Обжигающий след. Потерянные - Анна Невер

В то утро расставания ты сказала, что не любила… Если это правда, я приму твое решение как данность, безропотно. И впредь никогда не стану докучать своими неразделенными чувствами. Но если ты ошиблась, Тиса, если вдруг чувства ко мне были истинными, ты поймешь это. Я буду ждать. Одно слово, одно только слово, и я прилечу. Пока же могу твердо обещать, что более не появлюсь незваным гостем на твоем пороге. Не смущу твой покой ни словом, ни делом. Злосчастный мой дар убеждения никогда больше не коснется тебя. В этом ты можешь быть абсолютно уверена. Надеюсь, эти заверения изменят твое настроение оставаться вдали от родного дома. Возвращайся, Тиса. Не лишай себя общества близких, воротись в тепло рук и сердец, что любят тебя. Я же ухожу.

Д.Н.»

Дочитав послание, Ганна снова заговорила, только слова подруги уже не долетали до сознания Тисы. Она полностью окунулась в водоворот собственных размышлений.

Теперь ее сомнения окончательно развеялись. Подозрения подтвердились: Демьян признал, что приворожил. И, слава святой Пятерке, обещал, что не будет преследовать ее и мучить дальше. Мало того, если верить письму, к весне она освободится от приворота! Довольна ли она? Да она мечтала о таком исходе. Только отчего же снова такая боль в душе? И снедающая тоска по утраченному счастью. И крамольные мысли – что будет, если затоптать гордость и по ней бежать к тому, кто способен одним лишь взглядом отогреть ее заиндевевшее сердце. Чары, будь они неладны! Навеянные чувства! Теперь можно не стыдиться и признаться в том, в чем она раньше не призналась бы и под страхом смерти. Она продолжает любить его. Навеянная любовь – опасное чужеродное чувство, рождающее запретные надежды.

Он написал, что будет ждать ее решения до весны, уверяя в серьезности своих намерений добиться ее взаимности. Но зачем? Зачем ему это? Боже! Высокородному вэйну из столицы, владельцу вэйноцеха и без пяти минут князю. Как можно поверить в то, что он уже завтра не увлечется более подходящей ему по титулу кандидатурой – не забудет ее сразу, стоит только той самой Разумовской появиться у него на горизонте? Теперь, когда он объявлен наследником титула, вряд ли красотка откажет в танце. И не только в нем. Припомнился разговор поруков, и сердце словно окатил ушат ледяной воды. Бестолковая ворона, готовая сама запрыгнуть в клетку.

– Не бойся, я не рассказала, где ты и о твоих видениях, – наконец слова Ганны стали достигать ее сознания. – Да, немного погорячилась, но ведь колдун должен был знать, что ему здесь не рады. Верно? Притом я на самом деле считаю его виноватым в твоем отъезде. Здесь меня не в чем упрекнуть. Но в чем-то этот вэйн все же прав. Мы в самом деле не должны были отпускать тебя одну так далеко. Теперь я чувствую вину. – Ганна тяжело вздохнула и покачала головой. Какое-то время она молчала. Затем еще раз вздохнула и продолжила: – Ты, наверное, думаешь сейчас об этом письме. Оно странное, правда? – Лисова запнулась на миг, в глазах ее появился блеск, свидетельствующий о том, что подруга что-то задумала. – А ты не допускаешь мысли, что вэйн в самом деле не желал тебе зла? И эта ворожба вышла у него случайно? Он не похож на легкомысленного свистуна. И любезно вызвался доставить Рича в его табор, что говорит в его пользу. Не побоялся ответственности – старик и ребенок, считай, теперь под его опекой.

«Подожди, о чем ты?» – насторожилась Тиса.

– Они уехали вместе с колдуном. Агап Фомич просил тебе передать, чтобы ты не беспокоилась. Сказал, что лучшего случая отвезти мальчугана не представится. Тем более вэйн обещал провести их своими вэйновскими тропами, что немало укоротит им дорогу.

В комнату вбежал Валек и обнял материны колени. Ганна погладила по вихрастой головке, с заботой оглядывая сына.

– К тому же колдун успел выяснить, где сейчас остановился табор. Агап Фомич говорил название города, только не помню точно. То ли Лапотня, то ли Локотня.

Ганна решила, что теперь настало время поведать о Кошкиных и других, кого Тиса знает, и с ответственностью принялась за последние новости. Зоя сетует на то, что скоро будет мало грудного молока, малыш-то здоровенький, весь в Руслана, Марика помирилась с Филиппом опять, они так и скрывают от его матери свои встречи. А у Тонечки издох бедняга-пудель, не перенеся сытой жизни, пес бросился под колеса телеги. Тиса слушала и не понимала, с чего вдруг в ней растут раздражение и досада. И, когда Ганна попрощалась, чтобы вернуться к своим делам, с облегчением сбросила видение.

