Браво А. Комендантский час для ласточек - Неизвестно

Пока Андрия водит Карину на вечернюю прогулку и рассказывает ей о Святой Марии, я продолжаю делать записи в своем дневнике.

3 мая 1990 года.

Только что прибежала взволнованная Андрия. Сегодня на собрании CDR всем жителям квартала приказано подготовить эвакосумки (вода, консервы, документы). На американскую военную базу в Гуантанамо стянуто большое количество вооруженных солдат. «Ну и что с того? Это их территория, они проводят у себя учения», — пробую успокоить девушку. «Ах, Алесия, нет, — всхлипывает она. — В CDR сказали: в любой момент может начаться война. По тревоге мы все должны сесть в грузовик, он повезет нас в горы Сьерра-Маэстра — прятаться от бомб североамериканцев». Бессмыслица какая-то. Вчера по телевизору показывали прибытие на Кубу детей из чернобыльской зоны, здесь есть специальные лагеря, где они отдыхают и подлечиваются. Неужели там, в Совдепии, окончательно свихнулись — отправляют деток туда, где положение настолько напряженное?

После ухода Андрии все-таки начала собирать «эвакосумку». Карина помогала мне, была очень довольна: «Mami, мы собираемся на пляж?» Спохватилась: Матерь Божья, наши советские документы остались на улице Агилера, со мной только carnet, местный паспорт, и tarjetа de menor — удостоверение личности Карины. Мы с ног до головы — кубинцы!

4 мая.

8:00. Приходили из CDR — подбирать мне противогаз по размеру. Проверили содержимое «эвакосумки»: «Бьен, бьен, компаньера. Медикаменты обязательно положите». Ничего себе шуточки. Позвонить, что ли, Ирине, может, она что-нибудь объяснит? «Не удивляйся, я живу здесь пятнадцать лет, и все время у меня в коридоре стоит собранный рюкзак, — голос у Ирины абсолютно спокойный, аж от сердца отлегло. — Здешнее руководство постоянно держит людей в напряжении, внушает, что не сегодня-завтра на них нападут. Запуганной толпой легче управлять, ты же понимаешь. Да и от внутренних проблем это отвлекает. Хотя, впрочем, кто их знает, американцев. Слушай Москву». Что может поведать Москва, если сами русские считают Кубу более безопасным местом для своих больных детей, чем СССР?!

9:30.Звонила Лидка. Она меня разочаровала: если начнется война, нас не отправят домой на первых же советских судах. В Союзе своих беженцев полно, по всем вокзалам Москвы сидят. Мы — «гражданское кубинское население».

13:45. Вышла на балкон. Сплошной стеной стоит жара. Тридцать пять по Цельсию, кошмар! А тут еще военные грузовики носятся по шоссе, полные мучачос в маскировочной форме. К пальме под балконом прибит кусок картона с нарисованным на нем ощеренным крокодилом-Кубой и надписью: «Yanki — fuera!» («Янки — прочь!»).

16:00. Положила в «эвакосумку» книжки, по которым учу Карину читать, Олькино пляжное покрывало… Загорать я там собираюсь, что ли?..

17:20. Принесли свежий номер «Гранмы». Первая и вторая полосы газеты — в духе no pasaran, на третьей и четвертой — святцы: Сьенфуэгос, Марти, Масео, Че Гевара. Включила ящик в надежде услышать Москву. Но где там! Показывают военные маневры — наши, кубинские. Ага, мы, как выясняется, в ответ на учения американцев решили начать свои учения. Показывают активную подготовку местного населения к защите революции. Ну хоть буду знать, что означают прикрепленные к дверям домов таблички с надписью «Listo para la Defensa» («Готовы к обороне») и изображением лопаты или ведра: именно эту вещь хозяева дома, услышав сирены тревоги, должны скорее хватать в руки и мчаться рыть окопы, носить воду и далее по списку…

19:15. Психоз продолжается. Жильцам нашего дома приказали собраться на собрание. Сказалась больной. Балкон открыт и мне чудесно слышно, что происходит внизу. Все выступающие уверяют «Фиделя и партию» в своей готовности «умереть свободными». «Socialismo…» — издает ритуальный выкрик оратор, — «… o muerte!» — хором откликается толпа. Интересное дело — а меня штыком заколете, что ли? Дайте, по крайней мере, помереть за что сама желаю, уж во всяком случае, не за какой-нибудь «изм»! И еще один ритуал: каждый раз, когда говорящий произносит имя Фиделя, остальные начинают завывать, как на сектантском молитвенном собрании: «Командир, приказывай!» Шум падающего тела, визг. Выглядываю вниз с балкона: Росита, мать бедняжки Андрии, бьется в истерическом припадке: «Команданте, позволь мне умереть за тебя!» Уже не смешно…

20:55.Снова звонила Лидка. Она только что вернулась с пляжа, куда отправилась забавляться с каким-то Педро (ее муж-коммунист, конечно же, на учениях). Но не тут-то было: весь пляж заставлен орудиями, новоприбывших немедленно включили в план, — если б в этот момент напали янки, рассказывала рассерженная Лидка (еще бы! такая амор сорвалась!), им с Педро пришлось бы выполнять функции продотряда: ловить рыбу и передавать ее в горы. «Чтоб на острове свободной любви — да негде было потрахаться…» — «Сходите в дом свиданий». — «Ой, мучача, не смеши. Там сейчас какая-нибудь школа подготовки прапорщиков». Что-что, а la defensa у кубинцев организована блестяще. Похоже, на это тратится весь их запал. Где уж тут народным хозяйством заниматься.

