Тайна Соколиного бора - Юрий Збанацкий

Иван Павлович радостно усмехнулся, потер руки и сказал:

— А теперь примемся за железную дорогу!

На ближайшую железную дорогу, где раньше действовала только одна группа партизан, теперь переключился весь отряд.

Двойная радость

Осень отступала. Она уже сделала свое: косыми тонкими лучами солнца вызолотила листья, обильными дождями обмыла их, тихими ночами и в морозные утра посеребрила каждый листочек, покрыв его нежными узорами инея. Потом, наигравшись вволю, буйными ветрами, как незримой рукой, сняла с деревьев багряное убранство и устлала им землю, словно пестрым ковром.

Лес стоял тихий, спокойный, задумчивый. Он будто стыдился своей наготы.

Приближалась зима. Она притаилась неподалеку, в глубоких оврагах, в темных лесах за Днепром, прячась до времени от солнца.

Ночами по небу плыл месяц. Небо было глубокое, бездонное, усыпанное мириадами мерцающих звезд. В лунном свете колкий иней на деревьях переливался и сверкал блеском дорогих сокровищ.

А утром поднималось солнце и, пренебрежительно усмехнувшись, уничтожало все сокровища месяца. Месяц бледнел, печально окутывался небесной синевой, потом медленно, украдкой пробирался за горизонт.

По небу иногда проплывали запоздавшие перистые облачка, останавливались на мгновение, чтобы полюбоваться собой в спокойной речке, прихорашивались и снова плыли.

В землянке было тепло и уютно. В последнее время в ней стало теснее: в углу лежала груда винтовок, гранат, патронов.

Ребята были уже не одни. Мишка связался со своим двоюродным братом Алешей в соседнем селе. У него тоже были товарищи. Мишка носил им листовки, они распространяли их. Но главное было не в этом. Возле села, в котором жил Алеша, во время наступления немцев шел жестокий бой. Много бойцов полегло в этом бою. Колхозники сами хоронили советских воинов, бережно клали в землю их боевое оружие. Все это заметили пытливые детские глаза. Теперь Алеша и его товарищи отыскивали это оружие и передавали Мишке, понимая, что ребята готовятся к большому делу.

Тимка не сразу привлек к делу Софийку. Она была на два года старше его. Сначала он не доверял сестре, таился от нее. Не из-за того, что она могла выдать его, а потому, что так у них повелось: всё делали друг другу наперекор. Но как-то мать увидела, что Тимка утром возвращается не с той стороны, где жил Мишка. Она подумала, что сын совсем и не ночевал у Мишки, и собиралась при случае спросить об этом Мишкину мать, а пока решила прибрать сына к рукам. Тимка страдал: нужно было действовать, а мать следила за ним, как за двухлетним, и велела никуда не уходить из дому. Тимка сидел грустный, перебирая сотни способов избавиться от материнской опеки, чтобы разбросать листовки и, главное, «насолить» Лукану.

Характер у Тимки был добрый и жалостливый. С состраданием смотрел мальчик на оставшуюся сиротой Верочку. В его сердце все сильнее пылала ненависть к Лукану, виновнику смерти Верочкиной матери. Объявив войну Лукану, он стремился измотать врага. И сейчас голова его была полна планов, осуществлению которых мешала мать. Признаться ей? Да ни за что на свете!..

Тимка сидел мрачный.

Вечером, когда мать на минутку вышла из комнаты, к нему подсела Софийка и таинственно зашептала:

— Ты сегодня никуда не иди!

Тимка неприязненно посмотрел на сестру: чего, мол, тебе нужно?

А она еще горячее продолжала:

— Дай мне! Разбросаю еще лучше, чем ты.

— Что дать? — хмуро, с подозрением спросил Тимка.

— Да листовки же!

Тимка от испуга и удивления раскрыл рот.

— Думаешь, не знаю? От меня не спрячешь. Давай быстрее!

— Чепуху болтаешь! Ничего я не знаю, — насупился Тимка.

— Дурень! Думаешь, я меньше твоего ненавижу фашистов? Я бы их, гадов, руками… Все их ненавидят — и Галя и Марийка. Мы думаем идти в партизаны.

Тимка недоверчиво смотрел на Софийку. Наверное, шутит, как всегда, хочет показать себя…

Вошла мать. Софийка умолкла и, сделав равнодушное лицо, направилась в свой угол.

Тимка раздумывал. И в самом деле, почему только он имеет право бороться с врагом? Почему не все? И Софийка и мать? Вот было бы хорошо, если бы и мать! Вот Мишка — ведь доверил же он их тайну своему двоюродному брату. И Василий Иванович его похвалил. А Софийка — родная сестра. Хоть она всегда командовала, насмехалась, а все же он ее любил. И еще больше любил бы, если бы не важничала. Теперь он чувствовал свое превосходство над нею, потому что она не знала того, что знает Тимка, не делала того, что делал он.

