Партизаны третьей мировой. Главный противник - Алексей Колентьев

— Бля!.. — Мишка смачно сплюнул в сторону и выругался многоэтажно, дёргая за длинную ручку двери — Закрыто! Как мы тут карточку найдём, хрен знает, у кого она есть.

В чём–то приятель был прав, но видимо постоянный стресс так на мне сказался, что решение проблемы пришло практически мгновенно. Махнув рукой в сторону навеса, где стоял внушительный армейский грузовик в камуфляжных пятнах похожий на грязного бегемота, я знаками позвал туда спешащего к нам Варенуху. Поняв, что мне нужно, водила тоже заспешил к грузовику и не задавая лишних вопросов влез в кабину. Чихнув стартером, иностранная «полуторка» завелась и дважды мигнула нам фарами. Подойдя к машине, я указал приятелю на инструментальный шкаф притаившийся дальше, заслоняемый бортом грузовика:

— Михась, быстро найди там верхонки, бухту с буксировочным тросом и кидай всё это в кузов. Не хотят открывать по–хорошему, значит церемоний разводить не будем…. Да — Вспомнив, что они с Варенухой народ курящий, киваю на командирский домик — Там у окна целая коробка с куревом, натырили видать из сельских ларьков, бери своей отравы, а то уши опухнут.

— Опа — весёлость снова на миг вернулась к приятелю, глаза заблестели — Значит живём! Семёныч, пошли куревом разживёмся, тут иностранцы угощают!..

Почти галопом оба моих спутника кинулись в указанном направлении и скоро выскочили неся в руках по картонной коробке, на лицах светилась неподдельная радость. Я лишь усмехнулся про себя, осматривая фронт работ. Человек так устроен, что даже в минуты самого паршивого бытия любая приятная мелочь может вернуть его к жизни. Сам в недавнем прошлом заядлый курильщик, прекрасно их понимаю, пусть хоть что–то будет как прежде, пусть это пока только курево…

…Подогнав машину и развернув её кормой к воротам склада, мы принялись за взлом. Трос был очень удобный с двумя регулируемыми карабинами и защёлкой. Зацепив один его конец за непонятное ушко чуть ниже левой створки складской двери, а другой к крюку под задним бампером грузовика, мы в раскачку взломали сначала первый, а затем и следующий ангары с трофеями. Было это не столько трудно, сколько затратно по времени: раскачивать нужно было аккуратно, чтобы сильной встряской не своротить чего–нибудь сильно взрывчатое внутри помещения. Оставив Варенуху с Мишкой отцеплять буксир и возиться с полуторкой, я не мешкая приступил к осмотру хранилищ. Войдя в помещение первого вскрытого склада, сразу отметил, что тут собрано обмундирование, которое сердобольный импортный каптёр рассортировал очень скрупулёзно: отдельно сезонное и демисезонное обмундирование, отдельно обувь, головные уборы и даже нижнее бельё. На всём были нашиты аккуратные мультиязычные бирки со штрих — кодом, от одежды исходил тонкий аромат какой–то отдушки. Мельком осмотревшись и наметив ряд вещей, которые нужны будут прямо сейчас, быстро направился в соседний склад, где по здравому разумению должно было находиться самое необходимое сейчас — наше оружие. Тут тоже везде царили контроль и учёт: слева тянулись стеллажи с боеприпасами, справа также высились стойки с отдельными видами «стволов» и складированные в штабеля ящики с оружием. На всём так же виднелись наклейки на английском, немецком и французском языках. Когда шли сюда, в воображении рисовались горы ржавого и битого оружия, несущего на себе следы жестоких побоищ, одежда с пулевыми отверстиями и пятнами крови, снятая с трупов. Но подспудно, росло и крепло ощущение, что будет всё именно так, как я вижу наяву: холодно, бездушно и прагматично. Неожиданно я понял, что вот уже пару минут просто стою и пялюсь в пространство перед собой, а мои партизаны стоят рядом и уже давно комментируют увиденное.

— Эва, сколь всего нахапали — Варенуха уже где–то добыл себе кусок ветоши и деловито счищал с больших похожих на штыки совковых лопат, рук откуда–то возникшую грязь — Что же, всё у наших отняли?

— Не обязательно отняли — Мишка уже не выглядел подавленным. В голосе приятеля слышались нотки раздражения — Смотри, ведь даже ещё советское есть вот штампы ещё за восемьдесят девятый год! Может генерал какой пиндосам подарил, а солдатиков под ракеты подставил, чтоб не занашивали казённое! Нет, Антоха, хоть убей не пойму, как это всё случилось так быстро?! Есть же и у нас техника новая. Спутники, корабли оружие ядерное, мы же были такие сильные, а?..

Все эти вопросы я уже где–то слышал и что страшило сейчас больше всего — точно знал откуда это «дежавю». В детстве и почти на протяжении всей своей недолгой жизни, я любил смотреть фильмы о войне. Больше всего нравились те, где наши советские солдаты и командиры без колебаний и очень уверенно побеждают хоть и сильного но всё же уступавшего нам почти во всём врага. Те же, где рассказывалось о горьких днях первых месяцев войны, поражениях, отчаянии, особо не жаловал. Распробовал их только после того, как сам побывал на войне настоящей, но с горечью приходилось признать, что с подвигами дедов сравнения нет никакого. Духи, даже хорошо вооружённые и местами грамотно руководимые, с немцами и их отлаженной армейской машиной, на одну доску поставлены быть не могут. Это не умаляет заслуг тех, кому довелось поучаствовать в обеих чеченских заварухах — дрались хорошо, себя не жалели, стыдно не было ни грамма. Но вот когда против тебя во весь рост поднимается точно такая же армейская машина, движимая чуждой идеологией, с совершенно иным взглядом на то как нужно воевать…. Деды имели за плечами мясорубку гражданской войны, потом мелкие стычки с япошками и тяжёлый опыт белофинской кампании. Но было и ещё кое–что: их вела и поддерживала ИДЕЯ. Вера часто бывает важней пушек и танков. А что сейчас есть у нас? Только жидкая мешанина из православия, гнилых идей предателей — диссидентов, да абстрактные призывы к защите Отечества. Когда мы воевали, всех накрепко спаяла ненависть к духам, желание мстить за павших друзей. Про все эти заморочки с возрождением монархии, бития поклонов у икон и вдыхания фимиама никто не заикался. Да ещё терпеть этот власовский флаг[13] на рукаве… нет, на время службы про нюансы старался забыть, держа в уме родное, серпасто — молоткастое привычное красное знамя бригады. Фиг его знает, что хотели нынешние, а теперь уже бывшие хозяева страны, когда выбирали его как государственный символ. Вообще, от политики и всяких там ревизий истории всегда держусь как можно дальше: тихо смотрю советские фильмы, залитые на старенький домашний комп и редко включаю телевизор. Этот лживый ящик стоит у меня на холодильнике, там я иногда слушал новости или смотрел какой–нибудь канал где рассказывают про еду или рыбалку. Теперь уже всё это кажется таким далёким, словно и не со мной было.