Чужая невеста - Ирина Волчок

И у Ксюшки уже какое-то дело. Ну-ну. Все нынче деловые стали. Казимир был кругом прав: беда, когда у бабы такие деньжищи.

Алексей тихо грустил всю дорогу до Павловки, грустно слушал, как Ксюшка взахлеб рассказывает тете Наде, какой замечательный дом будет у бабушки с дедушкой, и совсем загрустил, когда Ксюшка вдруг таинственно сказала:

— Теть Надь, у меня к вам дело. Секретное. Пойдем поговорим?

— Говорите здесь, — буркнул Алексей и поднялся. — Я спать пошел.

Но пошел он не в свой закуток на закрытой веранде, а в сад, под старые яблони, в гамак. Но ни погрустить в свое удовольствие, ни подумать о чем-нибудь он не успел, потому что мгновенно уснул.

И опять ему приснился хороший, веселый сон. Будто Ксюшка сказала ему что-то такое, отчего он сразу понял, как жить дальше, и это понимание наполнило его счастьем — глубоким, теплым, спокойным счастьем.

— Ты все-таки скажешь когда-нибудь, почему во сне смеешься?

Алексей открыл глаза и в густых сумерках позднего вечера различил силуэт Ксюшки, склонившейся над ним. Еще в полусне, еще с ощущением полного, всепоглощающего счастья он протянул к ней руки, готовый прямо сейчас все и сказать… Она не поняла, ухватилась за его руки своими, потянула изо всех сил, пытаясь помочь ему подняться:

— Подвинься, я тоже покачаться хочу.

Он сел, подвинулся, освобождая ей место рядом с собой, но на это место тут же шустро и деловито влез Буксир, да еще и стал теснить Алексея к краю, отодвигать подальше от Ксюшки. Ревнует, скотина. Ну что ж, я ее тоже ревную. Мы практически на равных. Не считая того, что Ксюшка тебя хоть за ушами чешет.

— Леший, ты, может, на что-нибудь сердишься? — помолчав, неуверенно спросила Ксюшка. — Ты лучше прямо скажи, а то я просто не знаю, что и думать. Ты целый день сегодня весь сам не свой.

«Я уже который день весь сам не свой, — подумал Алексей. — Я который день сам весь твой». И почему-то тут же развеселился от этой мысли. Хотя с чего бы ему веселиться?

— Ксюш, — сказал он вкрадчиво. — А что это у тебя за дела такие секретные появились? И с Ольгой, и с теткой Надькой… Вы там не заговор планируете? Не военный какой-нибудь переворот?

Она услышала улыбку в его голосе, обрадовалась, облегченно вздохнула и ответила тоже с улыбкой:

— Да как сказать… В общем-то, не военный. Я тебе завтра все расскажу, ладно? Не хочу заранее… Сглазить боюсь.

— Это ты такая суеверная? — с упреком сказал Алексей, все так же улыбаясь.

— Ну что ты, — с достоинством возразила Ксюшка. — Совсем не такая суеверная, как ты думаешь. Я гораздо, гораздо суеверней… Качни гамак, а то у меня ноги не достают.

Алексей оттолкнулся пяткой от земли, и они некоторое время молча качались, глядя на ажурный рисунок листвы на фоне чуть светящегося неба и иногда встречаясь пальцами в шерсти Буксира.

— Леший, — помолчав, сказала Ксюшка не очень уверенно. — А ведь у меня и к тебе дело есть. И тоже вроде как секретное.

— Да, да. Слушаю. Очень внимательно, — соврал он. Если бы ему сейчас читали смертный приговор, он бы и его пропустил мимо ушей. Какие тонкие пальчики, какие маленькие руки…

— …Так что если деньги будут лежать на твоем счету, сразу много вопросов решится. Понимаешь?

— Ага, понимаю… — Что она там про деньги? Нет, но до чего же все деловые стали. Счет какой-то… — Ксюш, у меня нет своего счета.

Она выпустила его руку, вздохнула и сердито сказала:

— Кому я все это говорила, Буксиру, да?

— Тихо, тихо, — испугался Алексей. — Просто я чего-то не понял. Это, наверное, спросонья. Я не всегда такой тупой. Вообще-то я даже одаренный.

— Повторяю для особо одаренных. — Голос Ксюшки был подчеркнуто терпелив. — Я хочу положить в Сбербанк на твое имя два миллиона. Ты же согласился мне помочь? Ну вот. Я хочу, чтобы дом построили к осени. Ты же там рядом будешь, надо будет покупать всякие стройматериалы, за работу платить, ну, все такое… Если деньги у тебя будут, все это намного проще. Правильно? Особенно когда меня там не будет.

Ее там не будет… Вот оно. Он будет там, а ее там не будет. Он, значит, будет работать приказчиком на ее стройке, а она, значит, будет здесь… замуж выходить.

— Нет, — сказал Алексей и закашлялся. — Нет. Слишком большие деньги. Такая ответственность. Деду с бабкой отдай свои миллионы. А я растрачу.

