Король Алчности (ЛП) - Хуанг Ана

Алессандра.

Я проталкивался сквозь толпу, мое сердце колотилось в груди. Знакомый гул заглушил нарастающую истерию в комнате. Не знаю, что случилось с Мартином, но мне нужно было увидеть ее и убедиться, что с ней все в порядке. Ее могли ранить, затоптать, она могла потерять сознание…

Шум пронзил мою голову на высокой частоте. Черт, почему здесь так жарко?

Пот скользил по моим ладоням, пока я искал каштановые волосы и красное платье. Давай, детка, где ты?

Ресторан был маленьким, и царил хаос, пока я пытался разобраться в толпе людей.

Черные волосы. Черное платье. Серые волосы. Костюм темно-синего цвета. Гости слились в одно целое. Кто-то наткнулся на меня, и я собирался оттолкнуть его, когда посмотрел вниз и увидел пару знакомых серо-голубых глаз.

Облегчение выбило воздух из моих легких. Она в порядке.

Мы смотрели друг на друга какую-то секунду, наши легкие пылали от адреналина, прежде чем другой гость толкнул нас и снова подтолкнул к действию.

Алессандра не сопротивлялась, когда я схватил ее за запястье и потащил к выходу. На место только что прибыла полиция, но нам удалось проскользнуть в такси, и они нас не остановили. Я был уверен, что позже они сообщат каждому гостю о смерти Мартина, но в данный момент у меня не было никакого желания ждать и изображать обеспокоенного свидетеля.

Алессандра промолчала, когда я назвал водителю адрес пентхауса. Казалось, она была потрясена резким поворотом событий вечера, и я не винил ее. За эти годы я посетил сотни общественных мероприятий; ни одно из них не заканчивалось смертью.

Но, опять же, ни на одном из них не было Романа в качестве гостя.

Я не видел его с тех пор, как Мартин потерял сознание. Ни в давке к выходу и туалетам, ни за пределами ресторана.

В моем животе образовался тугой узел страха. Между расследованием Комиссии по ценным бумагам и смертью Мартина, было подозрительное количество кризисов, затрагивающих банковский сектор. Не знаю, какое место занимает внезапное появление Романа, но это была часть большой головоломки. Я чувствовал это нутром.

— Ну, — сказала Алессандра, когда мы подъехали к нашему зданию. Я все еще думал о нем как о нашем, хотя с тех пор, как она ушла, я не чувствовал себя здесь как дома, — это был самый незабываемый десерт за всю мою жизнь.

Несмотря на мое волнение, на губах появилась улыбка. Я скучал по ее шуткам. Ее чувство юмора было одной из многих причин, по которым я в нее влюбился, но с годами оно появлялось все меньше и меньше.

Раскаяние погасило мое временное веселье.

— Себастьяну предстоит настоящий пиар-кошмар, — сказал я. Хотя я не был поклонником Мартина, который при жизни был известен своей коррумпированностью и коварным характером, поэтому не могу сказать, что слишком переживал по поводу его смерти. Однако обстоятельства и время этого будут иметь в будущем огромные последствия.

— Бьюсь об заклад, — пальцы Алессандры сжались на краю ее сиденья. — О Боже. Кто-то умер. Он сидел прямо напротив… он…

Ее дыхание стало поверхностным. Блядь.

Я быстро заплатил водителю и проводил ее в здание и в пентхаус, прежде чем она снова впала в шок.

— Вероятно, это была аллергическая реакция, — я сомневался в этом, но если ей от этого станет легче, то я именно этого и хотел. — Неудачное время, но такое случается. Мы ничего не могли с этим поделать, — тем не менее, когда мы вошли в пентхаус, я завернул ее в одеяло и принес чашку чая. Персонал уже закончил работу, поэтому в гостиной царила тишина, пока она сжимала руки вокруг напитка.

— Ты, наверное, думаешь, что я слишком остро реагирую, — она смотрела в кружку, ее лицо было непроницаемым. Если у нее и были какие-то чувства по поводу того, что она впервые за несколько недель оказалась дома, она этого не показывала.

Эмоции застряли у меня в горле.

— Нет. Видеть, как кто-то прекращает жить прямо у тебя на глазах, довольно травматично.

Брови Алессандры выгнулись на долю дюйма.

— Прекращает?

— В моей голове это звучало лучше, чем умереть, — я провел рукой по губам. — Это не так?

