Кто командовал советскими партизанами. Организованный хаос - Александр Дюков

Анализ немецких документов, проведенный американскими историками, свидетельствует, что главной проблемой командующего тылом был недостаток войск. «После продвижения боевых частей дальше на восток ответственность за управление и обеспечение безопасности в этом регионе была возложена на командование тыловых частей второго эшелона. Имеющихся в их распоряжении сил едва хватало для занятия крупных центров и защиты главных линий коммуникаций».[255]

Главными коммуникационными линиями были, естественно, железные дороги. В области их было немало. С запада в область вели две железные дороги: Гомель — Клинцы — Унеча — Брянск с юго-запада и Смоленск — Рославль — Брянск с северо-запада. Из Брянска железные дороги расходились по четырем направлениям. На юг шла железнодорожная ветка Брянск — Навля — Льгов — Харьков. От Льгова на восток уходила железная дорога к Курску. На юго-восток из Брянска шла железная дорога на Орел; на северо-восток — к Калуге, на севере — к Кирову и Вязьме. Еще одна железнодорожная ветка напрямую связывала Орел и Курск.

Значительная протяженность железных дорог сама по себе делала их защиту довольно-таки трудным делом. Ситуация усугублялась тем, что западная и юго-западная части Орловской области были покрыты густыми лесами, в которых находили укрытие «окруженцы» разбитого Брянского фронта, а также организованные местными партийными властями и органами госбезопасности партизанские отряды и диверсионные группы. Согласно отчету начальника 4-го отдела УНКВД по Орловской области, в общей сложности на оккупированной территории было оставлено 72 партизанских отряда общей численностью 3257 человек, 91 партизанская группа общей численностью 356 человек и 114 диверсионных групп численностью 483 человека.[256] Немаловажным было то, что в отличие от партизан приграничных областей, которых летом 1941 г. забрасывали в тыл врага практически без подготовки, у орловских партизан было время на слаживание. Больше половины из них к тому же прошли подготовку в специальных школах, в первую очередь — в возглавлявшемся полковником Стариновым Оперативно-учебном центре. Результат не замедлил сказаться: в течение октября — середины декабря распалось лишь 8 партизанских отрядов общей численностью 356 человек.[257]

Сил, брошенных оккупантами на обеспечение безопасности тыла, оказалось недостаточно. По данным 4-го отдела УНКВД Орловской области, к середине декабря орловские партизаны вывели из строя 1 бронепоезд противника, 2 танка, 17 бронемашин, 82 грузовых машины, убили 176 вражеских офицеров, 1012 солдат и 19 предателей. Кроме того, было уничтожено 11 деревянных мостов, 2 железнодорожных, 1 понтонный и произведено 3 подрыва железнодорожных путей.[258] Возможно, эти данные были несколько завышенными (суворовский принцип «пиши поболее, чего басурман жалеть» никто не отменял), однако то, что партизаны причиняли оккупантам серьезные неприятности, сомневаться не приходится.

К концу 1941 г. «партизанская угроза» оккупантам увеличилась. В южную часть Брянских лесов между железной дорогой Брянск — Навля — Льгов и рекой Десной стали выходить партизанские отряды из соседней Курской области и с Украины (соединения Ковпака и Сабурова). На севере области советские войска освободили Киров, тем самым перерезав железнодорожную магистраль Брянск — Вязьма. В линии фронта образовалась брешь, через которую шла помощь партизанам. Концентрация партизан на Брянщине увеличивалась, а вместе с ней увеличивалась и активность боевых действий.

