Правосудие с короткими ногами - Опанасий Заколебанский

- Утонула денежка.

Я не ожидал, что он потянется за веслом и не успел убрать многострадальную свою голову. Эн, кстати, тоже. Только распределенная нагрузка возможно спасла мой череп от участи ореха. Я то еще ничего, а Эн как упал, так и не поднимается. Хотел я мужику в ответ вмазать, да, думаю, товарища спасать надо. А этот рыжий козел, почуял безнаказанность да как хвать меня еще раз, только теперь по хребту, когда я над Эном склонился. Тут уж я не выдержал. Рассвирепел от такой наглости. Про друга напрочь забыл.

Мужичок запоздало понял свою оплошность и собрался тикать, но поспешил и зацепился за корягу, да только он бы все равно не успел. В общем, показал я ему как надо веслом бить. Придется новое покупать. Ну, лодку покалечил конечно - пар-то надо выпустить.

Рыбак, видя что дело может плохо кончиться - рванул в воду и давай грести, оставляя за собой только катерный след.

Вернулся я к покалеченному товарищу. Он уже очухался и сидит на песочке, головой трясет.

- Что это было?

- Игра - городки называется.

- О, это я знаю - национальный вид спорта.

Мне весело стало - у него харя тоже опухла, как будто он ее в улей с пчелами совал. Эн тоже засмеялся - видать моя еще больше стала.

- Ну ладно, - говорю, - хватит ржать. На ипподром пора.

Только дурак не сможет догадаться, что где-то здесь по близости расположен ипподром. Еще за полкилометра слыхать как во все улицы и дворы рвутся вопли раздосадованных, разъяреных, ликующих участников тотализатора. Ворохом разорванных квитанций встречает парадное крыльцо касс. Здесь не бывает равнодушных - все игроки. Я знаю не менее сотни людей, которые оставили здесь свои состояния и еще столько же тех, которые приобрели. Правда тот час же спустили. Но это не так важно. Хотя я себя не причисляю к этим безумцам, понятие азарта мне не чуждо и изредка, когда позволяет время и средства, тоже прихожу сюда.

- Ты знаешь, честно говоря, я ни разу не видел лошадей. То есть видел конечно - по телевизору. - Со скорбным видом признался Эн.

- Ну ты даешь. Эх, провел бы я тебя, но недосуг. Надо Мосю найти.

- А ты его знаешь? - Эн отстал, затиснутый выходящей толпой. По постным лицам понятно, что эти не выиграли.

- Нет. Даже не слышал. - Я держу путь в коридор администрации.

Вид синих ободраных стен и таких же облезлых дверей никак не соответствует тем деньгам, которые крутятся возле этого здания. Табличку с надписью "фотограф" я нашел сразу - все-таки что значит зрительная память. Даже обрадовался этому факту - мозги пока еще не совсем отбиты.

На стук никто не отозвался. Я толкнул дверь - закрыто. Тут и Эн подоспел.

Мимо прошел взмыленный жокей, за ним семенид журналист с диктофоном - один из тех, кто давно расстался с совестью и похерил все этические нормы.

- Скажите, а правда, что Президент получил дозу допинга, но на конюшне не рассчитали и он не смог дойти до финиша? А правда что для Мерилин на случку приводили первого попавшегося жеребца на местном конезаводе и сам директор помогал им соединиться. Как это забавно.

- Уберите эту вонючку! - Почему-то жокей крикнул это нам.

- Вы лучше подскажите, где найти Мосю Альперта.

- На конюшне!

Удаляясь, я услышал глухой удар и крик - наверное журналюга в конец достал жокея.

- Тебе повезло. Увидишь лошадок, - я дружески хлопнул Эна между лопатками.

Мы вышли на опустевшие после скачек трибуны. Вновь они наполнятся только ближе к вечеру. Дворники, ругаясь, расчищали места для зрителей и дорожку от накопившегося мусора. Наше появление их разогрело еще больше. Правда переходить от словесных оскорблений к физическому насилию они не рискнули наши рожи кого хочешь отпугнут. Оставив позади нецензурные выкрики мы вышли к рабочей территории. Охранник Полкан хотя и с трудом, но признал во мне Прутикова и, не торгуясь, пропустил.

На мой вопрос насчет фотографа, он кивает в сторону ближайшей конюшни, откуда доносилось жутковатое ржание как лошадей, так и людей.

Смеющиеся умолкли, едва мы прошли в раскрытые деревянные ворота внутрь теплого, с резким, особенным запахом, помещения. Поначалу ничего нельзя разобрать: после солнечного наружного пейзажа, глаза ничего другого видеть не хотят. И главное ни слова не слыхать - только кони сопят и похрапывают. Ох, не нравится мне это. Лишь бы только снова не били. Наконец кто-то произносит решающую фразу и я готов расцеловать этого человека, хотя не узнаю его голос.

- Да это Козьма из седьмого отделения. Петровича кореш.

Я иду вглубь и, наконец-то привыкшие к темноте глаза, различают коренастые фигуры конюхов и жокеев.

- Ефим, я тебя не узнал - до ста лет доживешь. Только информация старовата - я давно как не работаю, а Петровича вчера порешили.

- Ничего себе. - кто-то присвистнул.

Спортсмены - ребята темные. Они газет, как правило, не читают, поэтому грех неведения им простителен.

Я познакомил Эна с ними и, позволив с одним из конюхов, заметившим его любопытство, уйти к лошадям.

- Ефим. Ты не подскажешь, где найти Мосю Альперта. Он мне жутко как нужен. Мне Полкан сказал - он здесь где-то.

- Да был вроде, я его пять минут назад видел. Васька! - Заорал Ефим куда-то вглубь. - Где Мося?

- Заказ выполняет.

Услышав ответ, Ефимова грудь завибрировала от смеха, а изо рта вырвался звук похожий на вопли бензопилы.

- Это мы над ним смеялись, когда ты вошел.

- А что такое?

- Иди туда - увидишь. - Он ткнул пальцем в дальний загон откуда слышалась непрекращавшаяся возня.

Я направился туда. Створки ворот оказались закрыты, но по хорошо смазанным петлям неслышно распахнулись и передо мной предстала весьма неприглядная сцена.

Начнем с того, что здесь была пятнистая кобыла. Почему-то вместо жеребца ею пытался овладеть пухлый мужичонка - коротыш непонятного возраста с волосатой грудью и уродливыми ногами. Он мучительно пыхтел, стоя на шаткой табуретке, не в состоянии достать до заветного места и в раздражении покрикивал на человека с фотоаппаратом.

- Найди что-нибудь повыше!

Первой на мое появление отреагировала несчастная лошадь, задние ноги которой были запутаны. Она с радостью потянулась ко мне, надеясь что я избавлю ее от позорного действа. Мужик, орудие преступления которого наконец совершило желаемое, потянулся следом за кобылой и рухнул с табуретки на сено.

- Да чтоб тебя! Такой кадр испортила. - Взвизгнул он и, вскочив, увидел меня, остолбеневшего от такого зрелища.

- Кто пустил? - Он заорал, брызгая слюной и тряся всеми конечностями.

Фотограф обернулся - наверняка это и был Мося. Он незло зашикал на меня.

- Идите, идите.

Я послушно попятился назад. Волосатый человечек вдруг разрыдался.