Дело о краже артефактов (СИ) - Лифантьева Евгения Ивановна "Йотун Скади"

Гости словно этого и ждали — зашептались, зазвенели посудой.

— Как это понимать? — недоуменно спросил Иван у вернувшегося на свое место начальника полиции.

— Настоящее чудо, — ответил тот. — Императорская Кошка выразила соболезнование соседке…

«Оказывается, и в мире, где магия — повседневность, существует то, что люди считают чудесами», — подумал Иван.

— Императорская Кошка возвратилась в свою резиденцию!!! — обрадовано сообщил голос из-за кустов.

После визита императорской кошки гости помаленьку стали рассасываться. Каждый считал нужным засвидетельствовать почтение леди Лилиан: подходил, говорил что-то приличествующее случаю. Девушка кивала, сохраняя на бледном лице маску вежливого внимания.

Она последней встала из-за стола.

Иван, который, как и его спутник, давно крутился на краю поляны, провожая гостей взглядами, понял, что тянуть не стоит:

— О, господин Томот! — шепотом сказал Турин. — Очень удачный момент! Представьте меня хозяйке!

— Пойдемте!

Господин Томот подвел Турина к госпоже Суволли.

— Леди Лилиан! — обратился к дочери мага полицмейстер. — Позвольте представить вам нашего столичного гостя, господина Дурина! Он прислан сюда, чтобы найти убийцу вашего отца.

Теперь Иван наконец-то смог рассмотреть хозяйку дома вблизи, без шляпки и вуали на лице.

Неброская — бледное лицо с мелкими чертами и редкими веснушками на скулах, рыжеватые волосы, стянутые в «учительский» пучок на затылке. Большие серые глаза покраснели от слез. И — ни грамма краски, никакого макияжа.

Рядом с черноволосой и черноглазой леди Фанталиной хозяйка дома выглядела бледной, словно выцветшей.

— Прошу меня простить, госпожа Суволли, — Иван церемонно поклонился. — Приходиться беспокоить вас в такой момент… я сочувствую вашему горю, но служба есть служба. Мы обязаны выполнять свою работу, хоть это и доставляет неудобства обитателям вашего поместья.

Леди Лилиан слабо махнула рукой:

— Не думайте об этом! Дело есть дело, я понимаю. И я больше, чем кто-либо, хочу, чтобы злодея нашли и наказали. Мой дом и мои люди в вашем распоряжении…

Турин думал, что на этом разговор закончится, но леди Лилиан, немного помолчав, заговорила снова:

— Я прошу меня извинить… я обещала дать показания, но поймите… мне нужно немного передохнуть после похорон.

Иван поклонился в ответ:

— Я подожду, но мне бы хотелось поговорить с господином Буригагом… если леди не возражают.

Леди Лилиан вопросительно посмотрела на подругу.

Леди Фанталина переглянулась со своим кавалером и кивнула.

Буригаг раздраженно пожал плечами:

— Как скажете!

— Я вынужден откланяться, леди Лилиан, — сказал начальник полиции. — Надо составить отчет о визите к вам Императорской Кошки. Да! Господин Дурин! Я пришлю сюда коляску, как только доберусь до управы.

Девушки ушли в дом.

— Господин Мулорит, — окликнул Турин верного Пфалирона, который кружил вокруг поляны, неподалеку от оставшихся на ней Ивана и Буригага. Услышав, что к нему обращаются, помощник начальника полиции остановился и взглянул на землянина.

— Сообщите мне, когда госпожа Суволли будет готова принять меня!

— Обязательно, господин Дурин!

— Давайте прогуляемся по парку, — предложил Иван, обращаясь уже к «северному варвару». — А то тут эта суета… не будем мешать слугам наводить порядок!

— Как скажете, — повторил Буригаг.

Некоторое время молодые люди неторопливо беседовали на отвлеченные темы. Довольно скоро сыщик понял, что машинально ищет глазами скамейку или беседку.

Разговаривать, задирая голову, чтобы взглянуть собеседнику в лицо, землянину было неудобно: высокий Иван привык смотреть на всех сверху вниз.

Но сыщик терпел.

«Бедные девушки! Как же им тяжко с такой коломенской верстой, как я!» — мельком подумал Турин.

