Кремлевский синдром - Андрей Анисимов

— Из рук в руки передавать нельзя. Дурная примета.

Она кивнула, осторожно взяла перстень и просунула в него указательный палец. Места осталось столько, что она могла засунуть и безымянный:

— Если я его переверну камнем вниз?

— Ты можешь крутить его как угодно. Он волшебный только на моей руке.

Она вернула ему перстень и задумчиво поинтересовалась:

— Скажи, что с парнем, жене которого ты заставил меня звонить?

— Он застрелился.

Алла вздрогнула:

— Из-за моего звонка?

— Не думаю. Но масло в огонь ты подлила.

— Я слышала, он не только твой компаньон, но и старый друг?

— Давай не будем об этом, — Фирман не хотел рассказывать спутнице, что внезапный отлет на Мальту он предпринял для того, чтобы не идти на похороны. На кладбище делегацию от синдиката возглавит его секретарь. Эдик много лет знал Сергея, и он умеет толкать речи на все случаи жизни. Фирман и так потратился на дорогой гроб и венки. Потом он скажет Зинаиде, что ему лично было бы слишком тяжело хоронить друга юности. Но смерть компаньона его вполне устраивала. Доля Дроздецкого осталась в компании. Это было для олигарха главное. Все остальное он считал слюнявыми сантиментами. Сергей позволил чувствам взять верх над разумом, за что и поплатился.

Алла больше вопросов не задавала. Она поняла, что поторопилась с выводом — ничего человеческого в ее спутнике не было.

Когда Борисевичу доложили о желании Танцкова его видеть, Николай Игнатьевич не удивился, но и особой радости не испытал. Сделав выговор начальнику отдела наружного наблюдения за топорную работу его парней, следователь разрешил дежурному пропустить к нему молодого человека.

— Зачем вам это нужно? — с порога заявил Василий.

— Присаживайтесь, гражданин Танцков. Воспитанные люди сначала здороваются, а потом задают вопросы.

— Не надо тыкать мне воспитанием, приказав перед этим устроить за мной слежку, — ответил посетитель, но стул возле письменного стола майора занял.

— А что вас, собственно, удивило? Вы дали мне понять, что намерены произвести самосуд, поскольку органам правопорядка не доверяете. По вашему мнению, мы все взяточники и преступник откупится. Допустить расправу над человеком, вина которого судом еще не доказана, я не имею права. Я понятно излагаю?

— Во всяком случае, логично, — вынужден был согласиться Танцков.

Борисевич открыл ящик письменного стола, вынул из него фотографию и бросил перед Василием:

— Это он?

Танцков взглянул на фото и утвердительно кивнул головой:

— Как вы на него вышли?

— Работа у меня такая, — ответил Борисевич и убрал фотографию обратно в ящик: — По-человечески, Василий, я вас понимаю. Возможно, на вашем месте я бы действовал так же. Хочу вам сделать предложение. Вы мне даете время ну, скажем, недели две. Если я не арестую преступника, то сделаю вид, что ваши планы мне не известны. Тогда разбирайтесь с ним сами. Если вы принимаете мое предложение, слежку сниму.

Танцков задумался. Несколько последних месяцев он жил только предвкушением мести. Все его поступки и действия были подчинены этой цели. И вот, когда возможность подобраться к подонку, виновному в гибели его любимой сестренки, так близко, его просят ждать. Борисевич бурю в душе посетителя разгадал:

— Вася, давайте рассуждать трезво. Самосуд — это тот же бандитизм. Уголовники в своих разборках постоянно убивают друг друга. Вы же не уголовник. Надо же, наконец, научиться жить по законам. Зачем вам портить свою жизнь преступлением? Дайте возможность совершить возмездие законным путем.

— Николай Игнатьевич, — Василий впервые обратился к следователю по имени-отчеству. — Моя жизнь и так испорчена. Я отказался от женитьбы на любимой девушке — сегодня узнал, что она вышла замуж за другого, бросил работу, кстати, тоже любимую — без моря мне трудно, я к нему как-то сразу прилип, и все силы отдал, чтобы найти и наказать этого гада. В ваше законное возмездие я все равно не верю. Тип с такими деньжищами милиции не по зубам.

— Я же не предлагаю вам отказаться от плана. Я прошу дать мне время. Не сможет милиция, попробуйте. Естественно, о нашем разговоре я попрошу не распространяться. Делать подобные предложения я не вправе. Могу погон лишиться. Так что, заметьте, я рискую, но все же иду вам навстречу.

— Хорошо. Две недели я вам даю. Обещайте снять слежку.