5 мая.

Андрия молча ведет нас с Кариной по кривой улочке. С крыш лают собаки. В песке голышом возятся черные, словно жуки, дети. А вот и маленькая часовня. Внутри совсем немного людей (не то что на собраниях да маршах). Андрия покрывает голову и плечи черной кружевной мантильей, видимо, бабушкиной. Вишневые глаза полны слез. «Знаешь, Алесия, если североамериканцы нападут на нас, я умру сеньоритой. У меня еще никогда не было мужчины». М-да… Я-то, положим, умру вспаханным полем, но от этого, ей-богу, не легче. Хоть бы Рейнальдо позвонил из своего Чернобыля, мать его…

6 мая.

16:45. Словно услышал — приехал Рей из Ольгина. Впервые за два месяца выбралась в наш дом на Агилера, через два часа засобиралась обратно. Говорить больше не о чем. Глухая стена. Неужели, любимый, у нас не осталось друг для друга слов, кроме обидных? Дошла уже до автобусной остановки, но движение внезапно перекрыли: по центральному проспекту идут демонстранты. Пришлось вынести еще и это. От Парке-де-Сеспедес до площади Марти и дальше, на Феррейро, продефилировала толпа человек в полтысячи. Марш, как я разумею, призван продемонстрировать готовность масс защищать завоевания социализма. Тархету! Поместить на транспарант тархету и дать в руки вон той, с крашеными волосами, что идет впереди, выкрикивая лозунги:

— Вверх, вниз…

— …Янки — индюки! — хором заканчивают сотни луженых глоток.

— Слышится, ощущается…

— …Присутствие Фиделя!

Такой вот местный фольклор. Ой-е, а народ времени зря не тратит: девочки-подростки, идя стройными колоннами, успевают зазывно вертеть задками и ладонями отбивать ритм, сзади к ним пристраиваются вертлявые парни, кладут руки на плечи красоткам, а потом и ниже, девочки хохочут, не забывая, между тем, заученно выкрикивать:

— Пусть будет Фидель, пусть будет!

В ритме конго — молодцы! Политика под сексуальным соусом или секс, приправленный политикой. Национальное, так сказать, блюдо. Только меня от него уже воротит.

— У нас есть Фидель! Любим Фиделя!

Хлопки выстрелов. Барабанная дробь. Щелчки затворов. Лязг металлических тарелок.

— Фидель! Можешь поговорить с нами! Куба сегодня — образец социализма!

Кто бы сомневался... А что это там, на здании школы? Рядом с классикой жанра — «Социализм или смерть!» — висит новая нетленка: «Предпочитаем уйти из жизни раньше, чем падёт Фидель!»

Что ж, Фелипа, как сказано в одной народной сказке, — чай, теперь твоя душенька довольна?

00:10.Хочу, чтобы меня правильно поняли те компаньерос, которые найдут на столе мой дневничок, открытый на этой вот странице, если вдруг через несколько минут так называемая воздушная тревога вынудит нас сесть в их грузовик и ехать черт знает куда. Обязательно переведи им, Рейнальдо. Многоуважаемые! Хоть это не моя страна и меня никто об этом не спрашивает, все же считаю своим долгом заверить вас, что я лично ничего не имею против Команданте. Более того: вынуждена признать, что Фидель Кастро, если пользоваться языком газет, является одной из выдающихся фигур ХХ столетия, живой легендой и так далее. За одно то, что на протяжении нескольких десятилетий ему удается удерживать полуголодный народ с достаточно взрывоопасным темпераментом в абсолютном послушании на одной голой идее свободы этого полуголодного народа от другого, богатого и сытого, — за одно лишь это перед ним можно снять шляпу. Но поймите и вы меня, уважаемые товарищи: я приехала из страны, красноречивая история которой заставляет с подозрением относиться к идее обожествления императора. Сеньоры! Я приехала из страны, где человека достаточно долго лишали права на его собственную жизнь; где подогретое на костре фанатизма коллективное возбуждение умело переводилось в сумасшествие.

Североамериканцыне станут нападать на вас, кабальеро. Ни сегодня, ни завтра, ни через десять лет. Они не настолько тупы, чтобы вступить в драку с армией фанатиков, готовых совершить коллективное самоубийство. Нет, время Команданте закончится, так сказать, в силу естественного хода событий. И тогда… Не забывайте, товарищи: маятник, давший запредельную отмашку в одну сторону, обязательно качнется в противоположную ровно на столько же.