Уже оказавшись снова в своей оранской комнате, Войнова поняла, что ее возмутило.

– Как он посмел забрать Рича? – негодовала, вышагивая кругами в обнимку с трактатом. – И почему сейчас, а не позже? Неужели нельзя было подождать?

Она бы обязательно вернулась и сама с лекарем отвезла Рича к родным! Она ведь это предложила деду Агапу в своем письме. Но старик предпочел довериться вэйну. Вэйну!

– О да! – воскликнула в тишине комнаты девушка. – Вы истинный сын Вэи, Демьян Тимофеевич! Как же не сунуть свой нос в чужое дело! Это выше вашей вэйновской сущности!

Конечно, она знала, что Рич давно мечтал уехать к родным. Только все равно не предполагала, что это случится так скоро. И никак не ожидала, что ей не представится случай проститься с мальчиком.

Не боясь заработать головную боль, Тиса провалилась в новый поиск. Она обязана убедиться сама в услышанном. А могла бы еще говорить на расстоянии, так высказала бы в глаза, что думает!

Туманная кисея боязливо расступилась. Свет, исходящий из квадратного окошка, тщетно пытался рассеять полумрак кареты. Хотя коляска двигалась ходко, качка от езды почти не ощущалась.

– Вон как разыгрался, шалопут. Гляди, как бы твоей животинке крылья не подрал. – Старческая рука тронула шторку.

Глаза поймали фокус, и картинка преобразилась: вдоль опушки огромный медведь гонялся за крылатым древним, как котенок за бабочкой. Разница лишь в размерах да еще в том, что этот «котенок» ломал на своем пути молодые осины, как тростинки. Рысак давал оборотню подобраться ближе и в последний момент уворачивался и взмывал выше, притворно шипя и обивая свои бока хвостом. При этом молодой медведь повизгивал от восторга, и из его пасти свешивался большой розовый язык.

– Сивуну полезно размяться. Не каждый день ему выпадает такое удовольствие, – голос вэйна.

«Все верно, они уехали с ним».

– Думаешь, табор его назад примет? – Лекарь развернулся к собеседнику, и у Тисы замерло сердце. Демьян смотрел ей прямо в глаза… Мысли ее мгновенно смешались. Одно дело – видеть мир вокруг вэйна, другое – вот так лицом к лицу. Так близко. И вот ирония! Дал бы господь ей ту самую способность разговаривать на расстоянии, она все равно не вымолвила бы ни слова. Он почти не изменился с того дня, как она его видела. Пепельные волосы, серые глаза. Вот только сам взгляд стал сумрачным, и линия губ еще тверже.

– Примет, – уверенный кивок главвэя, – мало того, я думаю, они постараются всеми средствами удержать молодого оборотня в общине. И решать будет не столько родня, сколько совет Бут-Шеро.

– Мы можем Рича больше никогда не увидеть, – обреченно произнес старик.

От этих слов Тисе поплохело.

– Рич не волк, а медведь. Стайного чувства у него нет. Поэтому ему самому предстоит выбирать, где и с кем остаться.

– Я так к мальчонке привязался. – Из горла вырвался сиплый выдох.

– Как и он к вам. Рич уже не ребенок, Агап. Притом оборотень. Его выбор будет осознанным. Не волнуйся, с ним все будет хорошо. – Вэйн протянул руку и легонько сжал ладонь старика.

– Спасибо, Дема. Тиса осерчает на меня, она просила ее дождаться, чтобы вместе отвезти Рича. Но я по-прежнему считаю, что поступил верно. Я забоялся, что он не выдержит и сбежит. Последние дни перед твоим приездом мальчишка стал поздно возвращаться.

Мужчины на какое-то время замолчали, каждый думая о своем.

– Да, она не одобрит того, что я сопровождаю вас, – прошептал вэйн, откидываясь на спинку лавки, и полумрак кареты скрыл его лицо.

– Не буду лукавить, – прокряхтел старик, потирая затекшую поясницу, – девочка имеет на тебя зуб. Но это вы сами разбирайтесь. А мне надо Рича свезти в Лапотню, – ворчливо добавил он.

– Локотню.

– Да один черт.

Девушка раскрыла глаза, какое-то время глядела в потолок и не видела его. Подняла руку и рассмотрела свою ладонь. Затем прижала ее к сердцу. Брови мучительно надломились, и из горла вырвался мятежный стон.

Слава Единому, из бесконечного круговорота мыслей ее вытащил стук в дверь. Фонька явилась с просьбой от хозяйки продолжить чтение полюбившегося романа, и Войнова спустилась в гостиную. В очередной главе книги героиня получила приглашение в гости от тетушки и укатила в Крассбург, оставив бедолагу-гусара страдать. Вот так вымышленные чужие страдания иногда позволяют отвлечься от собственных.