Эрика - Марта Шрейн

Они зашли в помещение. Конвоир снова вытянулся перед Пилипчуком:

— Разрешите доложить, я привел заключенного, но инспектор Попов выпивший и хотел его застрелить. Посмотрите сами, револьвер на ступеньках лежит, а Попов в сугробе. Пилипчук встал из–за стола и в испуге раздетый выбежал на улицу. Через некоторое время он вернулся с Поповым. Попов стонал, прихрамывал, левой рукой придерживал правую кисть и нес невесть что, будто заключенный Гедеминов угрожал ему, вырвал револьвер и столкнул с крыльца. Он был явно нетрезв, и Пилипчук это заметил. Он посадил конвоира за стол и заставил написать объяснительную. Прочел ее, отпустил Гедеминова и, потрясая этой объяснительной перед лицом Попова, кричал:

— Ты мне хотел убить мастера!

— Я хотел прибить белогвардейца, — застонал Попов.

— Мы сами знаем, что с ним делать, приговорить его к расстрелу или пусть «вечную» отбывает. Не тебе это решать. Объяснительную я положу в твое личное дело. Что–нибудь случится с Гедеминовым, предстанешь сам перед судебной «тройкой» за вредительство, и заслуги в гражданской войне тебе не помогут. Пошел вон отсюда!

— Я боюсь этого бандита. Один не пойду, он меня убьет.

— Знать насолил хорошо, иди–иди. А ты его проводи в больницу, — сказал Пилипчук конвоиру и Попову: — Пить меньше надо! Кругом бандиты тебе мерещятся.

Попов с конвоиром вышли за дверь, а Пилипчук подумал: «Черт возьми, Попов товарищ по партии, а Гедеминов князь — враг. Но уважаю я его». Поднял глаза и ему показалось, что его мысли читает с портрета Ленин. Ладно, он в гробу, хоть и вечно живой. А вот в затылок с портрета смотрит Сталин. А вдруг он догадается, о чем я подумал.

* * *

В большой художественной мастерской лагеря работало три художника, в том числе граф Петр и несколько скульпторов. Александр Гедеминов застал там и режиссера театра Остапенко и дирижера Куканова. Художники заканчивали писать декорации к пьесе островского «Бесприданница». И сегодня же необходимо было оформить сцену, потому что вечером должна была состояться премьера. Между Остапенко и Кукановым шел вечный спор о европейской и русской музыке второй половины конца Х 1Х в. Остапенко был славянофил, а Куканов — западник. Остапенко, заметив, что в мастерскую зашел князь Александр, накинулся на него:

— А, князь, чего не кажите глаз в театр уже неделю?

— Хочу поблагодарить вас, за то что вы сделали для сегодняшней премьеры. Ведущий актер Гончаров по вашей милости в больнице лежит.

— А что с Гончаровым, у него не чахотка, — заинтересовался художник Савельев.

— Здесь не чахотка виновата, — проворчал Остапенко. — Князь наш ошивается в театре, актрис очаровывает. Была у него пассия, так нет, решил Анастасию у Гончарова увести. Представляете, господа, у нас генеральная репетиция, ставим отрывок из «Князя Потемкина», и вот я объявил перерыв…

— И что же, — насторожился Савельев.

— А то: Гедеминов пошел в оркестровую яму и заказал музыкантам, чтобы они играни «Старое танго». Поднимается на сцену в лагерной одежде, подходит к группе актеров, которые еще из роли не вышли, они, естественно, в костюмах… Гончаров — Потемкин — Таврический, в красном камзоле, башмаки золотые, рукава в кружевах, рядом Анастасия — Дашкова. Занавес открыт, начальство в зале сидит, а тут неуместно звучит танго, Гедеминов выводит Анастасию на середину сцены и танцует с ней, да так, что начальство начинает аплодировать.

В мастерской тоже раздался дружный смех.

— А дальше–то что было, — торопил Савельев.

— А дальше финал. Он перегибает ее в танце чуть ли не до пола и при всех целует. Какая женщина устоит перед таким нахалом. Оставила Анастасия Гончарова и ушла к Гедеминову. Гончаров в отместку в присутствии почти всех актеров взялся пародировать Гедеминова. Все смеялись, а в проеме двери стоял, в своей излюбленной позе, скрестив руки на груди, наш Сашенька. Нет, чтобы Гончарова на дуэль вызвать. Шпаги в театре имеются. При первой возможности выдернул из–под Гончарова стул. Тот упал и два ребра сломал.

— Много чести — фигляра на дуэль вызывать. Гончаров промахнулся и сел мимо стула, это ли не смешно. Он же любит смеяться над другими, — отрезал Александр.

— Сел мимо стула и при этом весь поломался?

