Берова тропа - Марианна Красовская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ольг был умным мужчиной — когда заставлял себя силой остановиться, конечно. В иное время он как тот взбесившийся конь мчался, дороги не разбирая, сквозь кусты и леса, обдирая бока и хлопьями пену роняя. Знал за собой такую беду, ругал себя нещадно, а все равно приходил новый день — и коня несло. Молод ещё, зелен. Может, и взаправду ему рано князем становиться?
Мудреет Бурый, похоже. Несколько лун назад ему подобная дикость и в голову бы не пришла. Конечно же, лучше него нет никого, он самый сильный и прозорливый. А теперь смотрит Ольг на себя и понимает: баран, как есть баран. И дел бараньих наворотил, которые срочно надо исправлять.
Вот Марика, к примеру. Ведьма, конечно, тут уж ничего не изменить, да и нужно ли? Но как можно было не заметить ее возраста?
Старухи ведь пахнут иначе, и кожа у них совсем другая, и упругие девичьи перси невозможно перепутать с иссохшей старушечьей грудью. А перепутал, и это значит — колдовство, конечно. Вот только в какой момент оно вершилось? Где она настоящая — ночью ли в его руках, или днём, ворчащая, морщинистая и седая?
Не утерпел, вызвал к себе ключницу, спросил прямо:
— Вот тебе, Марфа, лет сколько?
— Седьмой десяток уж пошел, Андриевич. А чего вдруг заволновался?
— Тебе мужики нравятся?
Старуха вытаращила глаза и мелко затрясла головой. Ольг невольно заметил, что у нее уж нет половины зубов, и волосы пушистые и тонкие, и глаза тусклые.
— Да говори правду, не бойся. Нужно мне.
— Чего нужно-то, княже?
— Знать нужно. У, старая. Просто скажи, замуж бы пошла сейчас?
— За богатого? — осторожно спросила Марфа.
— За сильного, крепкого. Такого… который еще вполне жеребец.
— За Ермолку, что ли? Да на кой ляд мне он сдался? Он же на десяток лет меня моложе! Ишь, старый пень, выдумал чего! Что, нянька понадобилась?
— А может, ты ему как женщина нравишься, — вкрадчиво произнес Ольг.
— Тьфу на тебя, какая ж я женщина? Ты еще к нему в постель меня уложи!
— Не ляжешь?
— Родимый, зачем мне это нужно? Я уж лет тридцать про это дело и не думаю. Женщина, она же к мужчине для чего приходит?
— Для чего? — замороченно спросил Ольг.
— За ради детишек только. А как женское у нее заканчивается, так и не нужно ей больше.
— Да что ты? Понял. Иди, Марфа. Да не говори ничего Ермолу. Я… пошутил.
Ради детишек только? Хм. А бабы все Ольговские вполне и ради удовольствия на него запрыгивали. И ведьма проклятая тоже. Но женщины у княжича молодые были, не те… у которых женское закончилось. Может, права старуха? Мда, и спросить больше не у кого, стыдно.
Потер ноющую грудь, смахнул пот со лба. Надо было заняться делами, может быть, даже съездить в свою деревню, где, поди, тоже вовсю болтали о его погибели. Да сядешь разве сейчас на коня? Что-то уже и по лестнице спуститься Ольг мог с трудом. Лекарь только плечами пожимал: а что же ты хочешь, княжич разлюбезный, ежели тебя сам бер приласкал? Радуйся, что на ногах стоишь. В конце концов, если бы не ведьминская помощь, ты бы должен был пару лун проваляться в постели. Если бы вообще дожил до того, как тебя нашли.
А Ольг чувствовал, что что-то не так. Отчего же в ведьминской избушке княжич был полон сил, а в родном доме единственное, что хотелось — это спать? И кусок в горло не лез… Пару раз он порывался рассказать лекарю о том, что спал с ведьмой, хоть и околдованный. Не могла ли темная тварь забрать у него силы? Может, от этого и слабость, и уже привычная боль под ребрами, и жар, и темные круги под глазами? Но признаться в таком — постыдно, да и чем ему лекарь поможет? Волхв тут нужен, а нет его, еще пару лет назад волхв ушел к морю. Разыскать его можно, но нужно время, а было ли оно у Ольга?
— Ты мне не нравишься, — сказал как-то поутру Никитка, заглянув в спальню к своему господину и сморщив нос от тяжелого духа пота и болезни, наполнившего горницу. — Выглядишь плохо, а пахнешь и вовсе как издохший пес.
— Ты мне тоже не нравишься, — проскрипел Ольг. — Нет, окно не отворяй, холодно и так.
Никитка хмыкнул и распахнул окно нараспашку. Княжич зашипел. Солнечные лучи резали воспаленные глаза.
— Ты ел?
— Нет. Не хочу. Пил.
— Ясно. Давай, сползай с постели, я велю перестелить. И переодеть бы тебя, а еще лучше — в баню. В бане всякая болезнь выйдет.
— Думаешь? — с сомнением спросил Ольг. — А почему бы и нет?
