Дело о Черном Удильщике - Мария Карапетян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Детектив положила инспектору на плечо свою склизкую руку и, широко разевая рот, прокричала:
— Аркан!..
Инспектор открыл глаза и увидел перепуганную женщину. Она присела перед ним и, схватив за плечо, звала по имени. Вокруг белели осколки чашек и блюдец, которые Марван уронила вместе с подносом. Женщина облегченно выдохнула, когда увидела, что мужчина очнулся.
— Слава Трём Сомам! — с надрывом прохрипела она. — На минуту мне показалось, что ты перестал дышать…
Марван выпрямилась, чувствуя, как слёзы предательски скатываются по щекам, а слова тонут в вязком болоте нахлынувшего отчаяния. Аркан кинулся к ней и крепко прижал её к себе. Они вместе сползли на пол, и мужчина запустил руку в чёрные волосы.
— Прости меня, — с горечью произнес он, вдыхая её запах. Потом чуть отстранился и, найдя руки Марван, припал к ним губами. Запястья обожгло дыханием.
— Я обязательно расскажу тебе всё, обещаю, — Аркан поднял голову и нежно смахнул дорожку слёз с растерянного лица женщины. Их взгляды встретились, и оба поняли, что тонут в заполонившей комнату истине: чувства были такими сильными, что противостоять им не было ни единого шанса.
Глава 12
Братья лаврак
— Папочка… — Девочка разомкнула бледные губы и, приложив усилие, позвала громче: — Папа!
Дверь тут же распахнулась и, если бы вошедший мужчина не придержал её, с грохотом ударилась бы о стену. Тяжело дыша, он ласково произнес:
— Что случилось, дочка?
Девочка приподнялась на локтях и, закашлявшись, кивком указала на книгу, которая лежала на тумбочке возле кровати:
— Почитай, папа, прошу. Я никак не могу уснуть.
Мужчина аккуратно сел на уголок кровати и послушно потянулся за книгой. Проведя пальцами по шершавой кожаной обложке, он бережно раскрыл её и ветхий переплёт хрустнул, словно отслужившие срок суставы.
— Ту, что в конце, — с придыханием попросила девочка. Отец заглянул в её глаза, полные муки, и, сжав обессиленную бледную руку, начал читать:
— «Вначале Бог любил создавать. Он сотворил землю, небо и носился над водою в поисках света. Нырнув на глубину, он обнаружил там день, поднял его со дна и отделил от Тьмы. Осмотрел Бог гладь морскую и не понравилось ему её однообразие. Тогда он приказал Тьме поднять из пучины сушу, чтобы она разделила воду берегами. И увидел Бог, что это хорошо. Небо всплакнуло и попросило даровать ему светило, дабы не быть одиноким. Бог согласился и создал Солнце. Тьма взбунтовалась от несправедливости и, разозлившись на создателя, пригрозила ему: 'Я достану из глубины твердь, и будет едина она, как когда-то вода…»
— Бог испугался и откупился от Тьмы Луной, — произнесла девочка, откинувшись на мягкие подушки. И, с укоризной взглянув на отца, пожурила его: — Это предпоследняя сказка, папа, а я просила ту, что в конце.
Мужчина улыбнулся и провел рукой по светлым волосам дочери:
— Тебя не проведешь, Мария. Иногда я забываю, что ты совсем взрослая.
Девочка, тяжело выдыхая, прижалась к ладони отца, и золотой локон упал на плечи, обнажая едва наметившиеся маленькие жабры на её шее. Мария знала, что отец тайком рассматривает их и, расправив волосы, прикрыла следы подступающей смерти.
— Не смотри, папа. Читай, — выговорила она, и её тело сотряс мучительный приступ кашля. Мужчина обреченно глянул на дочь, и, судорожно перелистнув страницы, нашел нужную сказку:
— Глубоко-глубоко на дне, там, куда не проникает свет, жил морской владыка. Однажды, заскучав, он решил подняться и посмотреть, как изменилась за сотни лет земля. Взвился он волною и увидел на берегу красивую девушку. Она стояла босиком, вглядываясь в горизонт, и её длинные чёрные волосы развевались на ветру. Заворожённый, он омыл её ступни и, вернувшись на дно, долго спорил сам с собой. Через несколько дней морской бог решил, что хочет прожить с девушкой её земную жизнь, и, воплотившись в красивого господина, с доселе неведомым ему волнением попросил ее руки. — Мужчина прислонил пальцы к глазу, который был застлан белесой пленкой, чтобы лучше разглядеть текст. — Но богатства, обещанные владыкой, не заинтересовали девушку. Она призналась, что сердце и душа её принадлежат другому. Тогда морской бог задумал разделить влюбленных и долго смеялся, восхищаясь своей хитростью…
Мужчина оторвался от чтения и посмотрел на дочь: глаза её были закрыты, волосы легли на подушку золотыми волнами, а дыхание, прежде прерывистое, стало ровнее.
