Живое предание XX века. О святых и подвижниках нашего времени - Александра Никифорова

К старцу я отправился с одним иеродиаконом, ныне почившим. Отец Паисий жил тогда на Капсале[101], в келье Воздвижения Креста Господня[102].

Я с волнением ожидал встречи, потому что по дороге диакон рассказывал разные истории о чудесах и пророчествах старца. И я боялся, что старец разоблачит все сокровенные тайны моего сердца и пинками прогонит меня из своей кельи.

Мы позвонили в звонок и стали ждать. На двери кельи висела табличка, которая произвела на меня большое впечатление: «Лучше не занимайте меня пустыми беседами, я больше помогу вам молитвой».

В какое-то мгновение послышался голос. И я вижу старчика, завернутого в зеленое полосатое одеяло. Он потихоньку, пошатываясь, поднимался по дорожке, чтобы открыть нам калитку. Диакон мне говорит: «Это старец Паисий!» – «Это старец Паисий?» У меня моментально пропало всякое настроение. Я-то ожидал увидеть такого… Не знаю, что я там себе напридумывал, неважно. А увидел старчика, не старчика даже – он, точнее говоря, был моего теперешнего возраста, но так мне тогда показалось, что старчика. Слабенький, болезненный. Он отворил нам, мы вошли внутрь, расположились в его в буквальном смысле слова нищем архондарике[103], – вернее, это была просто комнатушка с двумя топчанами. Преисполненный недоумения и нетерпения, я жаждал увидеть, что же это за человек.

Старец стал нам рассказывать разные истории, однако они нам были совсем неинтересны. Внезапно он снял свою обувь и взобрался на топчан, желая изобразить нам что-то, о чем рассказывал. Окончательно разочаровавшись, я подумал: «Кажется, он не в себе, поэтому его и сделали святым, и приходят, чтобы на него поглядеть… Посмотрим, как он себя поведет, если перевести разговор на серьезную тему!» Представляете, до чего я дошел?!

– Геронда[104], вы очень известны в Фессалониках.

– Ты не шутишь?

– Да, да, многие говорят о вас.

На это он мне ответил:

– Деточка, вот там, чуть выше, на тропинке, по которой ты шел, мусор видел?

– Да.

– Взгляни-ка туда.

Я посмотрел: там валялась старая консервная банка из-под кальмаров – такие привозили тогда на Афон, на нее падал свет, и она блестела. Отец Паисий говорит:

– Ты видишь, как блестит эта консервная банка?

– Да.

– Вот так и я. Пустая консервная банка, выброшенная и никому не нужная. А люди смотрят на нее издали и думают, что это что-то такое!

Только я попытался спросить его еще о чем-то, он протянул мне лукум. Так я съел 15 кусочков лукума, пока не пришло время уходить.

Ничего особенного не сказал нам старец. Я разочаровался и больше ни о чем его не спрашивал, только перед самым уходом сказал:

– Геронда, а нам говорили, что у вас тут живут змеи. Это правда?

– Да. Хочешь посмотреть?

Ну что я мог ему на это ответить – что не хочу?!

– Да, здорово было бы их увидеть! – сказал ему я.

– Знаешь, завтра, когда ты станешь духовником, приходи, и я покажу их тебе, все они здесь, – ответил он, показывая на свое сердце.

Мы вышли наружу. Я был разочарован и думал: ничегошеньки он из себя не представляет, и зачем мы только сюда пришли! У ограды, возле калитки, я спросил его в последний раз, уже безнадежно:

– Скажите нам что-нибудь душеполезное! (Словно: «И о чем все это время вы нам говорили!»)

– Дети, – сказал он, – вы молоды, делайте много земных поклонов.

– Сколько?

– Много, много.

И ударил нас по спине. И в этот момент произошло великое событие: вся местность наполнилась благоуханием. Деревья, птицы, воздух, скалы – все, все. Это было страшно! В первый и единственный раз в моей жизни такое произошло со мной. Все благоухало невероятно, и неведомая сила овладела нами. А старец сказал:

– Давайте, ребята, ступайте, ступайте.

Он быстренько нас прогнал, запер калитку и ушел в домик. А меня и диакона охватило удивительное состояние. Я говорю ему:

– Послушай, ты благоухаешь?!

А он мне:

– Это неописуемо! Что происходит?!

Мы бегом побежали от кельи, и так, бегом, очень скоро достигли Буразери[105], мы просто не могли остановиться по дороге, и до самого Буразери все кругом благоухало. После этого я понял, что действительно этот человек таит в себе великое сокровище.