Войск для борьбы с партизанами у оккупантов, как обычно, не хватало. «Группа армий надеялась ликвидировать угрозу партизанского движения как только будет упрочено положение на фронте, — писал в конце февраля командующий группой армий «Центр» фельдмаршал фон Клюге. — Однако развитие событий в последнее время показывало, что эти надежды лишены оснований, так как напряженная обстановка на фронте не давала возможности отвести с фронта соединения, относящиеся к службе тыла».[259]

И вот, воспользовавшись сложившейся ситуацией, в первой половине марта брянские партизаны нанесли удар по жизненно необходимым оккупантам железным дорогам. Удар оказался сокрушительным. «Железные дороги Брянск — Дмитриев-Льговский и Брянск — х[утор] Михайловский выведены из строя, — докладывали в Москву Емлютин и Сабуров. — На всем протяжении пути все мосты взорваны. Железнодорожный узел х[утор] Михайловский партизаны разрушили. Немцы пытаются восстановить железнодорожное движение на участке Брянск — Навля, но эти попытки срываются партизанами».[260]

Немецкие источники эту информацию подтверждают: «в марте 1942 года партизаны остановили движение на железной дороге Брянск — Льгов и препятствовали использованию немцами железнодорожной линии Брянск — Рославль. На основных шоссейных дорогах (Брянск — Рославль, Брянск — Карачев, Брянск — Жиздра) угроза была столь велика, что движение по ним можно было осуществлять лишь крупными колоннами».[261]

Успех брянских партизан показал, насколько мощным оружием может оказаться партизанское движение.

Кризис, переживаемый ведомственными системами по управлению партизанским движением; заинтересованность военных в повышении эффективности действий партизан; рост партизанских отрядов, тесно взаимодействующих между собой вне зависимости от изначальной ведомственной принадлежности — все это свидетельствовало о необходимости создания новой, централизованной системы управления партизанским движением.

Однако воплотить это на практике было не так-то легко.

Попытки централизации на базе какого-либо одного ведомства вели к весьма острым и болезненным конфликтам, негативно влиявшим на эффективность партизанского движения. Так, начальник оперативно-чекистской группы, занимавшейся руководством партизанским движением в Крыму, жаловался в Центр:

«Всю разведывательную работу вела исключительно оперативно-чекистская группа, но в силу неимения своей связи добытые материалы передавались разведотделу Крымского, а затем Северо-Кавказского фронта, который не только эти данные, но и в ряде случаев пакеты, доставленные на самолетах из партизанских отрядов и непосредственно адресованные НКВД Крыма, умышленно не передавал нам. Этот самый разведотдел и его руководитель Капалкин, а также маршал Советского Союза Буденный вместо помощи всячески мешали нам в работе».[262]

Таким образом, попытка решить проблему в рамках фронта волюнтаристской передачей задач руководства партизанским движением в ведение какого-либо одного ведомства оказывалась неэффективной.

Докладные записки о необходимости создания централизованной системы управления партизанами, которые направляли руководству страны непосредственно занимавшиеся вопросами партизанского движения военные, до тех, в чей компетенции было принимать решения, не доходили и никакой реакции не вызывали.[263] Руководство страны, еще сравнительно недавно (в начале января 1942 г.) принявшее принципиальное решение о руководстве партизанскими формированиями через сложившиеся ведомственные системы, сосредоточилось на решении более важных задач и искренне полагало, что в области организации партизанского движения все обстоит нормально.

Таким образом, ситуация казалась безвыходной: попытаться изменить ситуацию на уровне фронтов и армий означало взорвать баланс между ведомственными системами и спровоцировать разрушительные для партизанского движения межведомственные конфликты, а в масштабе страны изменить ситуацию было невозможно, поскольку информация о неожиданном кризисе существующих систем управления партизанским движением не доходила до руководства страны.

Существуют моменты, когда кажется невозможным сойти с пути, ведущего к катастрофе, когда кажется, что грядущая катастрофа объективно обусловлена, неизбежна. В такие моменты изменить идущий своим чередом ход событий невероятно трудно, но зато тот, кто сумеет это сделать, входит в историю.

Для советского партизанского движения весна 1942 г. была периодом кризиса (большинством участников событий не осознаваемого как таковой), периодом, когда решался вопрос о том, смогут ли партизанские формирования влиять на стратегический ход войны, или же их действия останутся хоть и массовыми, но локальными по существу акциями, причиняющими противнику неудобство, но не влияющими на положение на фронтах.

Естественный ход событий делал более чем вероятным второй вариант; то, что на самом деле реализован оказался первый, стало следствием усилий одного человека.

Глава 2

Создание Центрального Штаба партизанского движения