Часы Судного дня (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич

— Что встал? Заходи, не стесняйся. Мы тут как раз только тебя и ждём… — голос был неприятный, интонации похабные, но самое главное — это был как бы голос Карлоса, но, одновременно, как бы и не его.

Люди реагируют на стрессовый выброс гормонов по-разному. У кого-то агрессия, у кого-то паника, у кого-то паралич… У меня реакция негероическая — в первый момент сосуды сужаются, конечности слабеют, начинается одышка, выступает пот, вдруг снижается зрение — адреналин преобладает над норадреналином, химия жертвы, а не хищника. (Да, это слегка обидно, но всё, что мы собой представляем, как личности — это электрохимия мозга). Но есть и нетипический компонент — при всей химической симптоматике паники, страшно организму, а не мне. В моменты смертельной опасности, которых, по счастью, в моей жизни было немного, мозг у меня начинает работать очень быстро, чётко и эффективно, панические сигналы от туловища ему не мешают. И вот, пока бледное, покрытое панической испариной тело на подгибающихся ногах делало несколько шагов вверх по лестнице, мозг успел принять и обработать кучу информации.

Первое — это был голос Карлоса. Он не разговорчив, но тембр у него характерный, я запомнил. Второе — это определённо не его манера говорить. Он хорошо освоил язык, но именно как иностранец — акцент, типичные ошибки в построении фраз. Сейчас со мной говорил человек, которому русский — родной. И этот человек совершенно иначе интонировал, это не подделать. Отбрасывая в стрессе промежуточные рассуждения, мозг делал однозначный вывод — со мной голосом Карлоса говорил неизвестный. В данный момент плевать на то, как такое возможно.

— Иди-иди, не бойся! Я так рад, что ты выбрался! Удивлён, но рад!

В круглой комнате башни выстроилась следующая диспозиция: на диванчике сидела моя жена, прижимающая к себе дочь. Мелкая свернулась клубочком, уткнувшись ей в подмышку, но не плакала и вообще не выглядела особо напуганной. Между диваном и камином у стены стояли Дрищ и Третья, а у противоположной стены на надувной кровати сидели Бритни и Криспи. На столе у дивана был развёрнут полевой хирургический набор — вода, инструменты, окровавленные бинты, шовный материал. Горячая вода в миске ещё парила — похоже, что Карлос-не-Карлос опередил меня ненамного.

Сам «не-карлос» сидел на кресле посередине помещения, вполоборота к дивану и спиной к надувной кровати. Он был голым по пояс, в левой руке его был пистолет, направленный в мою сторону, причудливая винтовка стояла на полу, прислонённая к подлокотнику. Правое плечо было плотно перевязано свежим бинтом. Жена повязку накладывала, больше некому. Скорее всего, она в тот момент и не знала, что он уже не он, что бы это ни значило. Она-то его раньше не видела. Знала только с моих слов.

— Ну, что ты трясёшься? — неприятно усмехнулся он. — Я тебе рад! Видишь ли, у тебя была отличная идея с лампочкой, но она, увы, погасла.

— Какой лампочкой? — тупо спросил я, хотя, конечно, сразу понял весь расклад.

Я, уезжая, оставил проход открытым, запитав из гаража переноску. Специально повесил её повыше, чтобы издалека было видно. Как раз хотел посмотреть, как долго проход будет держаться сам по себе. Ещё хотел у Андрея спросить об этом, но в суете забыл, конечно. Раз лампочка погасла, то проход, конечно, закрылся, обрубив провод. И произошло это, похоже, буквально вот-вот.

Голова работала в режиме оверклокинга — так, ему надо уйти, он хочет, чтобы я открыл ему проход. После этого он меня, скорее всего, просто убьёт. Зачем ему меня оставлять живым? Вовсе незачем. Он, похоже, думает, что вышел только я, а без меня все свидетели останутся тут навсегда. Мой шанс в том, что он не мог видеть, что я приехал не один. Окна тут высоко, не выглянешь. Шанс слабый, Пётр с Андреем не знают, что он тут, ещё минута-другая, они просто позовут меня снаружи и всё вскроется. Что тогда будет делать Лже-карлос? Я бы на его месте, угрожая мне пистолетом, заставил позвать их в башню, где и застрелил бы на эффекте неожиданности.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Я очень рассчитывал на твой проход, видишь ли… Вот, думал, какой молодец, оставил мне путь отхода! Что б я без него делал? А тут, понимаешь, такая засада — совсем чуть-чуть не успел. Надо было сразу пройти, да уж очень рана неприятная. Твоя жена — умница, но, пока возилась с раной — всё, поезд ушёл. Я уже думал, что придётся утешать тут молодую вдову, и вообще жить отшельником при гареме. Тут у тебя такой цветник, одна блондинка чего стоит!

