Франклин Делано Рузвельт - Рой Дженкинс

Были и другие сложности. Хью Джонсон, бригадный генерал от кавалерии в отставке, был назначен возглавить эту программу. Считалось, что у него есть печать Бернарда Баруха, в подчинении у которого он работал во время Первой мировой войны. Однако Барух, крупный спонсор фондов Демократической партии, влиятельное лицо в Вашингтоне и старый приятель Уинстона Черчилля, не был человеком, с которым можно было бы ловить бабочек, а тем более охотиться на тигров. Вскоре он опорочил Джонсона и, вероятно, заслужено. Джонсон был энергичным человеком, любил выпить и обладал манией величия. В некоторых, не во всех, аспектах он был удобным партнером в сферах разделения производства для Джона Л. Льюиса, лидера шахтеров, который так же ворвался на общенациональную арену приблизительно в это время. Джонсон развернул деятельность с большой помпой и за какое‑то время добился даже большей публичности, чем у самого Рузвельта. Такое положение дел всегда представляет опасность для подчиненного, что и стало причиной неизбежного падения бригадного генерала. Первым сигналом провала Джонсона стало назначение вместо него Гарольда Айкса, министра внутренних дел, управляющим Администрации общественных работ (PWA), основного творения Раздела II NIRA. Рузвельт принял такое решение, поскольку опасался, что рискованные и расточительные методы управления Джонсона не позволят контролировать 3,3 миллиарда долларов государственных средств, выделенных под эту программу. Программа PWA являлась делом большой важности. Среди проектов, выполненных под ее эгидой, было возведение моста Трайборо в Нью — Йорке, соединение города Ки — Уэст мостом с Флоридой, строительство дамбы Боулдер на реке Колорадо и модернизация железнодорожной линии Нью — Йорк — Вашингтон, а также огромное количество построек судов, больниц и школ по всей стране. Вся работа велась без каких‑либо видимых признаков мошенничества или финансовой беспечности под неусыпным вниманием прессы и деловых кругов, враждебность которых росла день ото дня. Это подтверждает правильность выбора Рузвельта: вверить такие расходы внимательному, въедливому и медлительному в принятии решений Айксу, а не яркому и расточительному Джонсону.

Прежде чем сообщить о таком решении, вновь избранный президент, в то время практически всемогущественный, испытывал муки совести, потому как не мог отважиться сказать о своем намерении Джонсону с глазу на глаз. ФДР сделал это при полном собрании Кабинета министров, где Джонсон неизменно присутствовал. Президент преподнес свою речь под соусом похвалы и извинений за то, что возникла необходимость избавить исключительно талантливого Джонсона от тяжести бюрократии, связанной с Разделом II, для того только, чтобы он мог полностью сконцентрироваться на решении задач по Разделу I, требующих его способностей. Джонсон был сильно разочарован и отреагировал достаточно экспрессивно, потому Рузвельт обратился с просьбой к Френсис Перкинс, устроить Джонсону двухчасовую прогулку на автомобиле, чтобы отвлечь его от мыслей об отставке. Такая тактика сработала на этот раз, но принесла мало пользы, поскольку в августе 1934–го, четырнадцать месяцев спустя, все более сумасбродное поведение Джонсона поселило в голове Рузвельта навязчивую мысль об отставке последнего. И вновь он постарался избежать острых углов. Верные ему Френсис Перкинс и Дональд Ричберг, советник Администрации национального возрождения (NRA), были призваны на помощь для исполнения этого решения. Почему Рузвельт считал, что их присутствие облегчит боль страданий — для обезглавленной жертвы или для него самого в роли палача, — остается неясным, но это — чудесный пример методов работы человека, который почти полтора десятилетия использовал свою харизму, хитрость и власть для управления страной — дольше, чем кто‑либо во всем демократическом мире.

NRA оказывала разного рода влияние на окружающую среду, судьбы людей и неустойчивые отношения «нового курса» с деловыми кругами до тех пор, пока не была 27 мая 1935 года, после обвинений в препятствовании торговле, упразднена. Это стало возможным вследствие постановления Верховного суда по делу, известному в народе как «Дело больной курицы», а в судебных хрониках — Schechter Poultry Corp. против США — название, которое создает впечатление неравной борьбы. Тем не менее, сражение выиграл Давид, а не Голиаф.

