Глубокая память (сборник) - Артур Сабиров

На утро, которое, по мнению Сафиуллина, наступило слишком быстро, он сам разбудил Ефима и хотел было вместе с ним выйти из дома, но перед ними неожиданной преградой встала Надежда Константиновна. Она была категорически против, чтобы её сын снова покинул квартиру.

– Опять пропадёшь на неделю! – протестовала Юрина мама. – Со своей наукой совсем голову потерял!

– Нам нужно в школу, – бесцветным голосом возразил Ефим, но Надежда Константиновна и слышать ничего не желала.

– Нет, нет и нет! Знаю я эти последние дни в школе: по два урока в день, и те ради галочки, а не ради знаний! Можно и пропустить! Я сама позвоню Виктору Егоровичу и скажу, что ты сегодня не придёшь.

– Нам нужно доделать проект, – произнёс Пальчиков без намёка на энтузиазм.

– Нет уж, хватит! Твои друзья смогут доделать проект без тебя! Они-то, небось, все эти дни дома ночевали!

– Надя, Надя! Пусти ты парня! – послышался из кухни густой бас Петра Ивановича. – Наш сын – гений! Надо дать ему свободу выбора. Не дурак же он, в самом деле, знает, когда отдыхать, а когда работать!

– Он работает больше нас! – не унималась Надежда Константиновна. – Ему нужно хорошенько выспаться!

– Ну, разве он виноват, что без него и шагу не могут ступить! – В голосе Юриного папы слышалась нескрываемая гордость. – Совсем немного осталось. Потерпи до конца июня – они сдадут проект, и он отдохнёт.

Мама Юры явно мучилась в нерешительности. Сафиуллин, замерев, ждал её вердикта. Пальчиков выглядел так, будто его сложившаяся ситуация абсолютно не касалась, и Сафиуллин от души надеялся, что Надежда Константиновна этого не заметит.

– Ну, иди, иди, – со страдальческим видом сказала она. – Но, если будешь оставаться на ночь в лаборатории, обязательно позвони!

Сафиуллин едва успел расслышать последние слова: как только мама Юры разрешила им идти, он аккуратно вытолкнул Пальчикова на лестничную площадку, вышел сам и поспешно закрыл дверь.

На птеромобиле они быстро добрались до лаборатории. Действие наркотика за ночь заметно ослабело: взгляд Ефима становился более осмысленным. Он уже начал с любопытством рассматривать ремень безопасности. Сунув ему в руку бутылку с волшебной минералкой, которой оставалось совсем немного, Сафиуллин потащил его из птеромобиля к зданию.

– Наташ, Лен, я привёл его! – крикнул он, зайдя в лабораторию.

Из-за большого вытяжного шкафа моментально выглянула Наташа.

– Как всё прошло? – тут же спросила она.

– Как по маслу, – улыбнулся Сафиуллин.

– Лен! Они вернулись! – крикнула через плечо Наташа, и в смежной лаборатории немедленно послышался звук бьющегося стекла и дробный стук каблуков.

Влетела растрёпанная Лена в развевающемся, залитым чем-то халате.

– Ну, наконец-то! Мы же на семь договаривались! – возмущённо сказала Лена, подходя к ним и оценивающе глядя на Пальчикова. – Всё хорошо?

– Отлично! Они ничего не заподозрили, – заверил её Сафиуллин. – А что вы делаете?

– У меня появилась идея, как разрушить нейронную сетку, – сказала Наташа, смотря на просвет бледно-зелёный раствор в колбе. – Я нашла в Роминой книге одно вещество, способное разорвать водородные связи между DDNC и молекулами ДНК и РНК. Сейчас мы пытаемся его приготовить.

– Здорово! – обрадовался Сафиуллин. – Значит, мы скоро вернём Роме и Юре их тела?

– К сожалению, не скоро, – покачала головой Наташа. – Вещество будет готовиться несколько часов. Скорее всего, вы примете его только вечером. Так что мы с тобой отправляемся в школу, а Лена остаётся в лаборатории варить лекарство и следить за Пальчиковым.

Лена кивнула и, взяв Ефима за руку, повела его в смежную лабораторию.

– Кстати, ему нужна новая порция наркотика, – крикнул её вслед Сафиуллин. – И лучше поменяй халат!

Наташа засмеялась.

– Ты говоришь, как наш Виктор Егорович.

Они вдвоём вышли на улицу.

– Ты молодец, Наташ, – похвалил девушку Сафиуллин. – Я знал, что ты найдёшь лекарство!

– Ну, вообще-то, я наткнулась на него чисто случайно, листая Ромину книгу, – густо покраснев, сказала Наташа. – Она действительно оказалась полезной.

Над дорогой повис птеромобиль. Друзья забрались в него, и машина, поднявшись на уровень третьего этажа, заскользила между домами, рассекая прохладный утренний воздух.

Наташа, не отрываясь, смотрела на свои скрещенные пальцы, сложенные на коленях. Вид у неё был далеко не ликующий.

– Может, мне показалось, но ты, кажется, не особенно рада, что отыскала лекарство, – заметил Сафиуллин.

– Ты не представляешь, как странно видеть перед собой чуткого Рому Ерёмина! – грустно улыбнулась она и замолчала.

Сафиуллин подождал, но, поняв, что она не будет продолжать, решил настаивать.

– И всё же, что тебя расстраивает? Ты спасёшь друзей, закончишь вместе с ними «Глубокую память», станешь благодаря этому проекту видным учёным уже на первом курсе Биохимфака, на днях закончишь школу… Я бы на твоём месте был счастлив.

– Ты забыл один пункт: потеряешь хорошего друга, – печально добавила Наташа.

– Кого? – не понял Сафиуллин.

– Тебя, конечно, – взглянув ему прямо в глаза, сказала Наташа.

– А-а, – тупо протянул он, смущённо отвернувшись.

Наступило неловкое молчание.

Наташа, кажется, говорила вполне серьёзно и была очень расстроена. Лицо девушки выражало теперь настоящее страдание. Сафиуллин и не думал, что можно так сильно привязаться к человеку за несколько дней.

– Если бы я знала, что ты точно выживешь, когда… погибнет Рома, я бы очень хорошо подумала прежде, чем говорить вам о лекарстве, – очень тихо сказала Наташа.

– Ты что, Наташ! – в ужасе воскликнул Сафиуллин.

– Да! Это кошмарно, но я сказала то, что думаю! – крикнула Наташа, и её глаза засеребрились слезами. – Ты в сотни раз лучше этого заносчивого самовлюблённого хвастуна! Ты достойнее, чем он!

– Но я уже умер и не хочу убивать своего прапраправнука! Я прожил долгую счастливую жизнь: друзья, семья, наука – всё это у меня уже было, а у Ромы всё это впереди. Ему всего шестнадцать. Я не имею права отнимать у него жизнь! Хотя, признаюсь, покидать мир, который открывает передо мной столько возможностей, мне очень тяжело.

Наташа проницательно посмотрела на него.

Сафиуллин говорил чистую правду, он только сейчас это понял. Судьба дала ему вторую жизнь, он мог бы снова заниматься наукой, продолжить свои исследования, мог бы снова иметь друзей и радоваться каждой минуте новой жизни. Но мысль, что эта жизнь будет дана ему в обмен на жизнь другого человека, внушала ему глубокое отвращение.

– Я не смогу спокойно жить, зная, что убил человека, зная, что украл эту жизнь у кого-то другого, – сказал Сафиуллин. – Да и ты тоже, я уверен. Просто сейчас ты на нервах.