— Ты когда-нибудь будешь серьезным или нет? — рассердилась Ксюшка. — Ты же обещал мне помочь! Или нет? К тому же, если я отдам все бабушке и дедушке, не видать нам нового дома никогда! Они тут же зажмутся, не то, что на дом — на коробку спичек ничего не потратят! Чтобы все мне по наследству осталось… Знаю я их. Я ведь до сих пор не сказала, сколько выиграла. Тем более — сколько процентов уже набежало. А то заявят, что никакого дома им не нужно, придумают, что мне нужно что-нибудь… дурацкое. Квартиру какую-нибудь в Москве, например. Леший, ну пойми, ну, Леший же! Если бы у меня сейчас время было, я бы сама занялась, правда. Но до августа я совсем ничего не успею… И кроме всего, мне ужасно хочется прямо в новый дом приехать. Приезжаю — и прямо в новый дом. Представляешь? И чтобы моя комната была такая же, как твоя. И веранда чтобы такая же была. И гамак…

Так она приедет? Она сказала: приезжаю — и в новый дом… И комната там у нее своя будет!

— А… когда ты приезжаешь? — спросил Алексей, боясь надеяться.

— Месяца через полтора, — помолчав, сказала она. — Я так думаю. Тут еще надо кое-что решить.

— Что? — Алексей так вцепился в загривок Буксира, что пес изумленно тявкнул и замотал башкой, пытаясь высвободиться.

— Да так… оргвопросы… — Ксюшка нашла его руку, разжала ее, освобождая Буксира от его хватки, и устроила свой кулачок в его ладони. — Леший, ты ведь согласен?

— Да, — сказал Алексей, осторожно охватывая ее тонкое запястье. — Согласен. Куда же я денусь? Только я все равно боюсь. Вдруг ты не приедешь?

— Куда же я денусь? — повторила Ксюшка его слова, и прозвучали они почему-то очень печально. — Не бойся, обязательно приеду. Просто у меня здесь еще кое-какие дела остались… не-за-вер-шенные… — Она сладко зевнула и отобрала у него свою руку. — Спать пора. Завтра у меня день сильно загруженный. Не считая того, что послезавтра — защита диплома. Ужас какой-то, да?

— Действительно, — согласился Алексей рассеянно. — Ксюш, а какие это у тебя незавершенные дела остались?

— Да так, по мелочи… — Она выбралась из гамака, пошарила в траве, отыскивая свои шлепанцы, и опять зевнула. — Ты бы тоже ложился. Тетя Надя меня уже ругала, что ты не высыпаешься. Якобы из-за меня.

— Не слушай ты ее, — буркнул он смущенно. — Всегда тетка Надька все опошлит.

— Да ты что? — удивилась Ксюшка. — Тетя Надя хорошая. И тебя очень любит. И никогда она ничего не опошливает… Не опошляет.

— Да это я просто так ляпнул… — Алексей еще больше смутился и совершенно неожиданно для себя грустно добавил: — Маленькая ты очень.

— Ну, вот еще! — возмутилась она вполне всерьез. — Почему это я маленькая? Я уже несколько лет совершенно самостоятельная. И помощи ни у кого не прошу, еще и другим помогаю, да! Между прочим, у меня уже практически высшее образование, и две специальности, и еще знание английского… почти свободное.

Он вздохнул, встал, молча подхватил ее на руки и понес к дому. Она ахнула, обхватила его за плечи и напряженно замерла у него в руках.

— Ты что, испугалась? — Алексей остановился, но ее не отпустил.

— Н-нет, — с запинкой ответила Ксюшка. — Тапки соскочили. Опять потеряются.

— Ничего, Буксир найдет….

Он поднялся на веранду с Ксюшкой на руках, но и тут не отпустил ее сразу, стоял, близко заглядывая в ее немножко испуганное, немножко смущенное лицо.

— Ты чего? — шепотом спросила она и смутилась еще больше.

— Ксюшка! — Алексей закрыл глаза и потерся щекой о ее лохматую голову. — Ксюш, пообещай, что выполнишь одну мою просьбу. Очень большую.

Ее руки на его плечах стали еще напряженней, а голос — еще неуверенней:

— Какую?

— Разбуди меня завтра утром, а?

— А… да, конечно…

В ее голосе теперь слышалось облегчение, но что-то такое в нем было еще… Неужели разочарование? Да нет, вряд ли. Это он сам себе придумывает. Сам придумывает, сам верит. Ну и сам дурак.

Алексей поставил ее на ноги, сунул руки в карманы и стоял, жадно разглядывая ее лицо — каждую веснушку, каждую черточку, каждую ресничку… Хотя и с закрытыми глазами он уже мог совершенно точно представить, в какую сторону торчит каждая ее выгоревшая на конце ресничка. Ксюшка отступила на шаг, чуть не споткнувшись о крутящегося под ногами Буксира, подняла руку и потерла ладошкой глаза, нос, рот…

— Что-то не так? — неуверенно спросила она. — Я чем-нибудь испачкалась?

Алексей взял ее руку, долго рассматривал узкую розовую ладошку с тонкой белой полоской шрама у запястья, потом наклонился и уткнулся в эту ладошку лицом, жадно вдыхая ее запах и шепча что-то совершенно непонятное даже для себя самого.