— Нет. Не совсем, — ее тихий смех согрел комнату. Наши взгляды задержались друг на друге, и ее улыбка медленно исчезла, когда снова воцарилась тишина. На этот раз это была мучительная тишина, наполненная воспоминаниями, сожалениями и, возможно, малейшей надеждой.

— Могу я кое в чем признаться? — ее голос был едва слышен. — Когда разразился хаос и все побежали, ты был первым, кого я искала. Я не хотела, но сделала это.

Моё сердце пульсировало так, будто оно наконец-то ожило.

— Хорошо, — сказал я тихо. — Потому что я тоже тебя искал.

Остальные наши невысказанные слова разлетелись вокруг нас, и от воспламенения осталась одна искра.

В глазах Алессандры потемнело, и в них появилась искорка. Пламя эмоций вспыхнуло в воздухе, сжигая любые запреты и рациональные мысли. Единственное, что осталось, — это гложущее, ненасытное желание поцеловать ее, прежде чем я умру от нужды.

Должно быть, она прочитала намерения, написанные на моем лице, потому что ее дыхание стало прерывистым. Ее губы приоткрылись, и это было все, что мне было нужно.

В одну секунду мы сидели на противоположных концах дивана. В следующую — мой рот оказался на ее губах, ее тело прижалось к моему, и мы, спотыкаясь, входили в лифт в клубке сдерживаемой тоски и повышенного адреналина.

Слава богу, что в пентхаусе есть частный лифт, потому что у нас не было ни малейшего шанса подняться по лестнице, не поранившись. Не тогда, когда у меня кипела кровь, а Алессандра хваталась за мои волосы с отчаянием, пронзившим мою душу.

Мы каким-то образом добрались до спальни целыми и невредимыми. Я пинком закрыл за нами дверь, и наша одежда без всякой осторожности упала на пол.

Платье. Обувь. Рубашка. Нижнее белье.

Они оставляли за нами след, когда мы упали на кровать. Я целовал ее шею и грудь, пока мои пальцы искали тепло между ее ног.

Такая влажная. Такая совершенная. Такая моя.

Алессандра тихо всхлипнула, когда я обхватил ртом ее сосок, облизывая и посасывая, пока она не потянула меня за волосы настолько сильно, что стало больно.

— Пожалуйста, — выдохнула она, выгибаясь навстречу моей руке в поисках большего трения. — Еще. Мне нужно больше.

— Больше чего? — Я провел зубами по ее соскам и успокоил их мягкими, неторопливыми поцелуями. Одной рукой я удерживал ее извивающиеся бедра, в то время как другой играл с ее клитором, задерживаясь на точках, которые сводили ее с ума. — Скажи мне, чего ты хочешь, amor.

— Я хочу… о Боже. — Ее руки сжали простыни в кулаки, а я продолжил путешествие вниз по ее телу. Мой рот скользнул между ее грудей, вниз по животу и к гладкой ложбинке. Ее кожа была горячей на ощупь, и по мере того, как я приближался к клитору, по телу Алессандры пробегала легкая дрожь.

Приблизившись к ее бедрам, я остановился и поднял голову, наслаждаясь видом ее покрасневшего лица и остекленевших глаз.

— Я задал тебе вопрос, — спокойно сказал я. Затем я ввел в нее палец, вызвав очередной стон. — Скажи мне, чего ты хочешь, или я буду мучить тебя здесь на всю ночь.

— Хочу, чтобы ты был внутри меня, — задыхалась Алессандра. Она извивалась, сжимая меня с очевидной потребностью.

— Я внутри тебя, — затем я добавил второй палец, вынул его и снова стал вводить с мучительной медлительностью. Мое тело практически вибрировало от желания войти в нее и ощутить ее крики, когда она кончит, но мне хотелось растянуть это как можно дольше и насладиться каждой секундой. — Будь более конкретна.

— Трахни меня, — ее мольба вырвалась как вздох. — Я хочу, чтобы твой член был внутри меня. Пожалуйста.

Ее слова почти уничтожили меня. Я застонал, пот выступил у меня на лбу, когда я вытащил пальцы и уткнулся лицом между ее ног.

— Еще нет, — я обвел языком клитор, позволяя ее вкусу и запаху отвлечь меня от боли в члене. — Я хочу, чтобы ты сначала кончила мне на лицо. Покажи мне, как сильно ты этого хочешь.