Собрание сочинений. Том 3 - Варлам Шаламов

* * *

Густеет темный воздух,И видно в вышине,Как проступают звездыНа синем полотне.

Походною палаткойНатягивают ночь.Пилюли и облаткиНе могут мне помочь.

И я один на свете,Седеет голова.И брошены на ветерБумажные слова…

* * *

Стучался я в калитку,Просился в райский садБесплодная попытка —Вернулся я назад.

Там горькая услада,Секрет моей беды.Мальчишеского садаНезрелые плоды.

Казалось мне, что рукуДовольно протянуть,Исчезнет моя мукаЗа несколько минут.

Их вкус живет доселеВ моем иссохшем рту.И к той же самой целиЯ взрослым подойду.

И яблоки литыеК моим ногам летят,Как солнца золотые,И озаряют сад.

Лирично то, что лично,Что пережил я сам.Едва ли нам приличноНе верить чудесам.

ФОРТИНБРАС

Ходят взад-вперед дозоры,Не сводя солдатских глазС дальних спален Эльсинора,Где ночует Фортинбрас.

Королевские террасыТемный замысел таят.Здесь, по мненью Фортинбраса,В каждой склянке налит яд.

Здесь фамильные портреты,Притушив тяжелый взгляд,Поздней ночью с датским ветромОб убийстве говорят.

В спальне на ночь стелет шубуПобедитель ФортинбрасИ сует усы и губыВ ледяной прозрачный квас.

Он достиг заветной цели,Все пред ним склонились ницИ на смертных спят постеляхВосемь действующих лиц.

Он не верит даже страже,Сам выходит на балкон.И готов с любым миражемЗавести беседу он.

Он не будет слушать глупыхУвещаний мертвеца,Что ему наследство трупов,Страсти сына и отца.

Что ему цветы Офелий,Преступления Гертруд.Что ему тот, еле-елеСохранивший череп шут.

Он не будет звать актеров,Чтоб решить загадку ту,То волнение, в которомСкрыла жизнь свою тщету.

Больше нет ни планов адских,Ни высоких скорбных дум,Все спокойно в царстве датском,Равномерен моря шум.

Фортинбрас идет обратно,Потушив огонь свечи.На полу, чертя квадраты,Скачут лунные лучи.

Кто же тронул занавеску,Кто прижался у стены,Озарен холодным блескомНаблюдательной луны?

Кто сумел войти в покоиИ его развеял сныНарушителем покояПокорителя страны?

Чья-то речь, как волны, бьется,Как морской прибой шумит,И над ухом полководцаЧей-то голос говорит:

«Ты пришел за древним трономВ самый знатный из дворцов,Ты спешил почтить поклономНеостывших мертвецов.

Знаю, ты боишься смерти,Не солдатской, не простойИ не той, что жаждут чертиЗа могильною чертой.

Ты боишься смерти славы,Смерти в памяти людей —Где частенько прав неправыйИ святым слывет злодей.

Только я даю бессмертье,Место в вечности даю.Запишу сестру ЛаэртаВ Книгу Светлую мою…

Год пройдет — не будет флага,Фортинбрасова значка,Но отравленная шпагаПроблестит еще века.

Лишь свидетельство поэта,Вдохновенного творца —Книга Жизни, Книга СветаБез предела и конца.

Может быть, язык библейскийВ совершенстве простоты,Суете, вполне житейской,Дал значенье и мечты.

Подчинить себе я властен,Мудреца и дурака,Даже тех, кто не согласенУходить со мной в века.

Разбегутся сны и людиПо углам музейных зал,Даже те, кто здесь о чудеНикогда и не мечтал.

Может быть, глаза портретовСтарых рыцарских временШлют проклятие поэтам,Разбудившим вечный сон.

Может, им не надо славы,Их пугает кисть и стих,Может быть, они не вправеВыдать горестей своих.

Но художника ли делоЧеловеческий покой,Если чувство завладелоЗадрожавшею рукой.

Даст ответ не перед веком,Перед собственным судом —Почему завел калекуВ королевский пышный дом…

Ты в критическом явленьеВ пьесу ввел свои войска,Создавая затрудненьеДля финального стиха.

Без твоих военных акцийОбойдется наш спектакль.Я найду других редакцийЧерновой последний акт.

Все, что сказано на сцене,Говорилось не тобой,Не тебе шептали тени,Что диктовано судьбой.

Знай, что принца монологиИ отравленная стальБез тебя найдут дорогуВ расколдованную даль,

Если совести поэтаДоверяешь жизнь и честь,Если ждешь его совета,Ненавидя ложь и лесть…

Выбирай судьбу заране,Полководец Фортинбрас.Будет первой датской даньюМой эпический рассказ…»

Снова слышен шелест шелкаЗанавески золотой.Пляшут лунные осколкиВ темной комнате пустой.

Фортинбрас, собравшись с духом,Гонит бредовые сны.Не слова звучали глухо,А далекий плеск волны.

Ходят взад-вперед солдаты.В замке — тишь и благодать.Он отстегивает латы,Опускаясь на кровать.

ЗЛАТЫЕ ГОРЫ

ЛИЛОВЫЙ МЕД[29]

Упадет моя тоска,Как шиповник спелый,С тонкой веточки стиха,Чуть заледенелой.

На хрустальный, жесткий снегБрызнут капли сока,Улыбнется человек,Путник одинокий.

И, мешая грязный потС чистотой слезинки,Осторожно соберетКрашеные льдинки.

Он сосет лиловый медЭтой терпкой сласти,И кривит иссохший рот:Судорога счастья.

ИНСТРУМЕНТ[30]

До чего же примитивенИнструмент нехитрый наш:Десть бумаги в десять гривен,Торопливый карандаш —

Вот и все, что людям нужно,Чтобы выстроить любойЗамок, истинно воздушный,Над житейскою судьбой.

Все, что Данту было надоДля постройки тех ворот,Что ведут к воронке ада,Упирающейся в лед.

* * *

Тебя я слышу, слышу, сердце,Твой слабый стук из тайника.И в клетке ребер нету дверцы,Чтоб отомкнуть ключом стиха.

И я прочту в зловещем стуке,В твоих ослабленных толчкахРассказ о той, о смертной мукеВ далеких горных рудниках.

Ты замуровано, как вечник.Все глуше, глуше ты стучишь,Пока под пыткой спазм сердечныхТы навсегда не замолчишь.

У КРЫЛЬЦА[31]

У крыльца к моей бумагеТянут шеи длинныеВопросительные знаки —Головы гусиные.

Буквы приняли за зернаНаши гуси глупые.Та ошибка — не зазорнаИ не так уж грубая.

Я и сам считаю пищей,Что туда накрошено,Что в листок бумаги писчейНеумело брошено.

То, что люди называлиПросто — добрым семенем,Смело сеяли и ждалиУрожай со временем.

* * *