— Глупая история, — одними губами произнес Чёрный Удильщик и, закрыв книгу, провел пальцами по выбитым на обложке буквам. Золотое тиснение совсем облупилось, но оставалось различимым. Мужчина пробежал взглядом по надписи: «Сказки древнего моря».
Дверь, скрипнув, приоткрылась, и в проеме показалась голова. Чёрный Удильщик махнул гостю рукой и, бережно укрыв дочь одеялом, тихо вышел из комнаты, прихватив книгу с собой.
— Выглядишь, как бродячий пес, Сибас, — раздраженно отметил мужчина, с омерзением разглядывая брата. — Ты что, подрался?
Лаврак опустился на кожаный диван, вытянул ноги к пылающему камину и поинтересовался, игнорируя вопрос:
— Как Мария?
— Плохо, — жестко ответил Чёрный Удильщик, — Ты же врач, должен понимать.
Сибас неотрывно следил за старшим братом: тот подошел к книжному шкафу, который находился возле окна, и рывком поставил книгу на свободное место.
— Зачем пришел? — спросил он, усаживаясь в кресло напротив. — Опять будешь жаловаться?
Сибас подобрал ноги и, уперевшись локтями в колени, положил голову на руки и тихо произнес:
— С годами ты становишься всё больше похож на отца, Койкан. — И почти шёпотом договорил: — Упокой Сомы его душу.
— Если у тебя не хватает смелости сказать что-то в полный голос, лучше молчи, — отрезал Удильщик, устало потирая ослепший глаз. — Выкладывай.
Но Сибас не спешил обращаться к брату с просьбой и медлил, набираясь мужества. Койкан покачал головой и нервно втянул воздух, теряя терпение.
— Я… я, — начал, запинаясь, Сибас, — хотел попросить тебя заглянуть…
Чёрный Удильщик сдвинул брови к переносице. Кресло скрипнуло, когда мужчина подался вперед.
— Что случилось? — спросил он, внимательно изучая лицо младшего брата.
— Когда мать Марии впервые почувствовала себя плохо, — вкрадчиво произнес Сибас, нервно потирая руки, — я был единственным, кто, не боясь, сказал тебе правду. Природа её болезни непонятна мне до сих пор, ведь молодые не должны угасать, умирая от мутаций.
Сибас быстро посмотрел на брата — тот сидел, поджав губы и сверля его пристальным взглядом. Лаврак не стал понапрасну испытывать терпение Койкана, бередя незажившие до конца раны, и перешел к сути:
— Тогда ты в приступе ярости бросил мне в лицо ужасные слова. Они настолько въелись в сознание, что я долгое время не находил себе места от страха. Наверное, твоя память устроена иначе: не удивлюсь, если ты вообще забыл о том, что предрек гибель своему брату. Со временем я убедил себя, что это, скорее, было твоим тайным желанием, нежели предсказанием дальнейшей судьбы. С этого момента вопросы, которые не давали мне спать по ночам, нырнули куда-то на глубину, зарывшись в илистое дно.
— Как трогательно, — отрезал Чёрный Удильщик.
Сибас проигнорировал его слова:
— Знаю, ты считаешь меня слабаком, но бояться смерти — это нормально, Койкан. Особенно, если твой старший брат-провидец прямо сказал об этом.
Чёрный Удильщик не сводил с него глаз и терпеливо молчал.
— Сегодня в округ приезжал корабельный цирк. Тебе наверняка доложили об этом, — продолжил Сибас. — Я хотел заполучить предсказание от местной гадалки. Даже будучи уверенным, что она простая шарлатанка, я отдал бы всё, чтобы развеять навязчивый туман кошмаров и наконец, узнать ответ.
Сибас откинулся на спинку дивана и потер припухший зашеек.
— Ирония в том, что, сражаясь за право попасть в шатер цирковой пророчицы, я проиграл тому, кто, скорее всего, исполнит твое предсказание.
— С чего ты это взял? — прищурившись, спросил Койкан.
Едва улыбнувшись, Сибас посмотрел Чёрному Удильщику прямо в глаза:
— Потому что он пообещал пустить мне пулю в голову, если я еще раз прикоснусь к той, которую страстно желаю. — Лаврак качнул головой, подводя итог: — И я ему верю.
Койкан тяжело вздохнул. Озабоченность на его лице сменилась глубокой усталостью. Он облокотился на спинку кресла и, закинув ногу на ногу, сочувственно посмотрел на брата.
— Какой
