Гнездо чаек - Анто Станичич

После недолгого обсуждения сделка состоялась — без письменного договора и без нежелательных свидетелей. Сосчитали, кто кому сколько должен, выложили денежки и передали их из рук в руки. Затем на столе, точно на скатерти-самобранке, появилась полная миска копченого мяса, брынзы и кувшин вина. Такую сделку, право, следовало отметить.

Настоящие же хозяева и купленного, и проданного товара тем временем сидели в салонах и кофейнях Котора или предавались праздности и безделью в своих загородных резиденциях. Столы там, покрытые белыми скатертями, украшенными венецианским кружевом, всегда были уставлены самыми изысканными яствами и напитками. Когда же над заливом опускался мрак, белые скатерти уступали место зеленому сукну, чтоб во время карточной игры виднее были золотые монеты. Зеленый и желтый цвет словно помогал картежникам обирать друг друга. Правда, проигрыш здесь не принимают всерьез. Стоит ли огорчаться из-за такой малости? Можно только позавидовать везению партнера. А убыток? Что ж, завтра же они возместят его с лихвой. На то и существует контрабанда.

Воровской притон

С наступлением темноты на паруснике началась такая суматоха, словно он готовился противостоять урагану. Матросы спустили на воду большой баркас, открыли люк на палубе. Капитан с двумя матросами сошли в трюм. Там капитан показал, какой товар надо вынести наверх. Наконец баркас загрузили, оставив место для гребцов. Полдела сделано.

Густой мрак окутал море и берег. В двух шагах ничего не было видно. В темноте ночи лишь слегка проглядывали вершины окрестных гор и крепостные стены, опоясывающие Будву. В баркас спрыгнули двое — Бошко и матрос. Несколько взмахов веслами — и он отвалил от борта судна.

Далеко обходя городок, баркас держал путь к западу. Бошко и его товарищ гребли сильно и слаженно — надо вовремя поспеть в назначенное место. Глаза их были прикованы к мысу, очертания которого смутно угадывались в безлунной тьме. Что ждет их? На опасное дело идут эти двое юношей. А вдруг люди, которые должны принять контрабанду, выдадут их властям или попросту не придут на условленное место? Или возьмут товар и исчезнут в ночи, не передав взамен другого, о котором столковались хозяева? И такое может случиться. Вот какие мысли вертелись в голове у Бошко и его напарника Ахмеда, которого капитан с умыслом отрядил вместе с Бошко. Молодой араб не знал никаких языков, кроме родного, и это вполне устраивало капитана.

Примерно через час после того, как баркас направился к условленному месту, Бошко с Ахмедом увидели на берегу световой сигнал и сразу повернули к пляжу. Когда до берега оставалось каких-нибудь пятьдесят метров, они разглядели людей, стоявших возле масляного светильника. Свет погас, с берега до них донесся приглушенный голос:

— Греби прямо!

Какие-то люди вошли в воду, ухватились за шлюпку и, подтащив ее поближе к берегу, перекинули на нее брус, служивший трапом.

Когда баркас разгрузили, все, кто был здесь, с помощью катков вытащили его на сушу. Чуть поодаль ржали стреноженные кони. Их развязали, быстро и ловко навьючили мешками с товаром и двинулись прочь от берега. Шли молча. Это неписаный закон контрабандистов. Осторожность превыше всего. Один из контрабандистов, похоже предводитель, шагая рядом с Бошко, поминутно оглядывался по сторонам, напряженно всматриваясь в темноту. Бошко насторожился. Но спутник, как бы почувствовав его волнение, тихо сказал:

— Не бойся, парень, не бойся.

Бошко сделал вид, что не понял, и спросил по-итальянски:

— Cosa dice?[6]

— Фу ты черт, — вздохнул спутник. — Ты ведь по-нашему не говоришь.

— Non capisco,[7] — прошептал Бошко.

— Как бы это тебе объяснить, дубина ты эдакая… — И он провел рукой по лицу, стараясь вспомнить итальянские слова. — Ты знаешь, что такое страх? Ну, по-вашему, значит «paruta».

— А, paruta.

Спутник, обрадованный, что нашел нужное слово, улыбнулся и еще раз повторил неправильно:

— Да, да, paruta.