— Когда у мужчины такой длинный язык, то он садясь должен хотя бы рукой придерживать стул. И если уж ваш Гончаров — актер и любит рядиться в одежды моих предков, то не мешало бы ему и их манерам овладеть, чтобы не оказаться при дамах в смешном положении.

Остапенко проворчал:

— Пользуетесь расположением начальства, вот и позволяете себе. А мне в «Бесприданнице» пришлось отдать роль Паратова этому меланхолику Васину. Элина Покровская недовольна. И вообще, все не так. И Покровскую, такую прекрасную актрису, скоро в другой лагерь переведут.

Остапенко повернулся к Александру и, сделав жест, сказал:

— Ну, приглашаю вас, Гедеминов, на премьеру. Что–то вы давно у нас не были. Не любите наш театр? Или Покровская Вас не устраивает уже?

И поскольку Александр не отвечал, Остапенко продолжал ворчать в его адрес:

— Торчит за кулисами, актрис караулит, — встал, осмотрел готовые декорации и собрался уходить.

— Подождите меня, вместе пойдем, — предложил Куканов.

В мастерской было тепло, и выходить в лютый холод им не хотелось, но идти надо было. Их ждал лагерный цензор. Уж он–то точно знал, в какой манере нужно играть «Бесприданницу» Островского.

Они шли молча бок о бок, зарываясь носом в воротники старых стегонок. Через некоторое время их догнал Савельев:

— Посмотрю, как расположить декорации, прежде чем рабочие сцены зайдут за ними, — объяснил он метрам.

Оставшись наедине с князем Александром, граф Петр дорисовал красное знамя на своем полотне, и заговорил по–французски:

— Завтра у новой власти праздник — день рождения Красной Армии. Вот «это» будет украшать стены клуба.

Александр тоже отвечал ему по–французски:

— Что ж, вы не по своей воле выполняете подобные работы. Я тоже изготавливаю подарочное оружие красным маршалам. Правда, меня греет мысль, что мои работы их переживут. Большевики сейчас, как пауки в банке, пожирают друг друга. Граф, мы с вами никогда об этом не говорили, где вы воевали в гражданскую?

— Да, мне было семнадцать и воевал я на деникинском фронте. По правде сказать, боялся погибнуть в бою. Но долг перед Отечеством был выше страха. А сейчас мне нужна только свобода. Я бы на княжне Мари женился. Вы не находите, что мы подходим друг другу?

— Даст Бог, граф, ваши мечты осуществятся. Вы мне как–то сказали, что после Пажеского корпуса готовились к статской службе. А моя мечта была стать полководцем. Нет, я вовсе не хотел быть вторым Суворовым или Кутузовым, но может немножечко завидовал Александру Македонскому, хотел стать современным полководцем, как Скобелев, и вернуться с победой на белом коне. Да разве это не подвиг, провести солдат через три пустыни живыми и одержать такую победу!?

Да, у нас, старшекурсников, в Пажеском корпусе ходила по рукам книга полкового врача Скобелева, фамилию его я запамятовал. Чтобы выполнить свою миссию, Скобелев отказался от армейского интенданта и помощи тыла. Он потратил все свое состояние на закупку верблюдов, провизии и воды для солдат. На каждом новом переходе солдат ждали верблюды, свежее мясо и вода. Хивинский хан никак не ожидал с той стороны опасности. Сытые, отдохнувшие солдаты легко одолели противника. Видите, граф, разницу между победой Скобелева и Кутузова. Скобелев умножил земли России, а Кутузов бесконечно отступал в глубь страны, разрушая после себя все, чтобы враг сам застрял в снегах. А каково было голодному люду восстанавливать страну. Грош цена такой победе. Я еще ребенком это понял, но родился я поздно, к сожалению, в год смерти Скобелева.

— А вы не находите в своем характере сходства с ним?

— И в чем же оно?

— Вы так же смелы и хитры и такой же любитель женщин, как Скобелев, и характер у вас демонический, способный как на зло, так и на добро. Может речь идет о переселении душ, а? Впрочем, оставайтесь самим собой.

Переменив тему разговора, граф Петр вздохнул и сказал:

— Если бы был какой–нибудь способ вдруг переместиться в Европу…

— Так и будет, только не вдруг, — утешил его Александр.

— Может и дату назовете, вы же провидец.

— Дату не назову, просто знаю: так и будет, но не скоро. А пока я еще не пришел со своей гражданской войны, — Александр перешел на французский. — Был сейчас в управлении, встретил Попова, если бы не конвоир, шедший следом за мной, я бы его на месте прикончил. А пока пусть живет. — И уже на русском добавил: — А вы граф, идете на премьеру?

— Нет. Загляну на час, и сразу уйду. Княжне Мари, как простой санитарке в больнице, нет приглашения на спектакль. Там будут только передовики производств, а без нее мне в клубе неинтересно.