Возможно, наиболее длительное воздействие NIRA содержалось в первоначально малозаметном пункте 7 (а) Раздела I. Он запрещал федеральному правительству лишать рабочих права организовывать профсоюзы и заключать коллективный договор. На основе этого Джон Л. Льюис в течение двух недель, когда NIRA стал законом, издал плакат с фотографией ФДР и лозунгом «Президент хочет, чтобы ты вступил в Союз». «Союз» — это Профсоюз работников угольной промышленности — и плакаты были размещены преимущественно в районах добычи битуминозного угля — в Пенсильвании и Западной Виргинии. Только в Пенсильвании было набрано 128 тыс. новых членов профсоюзов. Поскольку оба штата были территорией «захваченных» шахт (монополизированных крупными сталелитейными компаниями), это привело к конфронтации с некоторыми корпорациями, которые традиционно выступали против профсоюзов в США. Было еще одно препятствие — Майрон Ч. Тейлор, глава корпорации U. S. Steel (лидера рынка), которого с Рузвельтом связывали особые отношения и чью фотографию (хотя и в компании Муссолини) он держал в своем кабинете. Удовлетворение от этих отношений не было односторонним: в 1940 году ФДР назначит Тейлора послом в Ватикан — личным представителем президента — пост, говоривший о высоком уровне доверия.

Даже такой тонкий и политически мобильный бизнесмен как Тейлор не сдался бы без борьбы; 35 тыс. шахтеров Пенсильвании начали забастовку до того, как проблема была улажена в пользу полного признания профсоюза. Рузвельту удалось устроить конференцию с участием Тейлора и нескольких других довольно авторитетных магнатов с Джоном Льюисом в Белом доме. На конференции президент предостерег бизнесменов от клановости. И если они намерены продолжать свои «фамильные» связи, то отношения эти, по его мнению, являлись некооперативными и порочными. Льюис, которому было что терять, вел себя в той ситуации как благодушный дядюшка.

Вместе с тем, Рузвельт, можно сказать, достиг значительного успеха, учитывая прежнюю несговорчивость этих акул бизнеса, хотя бы потому, что вышеупомянутая встреча вообще состоялась и совпала с несколькими важными событиями. Во — первых, отношения Льюиса с Рузвельтом достигли наивысшей точки. Как и Хьюи Лонг, губернатор и некогда сенатор от штата Луизиана, Льюис был слишком самовлюблен, чтобы иметь возможность продолжать эффективно сотрудничать с Рузвельтом, оставаясь на вторых ролях, потому выступил резко против переизбрания ФДР в 1940 году. Однако для менее ярких профсоюзных лидеров, в особенности представителей автомобильной и швейной промышленности, пункт 7(а) предписывал верно следовать политике Рузвельта, что, по мнению некоторых интерпретаторов, определило весь общественно — политический курс США. Вследствие этого, демократы стали главенствующей партией в глазах электората, по крайней мере, до окончания президентского срока Трумэна и, как видно, оставались популярными в годы правления президентов Кеннеди и Джонсона.

По окончании напряженной специальной сессии Конгресса в 1933 году Рузвельт отправился в Кампобелло в уверенности, что он заставил законодательную ветвь работать в усиленном режиме, сделав ее положение более зависимым от Белого дома, чем когда‑либо прежде. Сенаторы и члены Палаты представителей разошлись на каникулы так же довольные сложившейся ситуацией с той мыслью, однако, что в будущем им не помешает некоторая независимость. Лето 1933 года стало переломным в отношениях президента с лидерами деловых кругов; они изменились к худшему. Во время избрания и инаугурации Рузвельта предприниматели были охвачены страхом. Они были готовы прыгнуть в любую спасательную шлюпку. Но когда экономическая ситуация улучшилась, они захотели, больше всего на свете, вернуть себе независимость и положение в обществе. Этому вопросу они придавали больше значения, чем своему материальному положению, хотя некоторые из них во время кризиса и серьезно пострадали.

Ключевым событием 1933 года, которое можно сравнить со встречей на равных «стальных» магнатов и Джона Льюиса при содействии Рузвельта, стал вызов в Комитет Сената по банковским и валютным вопросам Джона Пирпонта Моргана — младшего, для которого нью — йоркское финансовое сообщество на тот момент стало своего рода независимым королевством. Это равносильно тому, с достодолжной и существенной разницей, как если бы Папу Римского попросили отчитаться по вопросу инвестиционной политики Ватикана перед одним из комитетов Парламента Италии. Морган держал себя уверенно и на равных, не пытаясь произвести хорошее впечатление. Когда ему задали вопрос о том, почему он не платил подоходный налог последние три года, он сообщил, что не имеет ни малейшего понятия и что этот вопрос нужно адресовать его бухгалтеру.