Обдумал все, и стало совестно. Получалось так, что из-за мелкого самолюбия он отталкивал сестру от важного дела.

Когда мать снова вышла, он уже сам передал Софийке листовки, рассказал, как «насолить» старосте. Софийка дружелюбно кивнула ему, как равному и даже старшему. В эту ночь Тимка спал под родной крышей…

У Василька не было возможности ни распространять листовки, ни добывать оружие. Он все время находился в Соколином бору и даже домой показывался редко. Он истомился, ожидая партизан. Но их все не было. Однако Василек верил, что они придут. В село, как волны по воде, докатывались слухи о том, что где-то за Днепром партизаны разогнали полицию, в другом месте разбили обоз, подрывают машины на шоссе… Мальчик ждал.

Его группа выросла. Василек был доволен этим, но строго наказал Мишке и Тимке хранить тайну Соколиного бора…

Утром Мишка и Тимка пошли в Соколиный как будто за дровами. Матери против этого не возражали: надвигалась зима, а дров не было ни полена. Мальчики каждое утро охотно отправлялись за дровами, а вечером возвращались домой.

Василька они застали в землянке. Он уже давно проверил вентери, накормил лошадей и теперь сочинял листовку.

Листовки, оставленные партизанами, были разбросаны. Некоторое время ребята распространяли аккуратно переписанные от руки листовки с таким же текстом. Теперь Василек решил написать новую.

— Готово? — спросили в один голос Мишка и Тимка, влезая в землянку.

— Написал. Не знаю только — так ли?

— Читай!

Василек, посмотрев на друзей красными от бессонницы глазами, прочитал:

«Дорогие товарищи!

Гитлеровцы сделали нас несчастными. Они убивают наших людей. Они ограбили наших колхозников. Они хотят обратить нас в рабов и гонят на панщину.

Ваши товарищи — партизаны уже бьют фашистов. Все идите в партизаны! Бейте проклятых фашистов! Все в партизаны! Нас зовет на борьбу товарищ Сталин!

Такой текст всем очень понравился, но Тимка стал требовать, чтобы в листовке было что-нибудь приписано о старосте Лукане.

После долгого спора решили написать еще одну листовку, а эту уже не переделывать.

В землянке наступила тишина. Слышно было только скрипенье перьев и ровное глубокое дыхание Василька, решившего наконец немного поспать. Мальчики писали листовки, старательно выводя каждую букву.

— А у меня лучше! — прошептал Тимка, взглянув на работу Мишки.

— Ты настоящий печатник, — сказал Мишка. В его голосе не слышалось ни пренебрежения, ни зависти.

Зашелестели новые листки. Тимке показалось, что он опять вернулся в школу.

— А кем ты, Мишка, будешь, когда закончится война? — шепотом спросил Тимка.

— Как — кем?

— Ну, на кого будешь учиться?

— Разобьем немцев, тогда увижу. Раньше нужно школу кончить.

Василек поднял голову, некоторое время прислушивался к разговору, потом встал, просмотрел листовки.

— Ты, Тимка, лучше сначала научись, где точки ставить. Видишь, пропустил.

Пристыженный Тимка начал искать, где следует поставить точку. Разговор прервался.

Уже выходя из землянки, Василек повернулся к товарищам и сказал:

— А я буду учиться на агронома. Интересная профессия!

Долго бродил он по лесу. Ходил в шалаш, к лошадям. Гладил их, а они доверчиво терлись о его плечо своими красивыми головами. Он смотрел на них грустными глазами и думал: «Что с вами делать?» А лошади, словно понимая грусть своего спасителя, нетерпеливо били копытами.

Василек вышел на опушку леса, оглядел долину.

Тяжелые облака клубились над гладью реки; спокойная вода блестела, как стекло.

«Неужели никогда не придет секретарь райкома? Неужели все то, что сказано, были только слова?..»

Василек вышел на просеку. И вдруг сердце его забилось, глаза расширились. Радость и страх охватили мальчика. Он быстро сошел с дороги.

Кто там был? Кто эти трое с оружием? Что, если полиция?.. Или партизаны?.. Василек не знал, что делать. Идти навстречу? А если это полицаи? Тогда все пропало! А что, если партизаны? Они пройдут мимо и уйдут. А может быть, это и сам секретарь его ищет?..

Сердце Василька бешено стучало. Мелкая дрожь прошла по телу, голова горела, на глазах выступили слезы.