Приблизительно через 10 дней я снова навестил старца Паисия. Старец уже был совершенно другим. И с той поры, с октября 1976 года, по слову псалмопевца к Тебе прилепилась душа моя (Пс. 62: 9), моя душа прилепилась к этому старцу, и я чувствовал, что с ним был Бог, и Он был Сущим! Первое, в чем я окончательно убедился удивительным образом, общаясь со старцем Паисием, – то, что говорит Христос в Евангелии, то, что говорили святые отцы, о чем рассказывается в житиях святых, все то, что было написано и сказано в Церкви, – все это оказалось правдой. В моей душе не осталось ни малейшего сомнения ни в чем, сказанном в Евангелии.

В течение года я много раз приезжал к старцу, и уже решил остаться на Святой Горе, для чего хотел прервать свою учебу. На это отец Паисий меня не благословил, потому что у меня была стипендия от Кипрской Церкви. И он сказал мне: «Ну хорошо, оставайся на Святой Горе, но только уезжай на сессии и сдавай экзамены, потому что раз Церковь тебя направила и у тебя есть стипендия, неправильно сразу же, как только ты приехал, бросать учебу». Так все и происходило.

Человек, который превзошел законы природы

Многие его чудеса я видел своими глазами. Но я хотел бы обратить ваше внимание не столько на чудеса старца Паисия, сколько на то, что действительно отличало его от других, и на то, что сделало его, по моему смиренному мнению, столь великим святым. Его выделяла огромная любовь к Богу, безграничная любовь, которая сводила к нулю его любовь к самому себе. Этот человек превзошел законы природы, его жизнь была сильным и явным присутствием благодати. Отец Паисий был совершенно нестяжательным человеком, у него не было ничего, даже необходимого человеку пропитания. Там, где он жил, не существовало никакого человеческого утешения, абсолютно ничего, поэтому была так заметна любовь Божия, благодать Божия в жизни старца. И Бог пребывал с ним постоянно, и «рука Господня была присно на нем». Я верил и всецело верю, что речь идет о великом святом Православной Церкви наших дней, и в моем сознании он уже причислен к великим святым[106]. Как-то я спросил его: «Геронда, мы можем служить панихиды о святых, которые еще не канонизированы?» Он ответил: «Смотри, благословенный, святым вреда не будет. Когда мы молимся о них, они молятся о нас». Старец Паисий один из тех блаженных, которых избрал Господь и принял к Себе.

Видя, какой я немощный и несчастный, старец дал свое благословение, и многие ночи я проводил возле него, иногда до двух с половиной недель. Я следил за ним внимательно и старался подметить все вплоть до мелочей. Мне было любопытно увидеть всю его жизнь. У меня всегда создавалось впечатление, что этот человек держит в своей руке мир и на самом деле укрепляет его своей молитвой.

В первый раз, когда я остался у него с ночевкой, я помню, он мне предложил: «Пойдем поедим». Но что поедим?! Ведь там хоть шаром покати! Я не могу вам описать, какая у него была крайняя нищета, особенно в келье Честного Креста! И вот мы как бы пошли есть. Старец накрыл на земле, стола у него не было, а только квадратный кусок мрамора. На нем мы должны были есть. Отец Паисий достал пару луковиц, несколько сухарей и банку консервов, которую кто-то ему оставил. Говорит: «Сейчас я тебе ее открою, специально для тебя берег». Но как же ее открыть?! За неимением другого инструмента он открыл ее теслом. Мы поднялись, чтобы помолиться, прочесть «Отче наш». Отец Паисий встал посреди пустыни (такой была Капсала, келья Честного Креста – совершенно уединенное место), воздел руки к небу и произнес: «Отче наш, Иже еси на небесех…» И признаюсь вам, вот прошло столько лет, но я никогда больше не слышал Господню молитву звучащей с такой силой. Я ощущал, что Бог простер Свою руку с неба, чтобы благословить наше «ястие и питие». Это было что-то невероятное!

Я прожил подле него до 1992 года: очень часто приходил к нему, проводил у него многие ночи, многократно служил в его церквушке, но никогда не мог привыкнуть к этому человеку. Каждый раз, когда я снова встречал его, то ощущал то же волнение, что и в первый раз. Я не понимал, отчего так происходит, но это мое недоумение разрешил старец Софроний Эссекский[107]. Когда мы поехали к нему с нашим приснопамятным старцем, то в беседе среди прочего он сказал нам: «Встреча с духовным человеком ежесекундно содержит в себе некое пророческое событие. Никогда невозможно привыкнуть к человеку Божиему. Общение с ним всегда уникально и неповторимо».

На протяжении многих лет я учился у старца Паисия, но так и остался «второгодником». Старец Паисий – это откровение Бога в моей жизни. И каждый день, который я жил возле него, я не переставал изумляться той силе Святого Духа, которая обитала в нем.