Карлос сделал раненой рукой жест в сторону Бритни, слегка повернувшись на кресле в её сторону. Бритни вздохнула, поднялась с надувной кровати и стала раздеваться. Поскольку жена продолжала свои эксперименты по «очеловечиванию» наших питомцев, то на блондинке было лёгкое летнее платье. Это вызвало некоторое затруднение — его не получалось снять так же легко, как комбинезон, — молния сзади. Бритни неловко перекрутила платье, в результате чего вторичные половые признаки обрели впечатляющую свободу, попыталась сдёрнуть его вниз, потом поддёрнула вверх и застряла на полпути, сверкая сиськами верху и ягодицами снизу. Карлос развернулся к этому неожиданному стриптизу лицом — игнорировать его не мог бы и покойник, — и на секунду потерял бдительность — пистолет его теперь смотрел не на меня, а в стену. Был бы я супермен-ниндзя, я мог бы накинуться на него и попытаться отобрать пушку — но на самом деле он убил бы меня раньше, чем я сделал бы два шага к креслу. Потому что я не супермен-ниндзя даже в нормальном состоянии, а уж когда у меня в стрессе ноги подкашиваются — тем более. Однако Третья, похоже, придерживалась относительно себя другого мнения. В ту же секунду, когда Карлос отвлёкся на Бритни, повернувшись к ней спиной, она вдруг изо всех сил толкнула в его сторону Дрища. Тот, пытаясь сохранить равновесие, совершил короткую, в несколько шагов, вынужденную пробежку и врезался в кресло, опрокидывая его. Карлос среагировал моментально, заставив меня порадоваться, что я не стал играть в ниндзя-супермена. Он не только не упал вместе с креслом, а успел вскочить, развернуться, отпрыгнуть назад и дважды выстрелить. Пистолет в помещении грохнул совершенно оглушительно, Дрищ неловко завалился вместе с креслом, заливая его кровью, но Карлос при этом оказался возле стола спиной к Третьей. Она стремительным движением схватила со стола хирургический нож и вонзила его Карлосу в спину. Он, видимо от неожиданности, снова нажал на спуск, и полураздетая Бритни, охнув, начала заваливаться на кровать. Тут уже я преодолел ступор и прыгнул с места, просто толкнув стрелка обеими руками в прыжке в раненное плечо. Он отлетел к стене, ударившись об неё, выронил пистолет и сполз на пол.

Одновременно с этим Третья молнией метнулась к выходу из башни, а моя жена, подхватив Мелкую, столь же стремительно кинулась в дверь правого крыла. Материнские инстинкты — это что-то. Я, не устояв на ногах, покатился по полу, удачно накрыв собой отлетевший пистолет. Карлос попытался встать, но только заскрёб ногами по полу, упёрся в стену рукояткой ножа, дёрнулся, и сполз обратно. По его лицу разливалась смертельная бледность, а из уголка рта побежала струйка крови. Я неловко возился на полу, пытаясь поднять его пистолет, но, когда мне это удалось, в помещение уже влетели с оружием наготове Андрей и Пётр.

— Ничего себе, — присвистнул Пётр. — Да у вас тут штурм Зимнего, что ли?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

В воздухе плавал пороховой дым, я сидел на полу, направив пистолет на Карлоса, рядом лежало в вызывающе неживой позе тело Дрища, на кровати, придавленная заливающей её кровью Бритни, рыдала в голос Криспи — единственная, кто никак не поучаствовал в происходящем.

— Так вот ты куда подался! — Андрей осторожно подходил к Карлосу, не отводя направленный на него ствол. — Ты мне должен пару объяснений, бывший друг!

— Брось, Андрюх, он готов, — остановил его Пётр.