— Обещаю. И обещаю, в случае неудачи, сообщить вам незамедлительно.

— Не надо. Если эта тварь через две недели все еще окажется на свободе, я об этом узнаю раньше вас. Скажите, майор, вы взяли братков Сумановых?

— Пока нет. Они где-то залегли и носа не кажут. Их ищут и у нас в республике, и в России.

— Я могу вам помочь.

— Буду очень благодарен.

— Они скрываются в Беловежской пуще. Живут под чужими фамилиями в домике для приезжих ученых.

— Откуда вы знаете?

— А это уже мое дело, — Танцков не собирался выдавать программиста Корецкого, у которого во время второй встречи не без некоторого «нажима» выяснил местонахождение бандитов.

— Странный вы парень, Василий.

— Чем же?

— Умением добывать информацию. Может, пойдете к нам работать?

— Нет. Не хочу каждый день иметь дело с подонками. Если удастся выжить, опять уйду в море.

На прощанье мужчины крепко пожали друг другу руки, и Танцков почувствовал, что в лице майора встретил друга. Он Борисевичу поверил. Майор ему тоже.

Микроавтобус с экспертами и кинологом мчал по шоссе навстречу закатному солнцу. Рекс, как всегда, добродушно щурился, высунув язык, и псиной в салоне не пахло. Нудин отмыл собаку. Три автобуса с омоновцами летели за ними. Учитывая лесистую местность заповедника, для задержания преступников Борисевич попросил усиленный отряд бойцов.

Директора Беловежской Пущи следователь решил в известность не ставить. Доктор биолог Гриневич мог выказать волнение и этим спугнуть бандитов. Братья Сумановы наверняка приняли все меры предосторожности. Борисевич не сомневался, что в лесу дежурят шестерки авторитетов, неся круглосуточную охрану своих паханов.

За километр до центральной усадьбы, где и находилась небольшая гостиница, автокараван остановился. Бойцы разделились на тройки и двинулись к месту предполагаемого пребывания Сумановых. Они должны были незаметно окружить центральную усадьбу и осторожно сжимать кольцо. При попытке сопротивления омоновцы получили приказ стрелять на поражение. Кроме Рекса в операции принимали участие еще шесть розыскных собак. Но Рекс опять отличился. Он первым почувствовал сторожевой пост, где дежурили шестерки братьев. Их удалось задержать без шума. В десять вечера гостиницу окружили плотным кольцом. До команды на ее штурм Борисевич посетил директора заповедника. Тот жил в домике рядом с административным зданием. Гриневич подтвердил, что восемь молодых мужчин приехали сюда отдохнуть и поснимать животных. Они привезли две профессиональные видеокамеры и письмо от минского телевизионного канала. Приехали они на дорогих иномарках и вели себя вполне пристойно. Хотя сам биолог в гостиницу к ним не заходил.

— Я вас убедительно прошу, — обратился он к Борисевичу, — не устраивать здесь большой пальбы. Поблизости от гостиницы пасется небольшое стадо зубров. Оно состоит из пяти коров и восьми телят. Стрельба может испугать животных.

Майор пообещал провести операцию по возможности тихо, но гарантировать ничего не стал. И правильно сделал. В последний момент один из банды Сумановых вышел на улицу. Его тут же завалили лицом на землю, но он успел крикнуть. Началась перестрелка. И опять помогли собаки. Они влетели в дом и троих бандитов сбили с ног. Подоспевшие бойцы скрутили их. Но один пес погиб от ножевого удара. Рекс в операции не пострадал. Сумановы заперлись в своем номере и отстреливались. И лишь забросив к ним в окно дымовую шашку, бойцам удалось ворваться внутрь и взять их. Вся операция заняла пятнадцать минут.

Трофеи милиционеров выглядели внушительно. Помимо двух дорогих видеокамер, они конфисковали четыре автомата «Узи», два «калаша» и десять пистолетов различных марок. В кейсе одного из братьев Борисевич обнаружил с десяток фальшивых паспортов. Но самое интересное, в том же кейсе он нашел контракт с банком «Омега», подписанный Александром Сумановым и Яковом Фигманом. Следователь уже имел на руках два документа. Первый — показания Татьяны Аскольдовны Могилец, которая опознала Фигмана по фотографии, а теперь и этот контракт. Связь братьев-бандитов с московским олигархом становилась доказанным фактом.

Борисевич по горячим следам решил допросить задержанных. Но братья говорить отказались. Они пугали майора фамилиями руководителей государства и предсказывали ему ужасные неприятности. Борисевич приказал везти их в следственный изолятор, совсем не расстроившись и не испугавшись.