Наконец, Иван принялся расспрашивать о тех, кто бывал в доме Суволли в последние дни перед убийством:

— Вас считают ближайшим другом покойного. Вы не могли не знать, кто вхож в дом…

Гигант нахмурился:

— Всегда найдутся бездельники, желающие поглазеть на диковинки. Толпами ходили! Сейчас — ярмарка. Старина Амадеус гордился собранием редкостей и пускал в дом каждого, кому интересно…

— Господин Суволли не жалел времени на зевак? — удивленно спросил Иван.

Буригаг равнодушно пожал плечами:

— Большинство любопытных водил дворецкий. Старый Гыршак сам — экспонат. Гоблин, рассуждающий о традициях стихосложения на наречии степных всадников и особенностях обработки драгоценных камней в эпоху Черного Властелина! Такого в других местах не увидишь!

Иван счел возможным продемонстрировать удивление:

— Неужели коллекцией интересовались только праздные бездельники?

— Нет, конечно! — возмутился Буригаг. — Господин Суволли вел большую переписку с магами из столичной академии, с другими коллекционерами. Некоторые из них даже приезжали… например, господин Вурскок из Нахана — великолепный знаток драгоценных камней. Но это было давно, года три назад. В последнее время я достойных гостей и не припомню. Появился недавно хлыщ из столичного издательства. На первый взгляд показался знатоком. Мне понравился: милый такой, вежливый. А потом Амадеус как-то за ужином разворчался по поводу этого эльфеныша. Вроде в столице должны думать о науке, а оттуда приезжают невежды, наслушавшиеся сказок о Черном Властелине. Дескать, публике мистику подавай, кровавые тайны и мрачные загадки, а не научные знания!

— А не по делу к господину Суволли кто-то приезжал? — уточнил сыщик. — Мне интересны его знакомства. Не может быть, чтобы его убил кто-то, кто до этого никогда не бывал в усадьбе. Скорее всего, тут замешан тот, кто хорошо знал семью, по крайней мере, был знаком с распорядком в доме. Неужели у него совсем не было друзей?

Гигант задумался, потом отрицательно покачал головой:

— Вы знаете такое выражение: «одиночество в толпе»? У Амадеуса было несколько постоянных деловых партнеров: я, каретный мастер Бурин Сараст из Осквейта, старый Ловрит с шахты Вейсмана, ювелир Ллисси с Розовой улицы… Видимо, именно мы четверо чаще всего бывали в гостях у Суволли. Но друзья… да, меня считали другом Амадеуса, но это не совсем так. Я — друг его дочери.

Иван вопросительно взглянул на собеседника, пытаясь понять, что тот хочет этим сказать.

— Нет, не подумайте плохого, — Буригаг по-своему истолковал взгляд сыщика. — Мы с леди Лилиан знакомы с раннего детства. В юности я даже ненадолго влюбился в нее. Но это было младенческое увлечение. С тех пор прошло слишком много лет. Сейчас Лили для меня… скорее кузина. Она — очень хорошая девушка, но, на мой взгляд, слишком романтичная и одновременно — слишком холодная. Так бывает: некоторые девушки предпочитают свои мечты окружающей жизни. В последние годы вообще стали поговаривать, что опыты с магией Тьмы, которыми занимался ее отец, пьют силы из девушки.

Иван понимающе кивнул.

— Леди Фантолина — другое дело, — продолжил Буригаг. — Она по-настоящему живая. Хорошо, что девушки дружат. Леди Фантолина не дает Лили полностью замкнуться в своих мечтах, вытаскивает ее из дома. Мы и еще несколько молодых господ… мы неплохо проводим время вместе…

Иван снова кивнул, отметив, что Буригаг то ли случайно, то ли намеренно попытался бросить тень на дочь погибшего и тут он увидел долгожданную беседку:

— Давайте присядем!

— Вы уже устали? — бестактно удивился варавар. — Ну, как скажете! Деревянные ступеньки протестующе заскрипели под его весом.

Иван сел, осмотрелся и вдруг поймал себя на мысли, что ему все больше и больше нравится поместье Суволли. Снаружи беседка казалась ворохом листвы, зато внутри была удивительно уютной. Деревянный некрашеный пол, деревянные решетчатые стены, увитые плющом, тесовая четырехскатная крыша. Никакой мебели, лишь вдоль стен — покрытое дерном и застеленное коврами земляное возвышение. В роли стола — такое же возвышение, поверх которого положен дощатый круг вроде крышки от большой бочки.