Контрабандисты шли среди каких-то деревьев, переходили через неширокие каналы и наконец подошли к холму, у подножия которого стоял крепкий каменный дом. Здесь маленький караван остановился. Какой-то человек вышел им навстречу. Он ощупал груз и приказал:

— Вносите в дом по одному мешку. Там я проверю. А вы, — обратился он к Бошко и Ахмеду, — садитесь и ждите, пока я осмотрю весь товар. Потом нагрузим на лошадей наши мешки и доставим к шлюпке.

— Чего ты с ним толкуешь? — заметил один из контрабандистов. — Он по-нашему ни бе ни ме.

Тогда усатый спутник Бошко на ломаном итальянском языке и с помощью мимики и жестов объяснил ему, что он должен делать.

— Bene, signore,[8] — сказал Бошко и кивнул.

— Какой я тебе к черту синьор, мякинная твоя башка. Я такой же слуга, как и ты. Только ты на море, я на суше. Надо ведь чем-то жить.

Бошко сделал вид, что не понял. И повторил:

— Bene, signore.

Потом юноше пришлось немало потрудиться, чтобы узнать у усатого контрабандиста, здесь ли сейчас хозяин, владелец товара, который они должны переправить на шхуну.

— Нет, нет, хозяин, padron, сюда не приходит. Его нога никогда сюда не ступала. Будет он марать руки! Хозяева сидят себе дома, а мы за них делаем черную работу, провозим контрабанду. Ты меня понимаешь? Если нас накроют, хозяин всегда отопрется, что, мол, про то и слыхом не слыхал. Платят нам сдельно, мы не в обиде, но опять же главный барыш загребает он. Видишь этот дом? Его в народе прозвали «воровским притоном». Оно и понятно. Ведь и слепому видно, какие тут дела творятся. Большие барыши принес он многим. На те самые барыши господа и понастроили себе дворцы. Только я еще ни разу не слыхал, чтоб дворцы эти называли притонами. Да и разве посмеет простой смертный так сказать, если в те дворцы заходит сам наместник, епископ и другие господа. Они там кутят, режутся в карты, веселятся, куда как хорошо проводят время. Вольно им веселиться, если они захватили всю плодородную землю. Обрабатывают се крестьяне за кусок кукурузной лепешки, бутылку масла и глоток вина. А мы, сам видишь, чем занимаемся. Да уж лучше это, чем с голоду околеть. Ну и болван я. Чего это я так разговорился, когда ты ни слова не понимаешь.

Курс — Анкона

Над Будвой взошла луна. Капитан был на палубе. Он медленно прошелся от кормы до бака, всматриваясь в море, берег и уснувший городок. Бывалый моряк, он взглянул на барометр, посмотрел на звезды. Легкий ветерок поглаживал его по лицу, относя в сторону дым из трубки. Сняв шляпу, он провел рукой по густым волосам и снова надел ее. Так он делал всегда, когда старался предугадать направление ветра или волновался за исход задуманного дела. Сейчас он очень опасался, что силы небесные восстанут против них, так как в августе Адриатика испокон веку преподносила морякам неприятные сюрпризы. Однако распоряжения его звучали по-прежнему четко и уверенно, и это придавало бодрости экипажу. Выполняя команды капитана, матросы поставили парус, который чуть полоскался на слабом ветру, и подняли якорь. Стоя рядом с рулевым, капитан с удовольствием наблюдал за четкими и слаженными действиями подчиненных, обучению которых он уделял немало времени. Не успели моряки поднять якорь, как легкий ветерок, едва коснувшись большого паруса, стал понемногу относить шхуну в сторону. Но и этого было достаточно, чтоб парусник заскользил по водной глади. Вскоре он оставил за собой Будву и приблизился к пляжу Яз. Тем временем занялась заря, и теперь даже невооруженным глазом можно было видеть изрезанный берег. Капитан навел на него подзорную трубу. Навстречу им шла шлюпка. Он узнал свой баркас и приказал рулевому развернуть судно в сторону берега. Парус было заколыхался, но матросы быстро опустили его. Шхуна некоторое время еще скользила по поверхности моря и наконец стала.