело, словно он уже умер. Девушка вспомнила ужасный звук, с которым кирпич ударился об его лоб – эту рану он получил только из-за того, что пытался защитить ее от римлян.

Им удалось насильно накормить его нектаром и амброзией, но даже несмотря на это Пайпер не знала наверняка, поправится ли он, когда очнется. А вдруг он опять потерял память, только на этот раз забыл ее?

Это был бы самый жестокий фокус из всех тех гадостей, которые до сих пор проделывали с ней боги.

Она слышала, как Глисон Хедж у себя в каюте мурлычет армейскую песню, кажется, «Звезды и полосы навсегда»[13]. Поскольку сатир лишился спутникового телевидения, теперь он, вероятно, сидел на своей койке, перечитывая выпуски журнала «Ганз энд аммо»[14]. Он был неплохой нянькой, просто другого такого повернутого на войне старого козла Пайпер еще никогда не встречала.

Конечно, она испытывала благодарность к сатиру. Он помог ее отцу, киноактеру Тристану МакЛину, снова встать на ноги после того, как прошлой зимой его похитили гиганты. Несколько недель назад Хедж попросил свою подружку Мелли помогать МакЛину по хозяйству, чтобы сам он мог сопровождать ребят в их путешествии.

Тренер Хедж попытался представить все так, будто возвращение в Лагерь полукровок – это полностью его идея, но Пайпер подозревала, что тут что-то не так. В последние несколько недель, когда бы она ни позвонила домой, отец и Мелли спрашивали, что стряслось. Возможно, что-то в ее голосе наводило их на подобные мысли.

Пайпер никому не могла рассказать о своих видениях. Они слишком сильно ее беспокоили. Кроме того, ее отец принял зелье, стершее из его памяти все секреты Пайпер, связанные с делами полубогов. Но он все равно мог определить, что она расстроена, и ее не покидала уверенность, что отец попросил тренера присматривать за ней.

Не стоило ей доставать кинжал, ей только стало еще тоскливей.

В конце концов она поддалась искушению и вынула Катоптрис из ножен. Он выглядел как обычный нож с треугольным клинком, без украшений на рукоятке, но когда-то он принадлежал Елене Троянской. Имя кинжала означало «зеркало».

Пайпер смотрела на бронзовый клинок. Сначала она видела только свое отражение, затем по гладкой поверхности пробежала волна света, и взору девушки предстала собравшаяся на форуме толпа римских полубогов. Октавиан, блондинистый, похожий на пугало парень, потрясая кулаком, обращался к народу. Пайпер не слышала, о чем он говорил, но суть и так была ясна: «Нужно убить этих греков!»

Рядом стояла Рейна, претор, на ее напряженном лице читалась потаенная… Горечь? Злоба? Пайпер не могла определить наверняка.

Она хотела ненавидеть Рейну, но не могла. Во время праздника на форуме Пайпер наблюдала, как Рейна сдерживает свои чувства, и восхищалась ее силой духа.

Рейна моментально поняла, какие отношения связывают Пайпер и Джейсона (будучи дочерью Афродиты, Пайпер умела вычислять такие вещи). И все же претор осталась вежливой и держала себя в руках, потому что ставила нужды своего лагеря выше личных переживаний. Она честно давала грекам возможность… до тех пор, пока «Арго-II» не начал разрушать ее город.

Пайпер даже чувствовала себя немного виноватой за то, что она девушка Джейсона, хотя это было глупо, ведь Джейсон никогда не встречался с Рейной.

Возможно, Рейна не так уж плоха, но теперь это не важно. Они выбросили в помойку свой шанс на мир. Впервые дар убеждения Пайпер совершенно им не помог.

Ее тайные страхи? Может быть, она приложила недостаточно усилий. Пайпер никогда не хотела дружить с римлянами, так как слишком переживала, что может потерять Джейсона из-за его прежней жизни. Возможно, подсознательно она вложила недостаточно убеждения в свой волшебный голос.

И теперь Джейсон ранен, а корабль почти полностью разрушен. И, если верить ее кинжалу, этот чокнутый парень, душитель плюшевых медведей, Октавиан, подталкивает римлян к безумной войне.

Изображение на клинке дрогнуло. Быстро промелькнула серия картинок, уже виденных ею прежде, значения которых она не понимала: Джейсон верхом на коне скачет навстречу битве, его голубые глаза стали золотистыми; в парке на морском берегу, среди пальм, стоит женщина в прекрасном старинном платье южанки; из воды выходит бык с лицом бородатого человека; два гиганта в одинаковых желтых тогах тянут за веревку, приводя в действие систему блоков, и из ямы поднимается огромная бронзовая ваза.